Еще не расцвело, когда к складу подкатила телега, с запряженной Звездочкой, в которой сидели все мои одноногие сотрудники, за которыми тянулись все остальные, кроме пары часовых, оставленных в квартире.
Люди заходили во двор и в изумлении замирали, не сводя глаз с распотрошенных трупов.
— Так, парни, не стоим. Вахмистр, стройте людей!
Как мне показалось, сегодня мои команды выполнялись более старательно и быстро. Через минуту передо мной стояло подобие строя, сбоку от которого вытянулся, стараясь не смотреть на следы бойни, возчик Тимофей.
— Товарищи сотрудники народной милиции! За уничтожение опасной банды объявляю вам всем благодарность. Вольно! Вы все молодцы, ребята! Все сыграли как надо, как артисты большого Императорского театра. И вы видите, эти люди, опаснейшие бандиты, за плечами которых множество замученных и убитых невинных взрослых и детей, что вчера резали и мучили наших ребят, сегодня уже понесли заслуженное наказание. Они вчера смеялись над вами, называя бесполезными уродами, и вот, вы показали им, кто на самом деле урод.
Я продолжал говорить, замечая, что отчужденность и даже страх, поселившийся в глазах моих подчиненных, после увиденного кровавого результата моих ночных усилий, уходила. Слова «справедливость, возмездие, мучители» вбивались в их головы, заставляя ощутить свою причастность к результатам кровавой бойни и ее справедливость.
Закончив короткую речь, я выдал план работ на сегодня.
— Бойцы, сейчас грузите этих нелюдей на телеги и везете на пересечение набережной Фонтанки и Невского. Там выкладываете их рядком и каждому на шею вешаете вот эту картонку — я показал на обрезки безжалостно распотрошенных мной коробок, на каждой из которой был написан одинаковый текст: «Именем народа, за бандитизм и убийства, приговорен к высшей мере наказания. Судья Дредд».
— Командир, а это что? — вахмистр потряс картонкой с приговором.
— А это агитация и пропаганда, дорогой Владимир Николаевич. Слушайте дальше. Как с этими закончите, пришлете мне, к полудню, к нашему дому, пять человек и Тимофее с телегой, у нас еще сегодня собрание. Остальные возвращаются сюда. Там, с той стороны конюшня, лошадей обиходить и туда поставить. Телеги здесь, перед складом расположите. И садитесь здесь в оборону. Я буду или сегодня вечером или завтра с утра, расскажу о наших планах на ближайшее будущее.
Глава 20
Согласно историческим сведениям, например, в Петербурге с апреля по август 1917 года число одних только краж выросло в 6,7 раз. Самыми криминальными были центральные районы столицы. Преступники захватывали здания учреждений и организаций, превращая их в «малины», безнаказанно убивали и грабили.
До того, как ехать на инспирированное мной собрание жителей Адмиралтейской части столицы, я попросил Тимофея доставить меня к букинистической лавке.
Добрый день! — Поприветствовал меня однорукий хозяин: — Давненько вы не заходили. Вы хотите забрать своё имущество?
— Даже не надейтесь, уважаемый Платон Иннокентьевич! Я прибыл к вам, чтобы навеки поселиться…
Глядя, как на глазах бледнеет лицо хозяина, я не выдержал и рассмеялся:
— Простите меня за неудачную шутку Платон Иннокентьевич. Никаких дурных мыслей относительно вас, вашего семейства и вашей недвижимости, в голове у меня нет. От вас я съеду не позже оговоренного нами срока, а может быть и раньше. А сегодня я пришёл к вам, чтобы сделать предложение, от которого вы не сможете отказаться. Я вижу, что покупателей у вас, по-прежнему не очень много. Потому я предлагаю вам перейти работать на меня. Может быть, предложенная мной работа не самая высокооплачиваемая, но она вам будет по плечу, я уверен в этом.
Кроме того, — я многозначительно уставился в испуганные глаза букиниста: — я точно знаю, что в ближайшее время вопрос денежного содержания будет не настолько важен, так как новое правительство начнет выпускать много необеспеченных ничем денег. И важным для сотрудника станет наличие продуктового пайка. А я намерен в ближайшее время решить вопрос и по должностным окладам, согласна штатного расписания, и по пайкам. А до решения этого вопроса на уровне города, паёк и денежное содержание я буду обеспечивать из собственных средств. Соглашайтесь, Платон Иннокентьевич, вот ей-Богу, не пожалеете! Вы, всё равно, ничего не теряете, согласившись на мои условия.
Мой визави помолчал, глядя в окно, подумал пару секунд, после чего ответил:
— Хорошо, Петр Степанович, допустим, я соглашусь. В конце концов, в лавке меня смогут подменит жена или старший ребенок, посетителей действительно, совсем немного. Но, чем я должен заниматься у вас исходя из моего печального положения? У однорукого калеки не так много возможностей.
— Как я вам уже сказал, уважаемый Платон Иннокентьевич, вы будете заниматься организационной и письменной работой, которой очень много, а должность ваша будет называться ответственный секретарь или начальник канцелярии. Мне всё равно, поэтому выбор названия должности за вами.
— Хорошо, я согласен! — мой арендодатель стал взволнованно поправлять свою одежду единственной рукой: — Когда и куда нужно прибыть на службу?
— А вот прямо сейчас мы и направимся на первое задание! — я дружески хлопнул букиниста по плечу: — Прямо сейчас одевайтесь и поедем на очень ответственное мероприятия. Да ещё, если есть такая возможность, прихватите с собой несколько химических карандашей и какую-нибудь чистую и толстую амбарную книгу, которую подпишите на лицевой странице…
Я задумался:
— Ну, например, назовём ее журналом основополагающих документов. Одевайтесь, уважаемый Платон Иннокентьевич… Времени у нас очень мало.
Тимофей — молодец, привёз нас очень быстро, к началу собрания мы успели. Народу собралось очень много, гораздо больше, чем я планировал и вызывал по повесткам силами вооруженной инвалидной команды. Вкусив кусочек революционной демократии, народ приохотился к общественной жизни и пока подобные мероприятия, а я обозвал его народным сходом, посещал охотно.
Тимофей подкатил телегу к плотно сбившимся людям и развернул телегу, вызвав недовольный ропот со стороны публики. Я встал на телегу, почти как Ленин на броневик, и обратился к собравшейся толпе:
— Товарищи! Товарищи и господа, кому как нравится, так как теперь мы живём в истины демократической в стране, то любое обращение имеет место. Предлагаю считать народный сход жителей Адмиралтейской части города Санкт-Петербурга открытым. До начала схода нам необходимо…
Я долго не мудрствовал и действовал по правилам общего собрания членов гаражно-строительного кооператива, назначив себя председателем, а Платона Иннокентьевича обязал вести протокол схода. Членов счетной комиссии назначил тоже я, ориентируясь на внешнюю благообразность окруживших меня жителей района. Народ балдел, им пока было интересно. Закончив с формальностями, я перешел к главному…
— Сограждане! Великая Февральская революция… — я чуть не озвучил, намертво вбитые в мозг на занятиях по «Истории партии» ленинские строки о большевиках, которые долго говорили о необходимости, но сумел вовремя поправиться: — за которую боролись все мы, свершилась! Ура, товарищи! Теперь, товарищи, когда источником власти в нашей стране является народ, то есть, все мы вместе и, каждый поодиночке, мы должны жить по-новому, громко заявить о своем праве самим выбирать, как нам жить дальше. Сограждане! Тысячелетнее самодержавие пало, буквально за несколько дней, показал свою неспособность руководить стороной в условиях политического кризиса. Власть царя рухнула в одночасье, потому как бывший император потерял легитимность, то есть, поддержку со стороны гражданского общества, поддержку жителей столицы и всей страны.
И теперь, перед всеми нами, встали ежедневные насущные проблемы- накормить себя и своих детей, обогреть свои жилища, и чувствовать себя в безопасности, как на улице, так и дома. И это, сейчас главное, самое необходимое для каждого. В этом нуждаются все, что князь в бобровой шубе, что живёт на втором этаже в многокомнатной квартире с видом на Невский, что тётка Меланья, которая ютится в подвале, носит штопанное пальто, которое она купила с рук на «толкучке», а на пятерых её детей имеется всего две пары старых ботинок. Как вы знаете, тюрьму Кресты и Литовский тюремный замок разбили и сожгли, полицию разогнали, вместе с политическими заключёнными на свободу вышли тысячи уголовных, грабителей, разбойников, убийц и насильников. Преступники привыкли сытно жрать и сладко спать, но, так как к честному труду они неспособны, то, прихватив свои ножи, топоры и пистолеты, они уже сегодня выйдут охотиться на вас. Если Меланью зарежут в подворотне, за медный пятачок, ведь у нее денег больше нет, то князя зарубят уже топором, прямо у него в кабинете, предварительно отрубив ему пальцы, чтобы он рассказал, где прячет свои сотни или тысячи рублей.
Я обвел взглядом угрюмо молчащую толпу и продолжил:
— Позавчера, возле Николаевской железной дороги, застрелили моего хорошего знакомого, купца второй гильдии Пыжикова. Прежде чем его убить, его долго пытали, после чего бандиты захватили его склад и стали вывозить оттуда продукты, подогнав несколько телег. Мне пришлось вмешаться в это безобразие, и сейчас, расстрелянная по приговору судьи Дредда, двадцать членов банды лежат, для общего обозрения, на пересечении Невского и набережной Фонтанки.
Господа, что заседают в Таврическом дворце, новые наши властители, считают, что главное сделано — власть от царя перешла к ним. Сейчас они делят министерские и прочие посты, потом будут убеждать наших союзников, что мы продолжим воевать против Германии до победного конца. До ежедневных нужд простого человека очередь дойдет еще очень нескоро. Нашими нуждами они займутся ближе к выборам в Учредительное собрание, когда каждый из них будут драть глотки, выступая на митингах или перед газетчиками, чтобы доказать, что он лично и его партия — самые лучшие. Но, нам, здесь собравшимся, до лета еще надо будет дожить. Сейчас, сегодня, когда машина царизма рухнула, у нас есть возможность взять обеспечение правопорядка в свои руки.