Да, Егор часами мог слушать меня, но так же часами рассказывать мне что-то, не нуждаясь в комментариях. Быть может, это даже как-то связано.
Убираю звук, но экран продолжает загораться от входящих, зато вибрация больше не отвлекает. Но взгляд все равно возвращается к нему.
Я давно привыкла к его авариям: мотоцикл Олега, машина, гидроцикл, снегоход. Егор и приключения – понятия почти родственные. В первый раз я с ума сходила, рыдала, сидела у его кровати. Раз на десятый уже раздражалась не меньше, чем его бабушка – главврач больницы, в которую Егора всегда привозили. Кажется, ВИП-палата существовала как его личные апартаменты. Спустя два года я уже понимаю, что, если он может держать телефон и строчить без остановки эсэмэски, значит, жить будет.
«Навестишь?»
Меня не удивляет этот вопрос, я чего-то подобного ожидала.
«…Что там происходит?..» – печатает Костров вместо очередной строчки лекции. Я успеваю переписать только «Что т…». Поворачиваю к нему голову и ловлю пристальный взгляд умных голубых глаз. Всегда было интересно, что имел в виду мистер Дарси, называя глаза Элизабет умными. Теперь понимаю – видимо, это.
Костров смотрит внимательно, заинтересованно, но больше никаких вопросов не задает. Егор бы уже клещами вытащил всю правду. Он был настойчив, часто нарушал личные границы, но знал о моей жизни все. И что лучше? В итоге я превратилась в беспомощную калеку с атрофированным за ненадобностью умением самостоятельно справляться с переживаниями.
Я пожимаю плечами и качаю головой. Костров ничем мне не поможет. Я могла бы вылить на него по дороге домой все, что никипело на душе. Но это, видимо, будет равнозначно тому, как я без остановки изливаю душу Старушке или Персику. Это не потребность, а привычка. Все теряет смысл, когда нет обратной связи. Я зависима от жалости Егора, вот что печально. На глаза от этой мысли наворачиваются слезы. Я не умею о себе заботиться. Очередной монстр в мою копилку.
– Сегодня я пойду домой… сама, – шепчу Тимуру несмело.
Костров кивает, и я додумываю, что вижу на его лице разочарование. А затем усмешку, будто говорит: «Я так и думал», связав мое решение с потоком сообщений от Егора.
Глава 11
– Я устала, Старушка. – Завожу мотоцикл и поглядываю на часы.
Знакомый рев кажется песней.
– Я так боюсь оставаться одна в квартире, ты бы знала! Вчера Костров жалюзи закрыл не по графику, и я осталась наедине с собой, не спала всю ночь.
Секундная стрелка часов, висящих на стене гаража, доходит до двенадцати, и я глушу мотор.
– Интересно, когда я научусь хоть немного бороться со своими страхами? Я могла бы, наверное, кота завести, но разве это выход? Нет, дорогая, мне нужно учиться жить самой. Это не смешно, что у меня из собеседников гипсовый кот и, при всем уважении, железная ты. Слушай еще новость: я же тут шью без конца. Мне так нравится!
Отвинчиваю крышку горловины со щупом и протираю его чистой тряпкой.
– Не то чтобы я все забыла, я же раньше тоже шить любила, но как-то всегда несерьезно относилась. А сейчас делаю все по правилам. В общем, поздравь меня, я сшила из фатина нормальную юбку, а не полусолнце. Ну там… С вытачками и с замком.
Опускаю щуп в горловину, вынимаю и пытаюсь рассмотреть в полутемном гараже, где там граница масла.
– А еще я безнадежно отстала от новинок кинематографа. Это никуда не годится. Год уже вовсю идет, а я еще ни одного претендента на «Оскар» не нашла. Сегодня по плану пара крутых фильмов, и… Я попробую закрыть шторы, – шепчу Старушке, завинчивая крышку. – Меня пугает одиночество, но что, если потрепать себе нервы и самой отгородиться от мира? Эдакая шоковая терапия… Ну что, Старушка, масла почти нет. Встретимся на неделе, ладно? Расскажу, как дела, может, выкачу тебя постоять во дворе, солью, что там в тебе осталось, и залью нового. О, хочешь масляный фильтр сменим?
Старушка не отвечает, но мне кажется, что она хочет.
– Спасибо, что выслушала. Персик только и делает, что осуждает. До встречи. – Глажу бок мотоцикла и вытираю руки тряпкой.
Мне нравится возиться со Старушкой не потому, что я сошла с ума и беседую с неодушевленными предметами – хотя не без этого. Просто, пожалуй, это приближает меня к исполнению мечты – сесть за руль или продать ее наконец. Я одинаково часто представляю и как доеду до заброшенных садов за городом, где любила бывать раньше, и как придет покупатель, а я покажу ему, какая у меня Старушка ухоженная и красивая.
Выхожу из гаража и глубоко вдыхаю прохладу осеннего вечера. С момента, когда объявился Колчин, прошли сутки. Вернувшись в тот день без Кострова домой, я какое-то время просидела на полу в гараже – размышляла вслух, насколько теперь мне нужен провожатый. По всему выходило, что не нужен – по дороге домой никто ко мне не приставал. Видимо, получив по шеям от Егора, Компашка просто проигнорировала меня. Они даже расступились, но это было не почтительное расстояние, а попытка избежать даже крошечного шанса дышать одним воздухом. Никто не изображал собачек и не хохотал. Ни Оля, ни другие девочки на меня не посмотрели. Они вообще перестали меня замечать. Кажется, мы вернулись к тому, что было первого сентября. Одиночество.
Пройдет месяц или два, и Егора в моей жизни совсем не станет. Он найдет новую девушку, я начну здороваться с его друзьями, проходя мимо, а «курочки» нет-нет да подойдут в коридоре просто поболтать. К тому моменту я подружусь с Аней и смогу пригласить в кафе и ее, и Олю. Или позову «курочек» на квиз. Это кажется чем-то нереальным, и сейчас, перепрыгивая лужи в сером дворе, я над этой мыслью только смеюсь.
«Ты же понимаешь, что не сможешь встречаться с другими парнями?»
«Я буду рядом каждый раз, когда ты останешься одна».
– Вот я и одна, Колчин. Что ж ты не поджидаешь меня за углом? – бормочу я себе под нос и смотрю по сторонам, почему-то чувствуя страх.
Моей константы рядом нет, хоть я и решила, что это все больше ни к чему. Тимур ждал меня сегодня утром у подъезда и молча проводил до института. Сел за одну парту на лекциях. Потом молча проводил до дома, будто ничего и не было. Наверное, чтобы прекратить нашу фиктивную дружбу, мне придется отправить ему официальное уведомление в письменном виде. Возможно, даже заверить у нотариуса. Но мне нравятся эти прогулки и посиделки в библиотеке, я готова ходить так до конца года, если Костров не против. Даже не стану притворяться, что в этом есть смысл. Вчера мне казалось, что я на него зла, сегодня начинаю понимать, что он мне ничего не должен. Он только провожает, выход я должна найти сама.
Бреду вдоль дома, смотрю на стекляшку-новостройку, на красивую детскую площадку и парковку с навесом. Там все такое чистое, красивое, машины стоят дорогие. А покалеченный забор между нашими дворами – как стык между двух миров. Я с одной стороны – Костров с другой.
Костров.
Я даже моргаю пару раз, чтобы убедиться в том, что глаза не лгут. Он сидит за рулем красивой черной тачки и злобно хмурится. Фары мигают, щелкают поворотники, бешено мотаются по лобовому дворники. Что-то явно происходит.
Подхожу к машине и присвистываю от габаритов – огромная, новая, сверкает чистотой.
– Эй, все в порядке? – обращаюсь я к нему.
Костров опускает стекло и как-то жалобно вздыхает, а потом серьезно говорит:
– Я опаздываю. Я не умею водить машину, а срок подачи такси от пятнадцати минут. Высокий спрос.
– И ты решил угнать тачку? – хохочу я.
Он хмурится, словно сейчас отчитает.
– Это моя машина.
Вау!
– У тебя есть машина, но нет прав?
– Права есть. Просто я никогда ими не пользовался и не уверен, что что-нибудь помню. Ненавижу сидеть за рулем. Я учился на «семерке», а это явно что-то другое.
Дворники продолжают полировать стекло, мигает аварийка, даже туманки горят.
– Выходи, я сяду.
– Что? – Он хмурится.
– У меня есть права, и я, представь себе, умею водить. Выходи, я отвезу. Все равно делать нечего.
Он оглядывает меня с ног до головы. Я в черном спортивном костюме и старых кроссовках, измазана машинным маслом. Волосы убраны в неряшливый пучок на макушке. Этим вечером вышла из дома в самом кошмарном виде, будто назло тем дням, когда даже мусор выносила накрашенная. Мне нравится бередить эту рану и бросать себе вызов. А на учебу так придешь? Слабо неделю вообще не краситься? Что, если кто-то тебя увидит в таком виде? Да ни-че-го. Абсолютно. Вот Костров же видит, и ни один мускул на его лице не дрогнул.
– Во вторник вечером? А домашка? У тебя завтра реферат, и, кажется, ваша подгруппа еще не сдавала первый порог по переводам.
– А я все уже сделала. – Дерзко вздергиваю подбородок, потому что это чистая правда. Я свободна во вторник вечером. Вся группа льет слезы над переводами и пустыми страницами на месте рефератов. Среда по расписанию самый страшный, даже черный день!
– Откуда столько скепсиса у того, кто опаздывает? – Подгоняю Кострова, чтобы уже освободил мне место.
От предвкушения сесть за руль этой махины внутри все трепещет, прямо-таки настоящие бабочки в животе.
Костров все же сдается и выходит, придержав для меня дверь. Молча садится на пассажирское сиденье все еще хмурый – не доверяет. Хотя что это я, когда он не хмурый?
– Куда? – спрашиваю, настраивая под себя зеркала и высоту кресла.
– Бизнес-центр «Голд». Нужно быть там через тридцать шесть минут. – Костров пристегивается и выжидающе смотрит, видимо намекает, чтобы и я пристегнулась.
Само собой, шеф.
– Это другой конец города…
– Это проблема?
– М-м… Надеюсь, что нет. Не очкуй, – бросаю я и завожу машину.
Костров смотрит на меня с интересом, будто я творю магию. Его глаза пристально наблюдают за каждым движением, словно я на экзамене. И все же мы успешно выезжаем со двора. Я кайфую от того, как плавно едет машина и как приятно гудит мотор.
– Ты ведь правда умеешь водить, да? – осторожно интересуется Тимур.