Он сжимает мои плечи еще сильнее – возможно, останутся синяки. Смотрит в глаза, сглатывает слюну. Задерживает дыхание, избегая моих рывков к нему. Рычит на меня.
– Я ничего не обещаю. Но я знаю, что ты врешь мне, когда говоришь, что я тебе безразлична.
– Я такого не говорил, – хрипит он.
Сердце проваливается в черную бездонную яму, и, пока оно лежит, я не в силах сделать вдох, а кровь леденеет и останавливается в венах.
– Я сказал, что ты мне не нравишься. Но не говорил, что безразлична.
И чтобы это ни значило, но в итоге я получаю охренительный поцелуй.
Глава 26
Костров впивается в меня, как голодный, и ответ прокатывается по всему телу волной дрожи.
На языке привкус крови из его разбитой губы, его руки сжимают мои ребра, притягивают ближе к себе, и мы опасно кренимся из-за слишком неустойчивой позы.
Я с радостью сдаюсь тому, на что старательно напрашивалась. Тело будто рвут на части длинными изящными пальцами, привыкшими стучать по клавиатуре ноутбука. Не верится даже.
Костров рычит, сердится, а я смеюсь. Напоминаю себе обезумевшую ведьму, разбудившую вселенское зло и танцующую на пепле сгоревшей деревни. Я сделала из моего ботаника чудовище, оно зло и хочет крови.
Тимур подхватывает меня, усаживает на что-то плоское и идеально высокое, а в следующее мгновение оказывается между моих ног, тяжело дышит и замирает.
– Нет, нет, нет…
– Не суетись, – приказывает он, берет меня под колени и тащит на самый край.
У меня миллион вопросов, начиная с «Ты уверен?» и заканчивая «Ты простил?».
Еще немного, и мы друг друга поколотим за то, что слишком медленные, слишком одетые, слишком возбужденные.
Костров то и дело шипит, когда дотрагиваюсь до ссадин, а я то и дело рычу, когда понимаю, что все еще в джинсах, но не должна торопить события.
А хочется.
Тимур все делает правильно и меня не слушает. То обнимает так, что, кажется, прячет в своих руках, то отстраняется, и в эти секунды я остаюсь без носков, ремня, джинсов, футболки. Он делает это незаметно, будто оттачивал мастерство годами.
– Как ты так? – шепчу ему в шею и прерываюсь на полуслове: от очень точного поцелуя за ухо вырывается тихий стон. – Откуда ты…
– Я наблюдательный. И достаточно ловкий, расслабься.
Он отходит на полшага. Наступает затишье, в течение которого происходит самое неожиданное – еще сильнее закипает кровь.
Чем дольше Костров, обнаженный по пояс, стоит на расстоянии вытянутой руки и изучает меня, тяжело и глубоко дыша, тем сильнее колотится сердце и учащается дыхание. Это как саспенс перед экшен-сценой. Мы ждем, когда взорвемся. Иначе это была бы просто возня ради итога, без пути. Просто опыт. Некрасивый и яростный, годный для пятого-шестого раза, и то ради эксперимента. Сиюминутный порыв страсти потом оставляет только гадкое послевкусие или смех от воздействия адреналина.
Но вот сейчас идеальная завязка. Просто ждать, следить за тем, как вытягиваются губы, а язык нервно касается верхней и прячется обратно. Как по одному сжимаются пальцы на руках, а потом разжимаются все разом. Как активно работает диафрагма, напрягаются мышцы. Как дергается кадык, клонится набок голова, изучают глаза.
Под пристальным взглядом тело пробирают мурашки, и я чувствую себя настолько обнаженной, будто это понятие возвели в куб. Чувствую, как щеки заливает краска, как зудит от нетерпения кожа. Как сводит мышцы живота и бедер. Как мучительно ноет в груди и отдаленно знакомо между ног.
– Ну ладно, – хрипло выдыхает Костров.
Делает ко мне шаг, поддерживает пальцами подбородок, запрокидывает мою голову назад и еще пару секунд вглядывается в глаза. Так близко. Они бегают по лицу, выискивая что-то. Последний аккорд перед мучительной кульминацией. Дергаюсь, чтобы освободиться от его хватки.
– Погнали, – вздыхает Костров и требовательно целует.
Вот оно. Вот что должно следовать после тишины. Вот что мне нужно.
Я захлебываюсь и будто со стороны слышу собственный стон. Тянусь к пуговице на джинсах Кострова и получаю по пальцам. Он придерживает мою голову обеими руками и мягко качает головой: не надо.
Мы не торопимся, но все очень быстро. Он вжимается в меня с такой силой, что я не могу уследить за собственным телом, оно выгибается навстречу – уже совсем отчаявшееся.
Пальцы Кострова сильно давят, ведут от плеч к локтям, по бокам, пересчитав ребра, к бедрам, к самому краю белья и, не сбавляя темпа, тянут его вниз, к коленям. Тимур отстраняется, и я вижу его улыбку. Не нежную или флиртующую, а ужасно заинтересованную.
Идеальный мучитель. Я уже голая, а он ухмыляется.
Мотаю головой, тянусь к нему, но тщетно. Получаю только очередную паузу. Костров медленно расстегивает пуговицу на джинсах, медленно избавляется от одежды. Я считаю собственный пульс и понимаю, что близка к инфаркту – сердце не справляется. В этих чередованиях скорости есть какая-то манящая тайна. Это круче, чем я могла себе представить.
Костров делает шаг, останавливается напротив. Наши лбы соприкасаются, дыхание смешивается, взгляды встречаются и… Вот так просто. Я на гладкой высокой столешнице, он между моих ног напротив. Мы держимся за руки, тяжело дышим и считаем секунды, провожая этот момент.
Я зарисовываю его, у меня есть буквально пара секунд. И пальцы, которые гладят мои пальцы, – это какой-то катализатор безумия. От каждого движения темнота внутри густеет и болезненно разрастается. В груди ноет, скручиваются жилы. Растекается по венам уже хорошо знакомое мне солнце и греет, греет. Но только пока мы с Тимуром рядом. Я не хочу, чтобы оно гасло.
Костров ведет носом по моему носу, по скуле, будто изучает. Его губы то дергаются в улыбке, то из них вырывается полустон, потому что я крепче сжимаю его руку. Он увлекается, следует за ухо, к шее, хрипло выдыхает в волосы и шумно втягивает воздух сквозь зубы – это я кусаю его в плечо, потом выше, выше и по линии челюсти. И на каждый укус он издает что-то похожее на стон.
Его губы слегка касаются мочки моего уха, а потом я слышу тихий шепот:
– Если что не так, говори.
И я не успеваю ничего ответить, только цепляюсь за его плечи, приподнимаюсь и откидываю назад голову, когда все вмиг раскалывается и осколками сыплется к поджатым пальцам ног.
Он сделал свой ход. Он внутри, и это так необычно. Это слишком обжигающе. Он не спешит – он мучает иначе. Смотрит в глаза, удерживает за талию, и я могу на детали разобрать выражение его лица. Как только он отнимает от меня руки, становится холодней.
Мы переводим дух после первого толчка, оба ошеломленные тем, как этого оказалось много. Снова сталкиваемся лбами, снова дышим и сжимаем пальцы друг друга, потом Тимур их отпускает. Чувствую, что он сжимает мои бедра – так удобнее. Он делает это снова. И снова. И снова. Сначала невероятно медленно, и каждый шаг – новая чувственная секунда. В каждом поцелуе, объятии ничего не значащий шепот.
Тише. Вот так. Черт. Не могу… Иди ко мне.
Он ускоряет темп, подхватывает одну ногу под коленкой, хмурит брови, прислушивается к ощущениям. Я и сама не знаю, что мне нравится больше, все по-новому, но вот так – нравится. Нравится его внимание, безупречная нежность и поглощающая меня сила. Я спрятана за ним. Просто чувствую себя средоточием напряжения и удовольствия.
Он притягивает меня еще ближе. На этот раз держит на весу, будто инстинктивно понимает, что хочет оказаться глубже, и делает так, как чувствует.
Упав на столешницу, я выгибаюсь и хватаю первое, что попадает под руку, – пушистое полотенце, о которое ломаю теперь ногти.
Кострову, видимо, становится еще удобнее в такой позе – он слетает с катушек. Невероятно быстро я оказываюсь напрочь раздавлена такой мощной волной, что на пару секунд теряю ориентацию в пространстве и хочу, чтобы меня не отпускали, потому что в состоянии ловить кайф еще и еще.
Он понимает, что происходит. Он дает отдышаться и прочувствовать момент до конца. Он помогает. Ведет руками по моему телу, обнимает, целует шею, грудь, все, до чего достает. И при этом на каждый спазм моего тела прижимается еще ближе, уловив ритм, а я чувствую, как волны отступают одна за другой, успокаивая дыхание.
Потом я открываю глаза и вижу его нависшим надо мной и тяжело дышащим. Его волосы падают на лоб, челка почти касается глаз. Он чертовски красивый, раскрасневшийся, дышит ртом, переводит дух, словно он, а не я только что кончил.
Костров улыбается и качает головой.
– Ладно. Это не конец, – шепчет он и снова набирает обороты. На этот раз для себя.
Глава 27
Оказывается, в его квартире есть спальня. Крошечная, в которой только одна двуспальная кровать и стеклянная дверь в гардероб. Все бело-серое – аскетичное. Однотонное постельное белье пахнет Костровым настолько, что кружится голова. Будто раньше мне доставалась только малая часть этого запаха, а теперь я окунулась в него с головой.
Лежу дышу, уткнувшись носом в волосы Тимура. Копаюсь в них, пропускаю пряди между пальцами, закручиваю в жгутики и тяну. Он обнимает меня за талию, прижимает к себе, и нам становится жарко, но мы ни слова об этом не говорим. Он уставший, расслабленный. На лице воспалилась кожа, рассеченная бровь снова кровоточила, и теперь там запеклась кровь.
Уже светает, а мы до сих пор не вставали с постели. В спальне душно. Тимур открыл окно, но ночь на удивление теплая, или так только кажется. Мы ежимся, жмемся друг к другу, кутаемся под одеялом и переплетаем пальцы снова и снова. Губы устали от поцелуев, а мышцы – от физических нагрузок.
Кажется, это длится вечность, у нас будто безграничный запас сил, хоть это и не так.
Я смотрю на Кострова сверху вниз, а он лениво выводит круги на моем животе, закрыв глаза. Он явно вымотан, но все равно не засыпает и продолжает меня касаться. Я хочу хлопать в ладоши и бить пятками по матрасу, но вместо этого обхватываю его голову двумя руками и крепко обнимаю. Выворачиваюсь, спускаюсь вниз, чтобы укусить в плечо.