— У меня под опекой артель солдат — инвалидов войны, без рук, ног, головы, пораненные все. Побираются, христарадничают, в какой-то яме живут. Я их хочу к делу приставить. Охраной заняться, чтобы купцы за караульную службу у их домов деньги людям платили и пропитание давали. Для того и винтовки полегче прошу. Или пистолеты.
Унтера растерянно переглянулись. Такого поворота они явно не ожидали.
— Побожись. — буркнул чернявый.
— Святой истинный крест. — я перекрестился: — Богом клянусь, что хочу инвалидов войны к делу приставить и порядок в районе навести.
— Дело, конечно, доброе, но ты понимаешь…
— Я всё понимаю и готов платить.
— Ладно, давай завтра приходи, с утра. Я сегодня со складской сволочью нашей поговорю и тебе завтра всё обскажу. Ничего не обещаю, но что-нибудь постараюсь найти.
Я за руку попрощался с собеседниками и хотел двинуться назад, в Таврический дворец, но остановился.
— Мужики, а вы гранатой небогаты? Пусть даже учебной?
Гранату мне принесли. Она была классической бутылочной формы, с массивным кольцом поперёк клавиши, торчащей из рукоятки и табличкой «Химическая» на верху корпуса.
— О, спасибо. Теперь покажите, за что дёргать и куда давить.
Граната обошлась мне в два рубля, отдал три, но рубль сдачи мне вернуть не захотели, сказали, что нет денег. Я всё запомнил.
Обратный путь мой проходил через склады господина Пыжикова. На первый взгляд, внешне, всё было в порядке. Одноногий Василий, с винтовкой на плече, задумчиво ковырял рыхлую кучу снега своей деревяшкой. Почему-то, в этот момент, мне вспомнился момент трудоустройства слуги, которого шевалье Д’Артаньян выбрал за глубокомысленные плевки с моста в воды Сены. В чём была связь, я не понял, но она была.
— Как дела товарищ?!
Василий заполошно вскинул на меня глаза, но узнав, успокоился. Вернее, не так — испуг ушёл, но тревога в глазах осталась.
— Что случилось?
— Хозяин склада приходил, сильно ругался. Вас, барин, не дождался, полчаса, как ушёл.
— Понятно. Завтра будем разбираться с хозяином. Ничего не бойся, всё будет в порядке.
В помещении склада меня ждал второй неприятный сюрприз — у печки с моим перекошенным часовым, сидел бывший приказчик купца Пыжикова, которого я выгнал со склада за жестокое обращение с собакой.
— Ты что здесь, сука, делаешь? — я от неожиданности просто не знал, из какого пистолета валить урода, которому я обещал смерть при нашей следующей встрече.
Задремавший у тёплой печки, бывший работник купца, от неожиданности и испуга, очень быстро, на четвереньках, побежал вглубь склада, визжа на ходу:
— Не стреляйте барин, меня сюда хозяин привёл и сказал здесь сидеть!
— Откуда этот здесь взялся? А, Миша? — Я повернулся к, хлопающему в недоумении глазами, своему кривому охраннику.
— Купец приходил. — хмуро ответил тот, прижимая к плечу винтовку и грея у открытой заслонки печи бледные руки: — На нас ругался, что, мол, уроды мы. На собаку ругался. На вас ругался, что вы его без работников оставили.
А этому сказал… — Миша мотнул головой в темнеющих и безмолвных стеллажей: — здесь сидеть, мол, без его приказа увольнять никого нельзя. Купец очень хотел вас сегодня увидеть, но не дождался, недавно ушёл. Что сильно всё плохо?
— Не робей, Михаил, всё нормально будет. Я сегодня договорился купить оружие на всю вашу банду, сегодня-завтра определюсь с новыми властями, чтобы вас к делу пристроить не будет этого купца, так будет другой, лишь бы вы за свою службу зубами держались. И надо нам жильём для вас всех озаботиться, в воровском притоне жить не дело. Так что, нос не вешай, боец.
— Эй ты! — я крикнул в темноту склада: — Выходи сюда, не трону!
Через пару минут из-за стеллажа высунулась бледное лицо приказчика, что настороженно следил глазами за мной.
— Сейчас вали домой, а завтра утром, в девять утра я буду здесь. Если господин Пыжиков имеет до меня разговор, буду его ждать, потом уйду. Дел у меня много, а теперь, вали отсюда, чтобы я тебе больше не видел. Когда приказчик скрылся в вечерней мгле, я скомандовал построение.
— Бойцы! — я орлом оглядел короткий строй своих подчинённых, состоящий из двух инвалидов: — Я сейчас опять ухожу по делам, возможно, приду ночевать к вам, сюда. Как я уйду, ворота закрывайте и сидите внутри склада. Если я приду ночевать к вам, то постучу и назову пароль — пулемёт. Только тогда, открывайте запоры. Если, кто посторонний начнёт стучать — разговаривать с ними исключительно из-за кирпичной стены, перед воротами не вставать, чтобы через дерево не выстрелили. Начнут ломать ворота — знаете, что делать. Не приду вечером, значит, приду утром. Вот вам паёк на сегодня. — я протянул бойцам по банке сосисок: — Разрешаю из мешка, вон того, взять муки, а из того бидона — постного масла, чтобы на печи испечь, к сосискам, лепёшку. Больше ничего не брать и по складу не шарить. Узнаю, что кто-то ослушался моего приказа — выгоню сразу. Всё, закрывайтесь за мной, спокойного несения службы.
С наступлением темноты, казалось, что перед Таврическим дворцом народу, как бы, стало не больше. У левого и правого крыла дворца, с кузовов грузовиков исходили криком какие-то ораторы. Народ курил, лузгал семечки, периодически, благосклонно, кричал «Ура» и «Долой». В двадцать восьмой комнате обстановка несколько поменялась. Количество солидных господ увеличилось, а курьеров стало чуть меньше. Увидев меня, мой сосисочный знакомец — студент, быстро отошёл куда-то в затемнённый угол зала, с кем-то поговорил, после чего призывно стал махать мне рукой.
В полутёмном углу, на широком кожаном диване, сидели и курили папиросы два типичных представителей партии Бунд, одетых в тёмные костюмы — тройки, с иссиня- чёрными бородами и битловскими причёсками. Справа от бундовцев, сидел мужчина лет пятидесяти, с коротким седым ёжиком на голове, облачённый в тёмно-зелёный френч, с полевыми погонами старшего офицера, без звёздочек. Четвёртым был мой знакомец, господин-товарищ Горохов, что делал вид, что меня не замечает.
— Господа, разрешите представить человека, о котором я вам нынче докладывал. — студент коротко поклонился и посчитал правильным незамедлительно удалится.
— Добрый вечер господа! — Я широко улыбнулся сидящим передо мной людям.
— Кто вы, молодой человек и имеете ли при себе какие-либо документы? — полковник улыбался мне весьма приязненно, но его серые глаза говорили об обратном.
Я протянул мужчине свой, свёрнутый вчетверо, мандат.
Военный дважды прочитал короткий текст, недоверчиво хмыкнул, после чего протянул бумагу бундовцем, и снова уставился на меня:
— А, более серьёзного документа у вас не имеется?
— Господин полковник, через шесть лет, если у вас всё ещё, будет идти Гражданская война, вы будете рады даже такому документу.
— Но у нас, в Санкт-Петербурге, насколько я знаю, функционирует посольство Мексиканской республики. Там можно получить паспорт гражданина.
— Дело в том, господин полковник, что я не отношусь к сторонникам захватившим столицу государства реакционным властям. Поэтому, в случае моего появления на территории посольства Мексиканских Соединённых Штатов, я, вероятнее всего, буду задержан, а впоследствии убит, так как через океан, на территорию Мексики, меня доставлять никто не озаботится. — я старался сохранять доброжелательную улыбку на лице.
— Допустим, молодой человек — включился в разговор один из бундовцев:- чего вы хотите от нас?
— Господа, вы только в начале вашего пути. Демократической России всего три дня. Я же уже прошёл через то, что вам только предстоит ещё пройти. В ближайшие дни, в связи ликвидации восставшим народом старой правоохранительной системы, вам, как ответственным властям, предстоит столкнуться с всплеском уровня преступности, причём, в самых опасных формах её проявлениях. Я предлагаю взять под охрану, к примеру, Спасскую часть и обеспечить там должны порядок.
— На какую роту, какого полка вы претендуете? — ехидно спросил один из «бундовцев»:- Или, может быть, какой-нибудь батальон себе присмотрели? Вы говорите, не стесняйтесь, молодой человек! У нас сейчас в городе полмиллиона солдат из запасных полков, которые к Революции приобщиться хотят. Так что, в людях проблем нет, берите столько, сколько хотите. Или вам ещё что-то нужно?
— В качестве сотрудников правоохранительных органов новой России я хочу предложить вам использовать ветеранов и инвалидов Великой войны, списанных из армии подчистую. В нашей огромной стране сотни тысяч мужиков были изуродованы, или просто тяжко ранены. Сейчас они предоставлены сами себе, брошены на произвол судьбы, пьют, побираются, и никому, по факту, не нужны. Я хочу собрать этих людей, вооружить, и поставить на службу, чтобы они не чувствовали себя отбросами общества, а занимались делом, которому они обучены, и получали, своё, честно заработанное, содержание и паёк.
Мои собеседники растерянно переглянулись. Вновь заговорил «бундовец»:
— Ваши идеи, молодой человек, крайне неожиданные, и очень интересные. Но, есть одно но — нас засмеёт вся Европа. Иностранные газеты напишут, что у России солдаты кончились, одни безногие коллеги остались.
— Уважаемый господин… не знаю, как вас зовут…
— Товарищ Гоц.
— Так вот, товарищ Гоц, мне нет дела до смеха просвещённой Европы, в то время, когда человек, потерявший здоровье и возможность трудиться по приказу своей страны, пославшей его в бой, вынужден сидеть целый день в снегу с протянутой рукой, в надежде, что сердобольная курсистка ему копеечку кинет. И почему этот вопрос решает сытый человек, в хорошем костюме, на кожаном диване, с папиросой «Ира» в зубах, который сам себя назначил начальником, и что боится, что же скажет Европа? Наверное, что-то неправильное в нашей Революции творится. Вам так не кажется, господа?
Имя: Петр Степанович Котов.
Раса: Человек.
Национальность: русский.
Подданство: гражданин Мексиканских Соединенных Штатов.