Ася замирает, поворачивается ко мне и вопит:
– Ты смеешься! Ты умеешь! – Ее глаза горят, как два огонька. Она слишком забавная, и я не могу не смеяться. – Ты, черт возьми, это умеешь! Блин, Костров!
Она смотрит по сторонам и начинает парковаться, глядя в зеркала заднего вида. Выглядит естественно, будто водит машину постоянно много лет подряд. Может, из нее и правда выйдет неплохой водитель? Она симпатичнее Сергея Васильевича уж точно, хотя это скорее минус. Да в ней, как в моем водителе, все минус! Но тем не менее это слишком заманчиво. Интересно, как быстро она вернется к Колчину? Он же явно ее рано или поздно уломает. Как быстро она бросит работу?
– Учти, мне неинтересно часто менять сотрудников. Давай так – нанимаю тебя минимум на три месяца. Идет?
Костро-о-ов, что ты делаешь? Какие три месяца?
Она радостно кивает.
– А испытательный срок? – Лискина улыбается самой коварной улыбкой и притормаживает. Каким-то невероятным образом она все же умудряется довезти меня за тридцать три минуты.
– Две недели.
Она кивает и тормозит четко между двумя машинами. Даже мой внутренний перфекционист остается доволен.
– Костров! – говорит Ася уже спокойнее, бьет руками по коленям. Глушит машину и поворачивается ко мне всем корпусом. – Во-первых, мы приехали. А во-вторых… Честно, ты потрясающая находка!
– Ты что, меня агрессивно клеишь, Лискина? – усмехаюсь в ответ. – А как же конфетно-букетный период? Пригласи меня, по крайней мере, на свидание.
– Я больше недели покупала тебе сок и сэндвичи, ты, ненасытная душа! Я тебе цитаты про любовь читала! – Она снова возмущается. Глаза сияют, на щеках яркий румянец.
– Увы, не думаешь же ты, что все будет так просто? – Я подыгрываю до конца, и Ася радуется с таким видом, будто не знает, что с этим теперь делать. Часто дышит. Кто бы мог подумать, что общение с женским полом – это довольно весело. – Ладно, я недолго, минут на сорок. Можешь посидеть в кафе, я оплачу. – Киваю на стильную булочную, где все такое же, как в студенческой кафешке, но втридорога.
Ася кивает, улыбается мне и машет рукой:
– Удачи.
А потом выпрыгивает из машины, едва я успеваю дойти до дверей в бизнес-центр.
– Стой!
– Что? Что-то забыл? – Я кошусь на машину, на свой портфель, проверяю телефон.
– Да.
Она подбегает, встает на цыпочки и целует меня в щеку. У нее очень теплые губы, она слишком близко. Я хмурюсь, ничего не понимая. Мы же просто шутили, верно? Но тем не менее на щеке горит ее поцелуй, слишком неожиданный и обжигающий, от которого во все стороны распространяются волны тепла, и по какой-то причине это заставляет губы улыбаться.
– Ну, я подумала, что ты, наверное, и не целовался. Это на удачу. Вдруг пригодится, – как-то совсем тихо говорит она, закрывает машину и идет в кафе.
– Я тебя разорю, если что! – кричит мне уже издалека.
– Бери самый дорогой кофе, так уж и быть, – зачем-то кричу в ответ.
Я никогда не швырялся деньгами и не был расточительным. Я не перестеклил окно, потому что просто ниоткуда не упало большой неучтенной суммы, хотя мог бы накопить и сделать за пару месяцев. Никогда не покупал новую одежду, пока предыдущая точно не становилась непригодной. Затраты на водителя просчитал до копейки, придя к выводу, что это и правда выгоднее. И вот кричу, чтобы какая-то девица ни в чем себе не отказывала. Магия, не иначе. Только в магию я не верю.
Между нами катастрофически много недосказанности, а это непременно приведет к тому, что кто-то размечтается. А потом появится Колчин и заберет свое.
Ася кажется недостаточно разумной, чтобы ей слепо доверять. Но я все равно стою на крыльце и смотрю, как она заходит в кафе, до тех пор, пока ее белые волосы не скрываются за стеклянной дверью.
Ладно, мечтать не вредно.
* * *
Мы возвращаемся вечером, она прощается со мной и опять зачем-то целует в щеку. Слежу за ее удаляющейся фигурой, а потом быстрее, чем следовало, иду к подъезду, чтобы подняться в квартиру и в очередной раз убедиться, что в доме напротив появился сталкер.
Ася Лискина за мной следит, и это уже смешно. Она стоит за тюлевой занавеской и каждый вечер, после того как мы возвращаемся домой, наблюдает за мной вот уже дней десять точно, а может, и дольше. Каждое утро, возвращаясь с пробежки и прогулки с Вячеславом, вижу, как в доме напротив начинается движение. Пока делаю зарядку – тоже делает зарядку. Когда перехожу к отжиманиям – фигура за тюлем просто замирает. Я иду на кухню – тоже идет на кухню. Я завтракаю – она завтракает. Вечерами в теплую погоду она часами сидит на балконе с ноутбуком, закутавшись в плед по самую макушку, и смотрит что-то. Иногда вижу, как она сидит, согнувшись над швейной машинкой, если опять-таки открыта балконная дверь. Скоро наступит отопительный сезон, и соседка пропадет. Думаю, что Ася Лискина исчезнет из моей жизни еще раньше – как только Колчин вернется в группу.
Я трижды видел их в двусмысленной близости друг к другу. Может, случайность, а может, и нет, но только полный болван не понял бы, что у них еще не все кончено. А она зачем-то следит за мной, и я ловлю себя на мысли, что все делаю теперь с оглядкой на тайного наблюдателя.
Я замечаю из-за шторки ее белые длинные волосы. С начала года Ася не накручивает привычные локоны, выглядит это куда интереснее. Она перестала ярко краситься, как будто помолодела. Даже черные толстовки и джинсы сделали ее лучше. Или я уже просто не знаю, на что обратить внимание? Определенно, Лискина занимает слишком много места в моей жизни. Про нее тихо, все время и отовсюду шепчутся. Все без исключения. «А вы видели, как она оделась? Видели, она таскается с Костровым? Видели, она пришла в пижаме, ей-богу. Что с ней стало? Ого, она в кроссачах каких-то, просто жуть: древность, такие еще носят? Что? Опять фатиновые юбки? Что дальше? Опять розовые волосы?»
При желании я, кстати, тоже могу рассмотреть обстановку ее квартиры – это что-то темное, как и сам дом. А она там такая бледная, будто цветок, которому не хватает света.
Сев за стол, достаю ноутбук и открываю «телегу». Контакт Лискиной приветливо подмигивает аватаркой с розововолосой девчонкой, высунувшей проколотый язык, – она скинула мне права, чтобы отправил в страховую. Диалог до сих пор в первой десятке активных переписок.
Я открываю чат и изучаю фото: короткие волосы завиты в небрежные розовые локоны, глаза красиво, аккуратно подведены, губы чуть тронуты помадой. Она выглядит настолько по-другому, что в груди теплеет. Вот такая девчонка пришла когда-то на пару английского первого сентября три года назад, и в нее влюбились, кажется, все без исключения, пока она влюблялась в Колчина.
Нынешняя Ася другая. Какая-то уставшая и растерянная. Она в моей машине, в моей голове и в окне напротив – удивительно. Рассказать бы об этом тому первокурснику Тимуру, который, как пацан, пускал слюни на Мальвину с углубленного английского.
«Завтра поедем на машине. После пар дела».
Пишу ей и замираю в ожидании ответа. В груди колотится сердце, слишком быстро для человека, который просто сидит. Кошусь на фитнес-браслет и усмехаюсь. Если бы он был чуть умнее, уже вызывал бы скорую, заподозрив тахикардию.
Она читает. Она набирает сообщение. Трижды прекращает и начинает снова.
«Хорошо. Круто! Жду-у-у-у!»
Ждет. А я начинаю смеяться и тут же провожу ладонями по лицу, стирая радость. Детский сад! Мой новый водитель – Ася Лискина. А так ли выгодно иметь водителя? Уж лучше продать машину, перестеклить окно, чтобы никто больше за мной не наблюдал, и ездить на такси.
Звонок в дверь будит Вячеслава, и он начинает лаять как сумасшедший, прижимаясь к полу и глядя на меня с таким недоумением, будто я уже минут пять не открываю.
– Вячеслав, вы можете потише? – прошу я пса, пока иду к двери, а тот машет хвостом еще активнее, так что сшибает с телевизионной полки зарядку от ноутбука.
Я открываю дверь и впускаю двоюродную сестру и по совместительству «алиментщицу» Машу. Вячеслав – ее собака, но сначала она его завела в съемной квартире, и хозяин это не одобрил. Потом купила свое жилье и устроила ремонт, несовместимый с нежной психикой пса. Вот уже второй год Маша просит, чтобы Славик жил у меня. Маша честно скидывает на еду Вячеславу тысячу рублей в месяц. Я все никак не скажу ей, что он давно не щенок и ест куда больше, да еще и требует регулярной покупки костей, говяжьего легкого, зубочисток, таблеток от клещей раз в месяц, средства для мытья шерсти. Помимо прочего, прививки раз в год и еще целый список того, что я делаю, и, кажется, мне это уже нравится. Маша отдала собаку со словами «можешь, пожалуйста, присмотреть», а через месяц я составил план ухода за ней на год. Нет, нельзя Маше доверять Вячеслава. Не справится, с ее-то рассеянностью.
– Залетай. Чай?
– Да-а! Оч хочу чай! – хнычет мерзнущая в любую погоду Маша.
Я собираюсь пойти на кухню, но торможу. Думаю. Жмурюсь и ругаю себя, а потом жму на пульт, закрывающий в гостиной жалюзи. Совершенно иррациональное желание не допустить двусмысленной ситуации, в которой Лискина увидит девушку в моей квартире.
Маша подозрительно косится на меня, на автомате чешет Славика между ушей и натянуто улыбается.
– Милый, ты странный, – бормочет она.
– Я всегда был странным.
Чайник, кипяток, костер…
– Черный или зеленый?
– Кофе.
…кофе, сахар.
Маша пьет исключительно растворимый, хотя в доме есть кофемашина.
– Что у вас с принцессой Пупыркой?[7] – Она падает на стул и закидывает ноги на стол.
Я хмурюсь ей в ответ, а Славик даже рычит, – мы с ним достаточно дружны, чтобы он был на моей стороне.
– Зануды! – заявляет Маша и убирает ноги со стола. – Не уходи от темы, я тут курила на лавочке и кое-что видела.
Мы с Машей знакомы с того дня, когда она, будучи пятилетней девочкой, взяла меня, недельного, впервые на руки. И порой мне кажется, что смысл ее жизни – найти мне пару, причем именно с того момента.