– Савва хороший мальчик, вы подходите друг другу.
– Угу, когда мы не цапаемся, мы просто милашки.
– Все ругаются, чтобы добавить в отношения перчинки. Настоящие чувства проявляются в том, что мы делаем или не делаем для других.
– Постой, может быть, мудрость мне досталась от мамы? – сужаю я глаза.
Я хочу её развеселить и успокоить тревоги, но, кажется, моя попытка срабатывает в другую сторону.
– Ох, Лера… – всхлипывает Рита и бросается на пол, притягивая меня к своей груди.
Она одновременно смеётся и плачет, крепко сжимая меня в своих руках, и я тоже, к слову, готова расплакаться… Я обнимаю её в ответ, по-настоящему наслаждаясь теплом её тела, ароматом её кожи.
Её любовью, которую она сумела пронести сквозь боль и отчаяние.
Некоторое время спустя она отстраняется и спрашивает о том, что её беспокоило наравне с прощением Дениса или моим.
– Лера, ты согласишься вместе со мной навестить в больнице моего отца?
Умирающий мужчина, отец Риты, муж моей стервы-бабушки и, наконец, мой дедушка, когда-то не захотевший, чтобы я стала ему внучкой.
– Конечно, Рита.
Глава 20. Лера
Сегодня меня волнуют три вещи…
Одна из которых особенно волнительная – начало подпольного турнира в дурацком «Кирпиче».
– Всё. Под. Контролем, – повторяет в который раз Савва, прижимаясь губами к моей макушке.
Я сижу на барном стуле, висну на стоящем рядом Савве, как обезьянка, и не хочу его отпускать.
Но придётся. У нас и правда всё под контролем. У нас есть план и поддержка полиции. Руслану и Савве всего лишь потребуется разговорить Свинцова, чтобы следователь, с которым общался Савва, мог его арестовать за преступления.
– Я хочу быть там! С вами! – горячо шепчу я, теснее прижимаясь к сильному и надежному телу.
– Тебе там не место, – отрезает он, а затем добавляет уже мягче: – Тем более, сегодня ты нужна Рите.
И это вторая волнующая меня вещь – мы с ней собираемся в больницу к дедушке. Прошло три дня после её просьбы, а я до сих пор не понимаю, как относиться к этой ситуации…
– А тебе, выходит, не нужна, – ворчу я, просто чтобы поворчать.
Савва тут же перехватывает меня ладонями за скулы и напряжённо всматривается в мои глаза:
– Ты невыносимая, Лер, но мне ещё никогда никто не нужен был так, как ты. Ясно?
– Ясно, – широко улыбаюсь я, готовая лопнуть от удовольствия. – Говори мне об этом почаще, пожалуйста.
– Я лучше покажу, – лукаво улыбается он, а затем накрывает мои губы своими.
О, как же я люблю, когда он меня целует! Жадно и одновременно нежно. Его горячее дыхание кружит мне голову, ускоряет стук сердца и лишает разума. Я превращаюсь в один оголённый нерв, который, как током, бьют остро-сладкие ощущения. Поверьте мне на слово, однажды меня разорвёт от них на маленькие зефирно-огненные кусочки…
– Кхм…
Я вытягиваюсь в струнку, разрывая поцелуй, и чувствую, как от смущения пылают лицо и шея. Савве плевать – он тихо смеётся надо мной, утыкаясь лбом в моё плечо.
– Ты готова, Лера? – спрашивает Рита, направляясь к нам.
– Уже пора?
Рита кивает и старается улыбнуться. Выходит не очень. Её мучает то, что Денис не ночует дома, что разговаривает с ней как с чужим человеком, когда вечерами появляется в баре исключительно для работы за стойкой.
И это третья вещь.
Потому что меня это тоже мучает. Я пыталась с ним говорить, но он либо тут же замыкался, либо переводил наш разговор на байк, который мы уже начали собирать. В том самом гараже, к котором он и ночует.
– Но я могу попросить таксиста подождать пару минут, – предлагает Рита, глядя на то, что Савва не спешит выпускать меня из своих рук. Впрочем, как и я его. – Жду тебя на улице.
Я ей благодарно улыбаюсь, провожаю её взглядом до выхода, а затем смотрю на Савву.
– Будь осторожен, хорошо? Оба будьте осторожны.
– Только так, – кивает он и коротко целует меня в губы. – Ну всё, беги, Рыжая.
Я спрыгиваю со стула и говорю напоследок:
– Руслану привет.
Я знаю, что сейчас Савва поедет к Климову, а затем они вместе отправятся в «Кирпич»… Господи, пусть всё получится, умоляю!
Когда мы с Ритой поднимаемся на нужный этаж в здании городской больницы, меня охватывает мандраж. Нет, меня не пугают врачи, не пугают характерные для медицинских учреждений запахи или спецодежда на каждом втором человеке. Меня пугает сама мысль о том, что мы идём навещать человека, который умирает.
У отца Риты рак в последней стадии, врачи уже не могут ему ничем помочь.
Я его не знала, и у меня не осталось возможности его узнать. В долгосрочной перспективе, я имею ввиду.
Я прерывисто втягиваю специфический на вкус воздух и сильнее стискиваю пальцы Риты своими.
– Я не буду настаивать, чтобы ты вошла в палату, если не хочешь, – коротко улыбается мне Рита. – Я и сама не представляю, как туда войду…
– Я буду рядом, Рит, – твёрдо отвечаю я.
– Спасибо, солнышко.
Медсестра, которая добродушно решила проводить нас к нужной палате, улыбается нам и открывает белоснежную дверь. Мы замираем всего на мгновение, а затем решительно переступаем через порог.
В одноместной палате светло и уютно: большое окно обрамляют лёгкие шторы, на подоконнике стоят цветы в горшках, здесь есть небольшая мягкая зона и телевизор. Но главное в обстановке: навороченная кровать, которую визуально делают огромной медицинские приборы, стоящие с двух сторон от неё. Они жужжат и тихонечко пикают. Считают пульс, который продолжает биться.
– Маргаритка…
Седовласый мужчина в больничной койке тепло улыбается своей дочери. Он почти не выглядит тяжелобольным, если не считать неестественную бледность лица и бескровные губы. Глядя на него, я легко могу представить здорового, высокого и солидного мужчину, который берёт от жизни то, что хочет. Потому что его стать болезнь не отняла.
У меня щиплет в глазах.
– Папа… – выдыхает Рита, выпускает мою руку и, сдерживая рыдания, которые всё равно прорываются всхлипами, бросается к отцу.
Она падает на его грудь, он обнимает её в ответ, гладит по волосам и тихо успокаивает:
– Ну-ну, малышка, не плачь. Я не сдаюсь. Я никогда не умел сдаваться.
– Мне так жаль, пап…
– Всё в порядке, Маргаритка, я счастлив тебя видеть, счастлив, что ты нашла в себе силы прийти ко мне. К старому дураку, который совершил столько жестоких ошибок. Прости меня, родная, я был ужасно глуп, высокомерен и эгоистичен. Мне просто нужно было тебя любить, а не притворяться, что мне лучше известно, как тебе жить.
– И ты меня прости, пап, я не должна была разрывать все отношения с вами.
– Сдаётся мне, здесь ты поступила совершенно правильно, – глухо говорит мужчина и наконец смотрит на меня: – Боже, как же вы… Маргаритка, не окажешь честь старому дураку и не познакомишь ли меня с моей внучкой?
– Да, простите, – сквозь слёзы смеётся Рита, поднимаясь на ноги, и протягивает ко мне руку. Когда я подхожу, она обнимает меня за плечи: – Папа, это Валерия, моя дочь. Лера, это твой дедушка, Виктор Петрович.
– Редкостный кретин и самодур, поздно вставший на путь правильный, – улыбаясь, мужчина нежно обхватывает своими холодными пальцами мою ладонь, но его взгляд… – Тебя я тоже должен молить о прощении, маленькое солнышко.
Я всхлипываю и порывисто его обнимаю. Совершенно незнакомого мужчину, в котором узнаю родственную душу. Самоирония у меня точно от него.
Спустя пятнадцать минут смеха сквозь слёзы, взаимных прощений и шуток я понимаю, что должна оставить отца и дочь наедине друг с другом. Я улыбаюсь, выходя из палаты и закрывая дверь не до конца. Кажется, я знаю, что нужно делать.
Когда Денис отвечает на мой звонок, я говорю, не ходя вокруг да около и добавляя своему голосу болезненности:
– Денис, я в больнице, ты не мог бы приехать?
– Что… ты в порядке, Лер? Какая больница? Что случилось?
– Эм… с мотоцикла. Упала.
– Что? Как? Ты с Саввой? Он в порядке?
– Я бы не хотела беспокоить родителей, – игнорирую я его вопросы. – Ты приедешь?
– Уже выезжаю, говори адрес!
– Третья-городская, четвёртый этаж, двадцать седьмая палата, – говорю я скороговоркой и сразу же отключаюсь.
Прости меня, Денис, за обман и навязанную тревогу, но ты нужен Рите прямо сейчас и всегда. Ну и как бы они сами виноваты, что у них есть я. Риту я об этом предупреждала, к слову.
Денис врывается на этаж спустя семнадцать минут – я засекала.
Я сразу же лечу к нему, хватаю его за руку и тяну вперёд. Он выглядит ошарашенным и недоумённым, и я говорю в свою защиту:
– Ты сам не захотел по-хорошему!
– Лера, что происходит? Кто упал с мотоцикла?!
– Никто, кого бы нам нужно было навещать в больнице. Здесь… – я останавливаюсь не далеко от палаты и выдыхаю: – Здесь находится отец Риты, и ты, Денис… Ты сейчас ей нужен как никогда раньше, понимаешь?
Денис хмурится, бросает осторожный взгляд на приоткрытую дверь и снова смотрит на меня:
– Это она тебя попросила обмануть меня?
– Несмотря на то, что у меня аж два комплекта родителей, я достаточно самостоятельная.
– Лера.
– Денис.
Мы спорим взглядами некоторое время; так уже бывало пару раз, когда мы обсуждали дизайн моего байка, он настаивал, что лучше разбирается в качестве тех или иных деталей, а я хотела ядовито-розовые колёса. Но сейчас я не выдерживаю, выдыхаю и настойчиво говорю:
– Вы любите друг друга. Всегда любили. Поэтому, папа, настоятельно советую прекратить дуться на мою маму и оказать ей поддержку, в которой она нуждается!
Денис сдаётся. Мало кто способен стойко выдержать моё очарование и не поддаться ему.
– Удар ниже пояса, Валерия, – сужает он глаза, но через мгновение сплетает наши пальцы, коротко сжимает их и направляет нас в палату.
На десять минут в палате вновь воцаряются звуки рыданий, взаимоизвинений и благодарности. В конце дедушка говорит, что гордится тем, что они не сдались, несмотря на то что он, старый дурак, делал всё возможное для этого.