– Сейчас надо позаботиться не о трудоустройстве доктора, – поморщился Тобиас, вставая с дивана. – Но я провентилирую этот вопрос. Хотя с учетом всех предстоящих мероприятий, которые мы запланировали, ты можешь сослужить ему плохую службу своей рекомендацией.
Разговаривали они очень тихо. Даже если доктор не пытается записать их разговор, он может и просто подслушивать. Однако выставить его из кабинета никак нельзя из-за соблюдения конспирации, ведь по легенде Ваджи принимает пациента.
– Как только у меня будет информация, смотри «Базар».
Он имел в виду, что нанесет парольный знак на один из павильонов Сук-ас-сарая. В зависимости от того, какой будет знак, Тобиас оставит закладу либо в старом квартале, либо под мостом, либо… Мест тайниковой связи было около десятка, все так или иначе логично привязанные к перемещениям дипломата. Тобиас имел дипломатическую неприкосновенность.
Через час Петр добрался до цирюльни, впервые за долгое время не ощущая боль в спине. Ваджи знает свое дело.
С Али он столкнулся у входа. Тот смущенно поглаживал обритую голову:
– Здравствуй, друг. Басир тебя накормил?
Али, не глядя в глаза, покачал головой. Побритый, он выглядел моложе и не таким безумным, если бы не беспокойные руки, которыми он теребил пуговицы рубашки.
– Басир! – крикнул Петр в открытую дверь. – Али голодный!
– Он не стал есть. – Басир появился у выхода, вытирая руки о полотенце. – Долго спишь, – проворчал он. – Когда едем?
Он явно имел в виду поездку в Эрбиль.
– Не сегодня и не завтра, – недовольно ответил Петр.
– Ждешь указаний? – усмехнулся Басир.
– Пойду покормлю парня. – Он проигнорировал словесный выпад и осторожно взял нищего за локоть.
В ближайшем кафе заказал для Али куббу[29] и пшеничные лепешки, чай и лимонад для себя. Он не рвался побыть в обществе с безумным Али, просто не хотел оставаться сейчас наедине с Басиром, до того как получит сообщения из Центра. Правда, ждать, может, придется долго.
Али ел жадно и взахлеб. Петр заказал ему еще порцию. А сам вдруг с тоской подумал, что от Мура – Теймураза Сабирова, однокурсника по ВИИЯ и коллеги по разведслужбе, после взрыва почти ничего не осталось. Его жена получила только извещение о гибели мужа. Может, орденом Мужества посмертно наградили.
Петр задумчиво покачал головой, глядя на безумного несчастного парня.
– Почему ты не стал есть? Басир ведь предлагал.
Али на мгновение поднял голову. Взгляд его оставался мутным.
– Он сердитый. Ясем всегда был таким.
– Кто такой Ясем? – просто чтобы поддержать разговор спросил Петр.
Али посмотрел на него с удивлением и пробормотал:
– Он стриг…
Явно безумец говорил о Басире.
– Откуда ты его знаешь?
– Он стриг, – повторил Али, замешкался, но продолжил: – Там на болотах он вытащил меня… Я уже несколько дней лежал, крови натекло много… Очень жарко… Вода в болоте рыжая и кровь… Но я ее пил.
– Так его звали Ясем? Или это фамилия?
– Второй лейтенант Ясем. – Али вдруг выпрямил спину, словно встал по стойке «смирно». Но тут же ссутулился. – Нет, фамилию не помню.
– Ты ешь, ешь, – Петр пододвинул ему тарелку.
– Я сладкое люблю, – Али выпил чай залпом.
Горюнов заказал ему еще чая и фиников.
«Мир тесен. – Он глядел на пыльную улицу из-под навеса. – Этот безумный парень воевал в Иране вместе с Басиром – Ясемом, и тот его, по-видимому, спас. Интересно, а он помнит Али? Не боится, что безумец опознает в нем другого человека, или полагает, что сумасшедшему никто не поверит? А я поверю, жаль только сейчас услышал это имя. Тобиасу не повредила бы дополнительная информация. Но теперь суетиться бессмысленно».
Петр купил еще для Али кулек фиников, тут в кафе они особенно золотистые и сладкие. Сунул в карман сумасшедшего вместе с финиками немного денег.
Парадокс местной действительности заключался в том, что приветствовалось давать милостыню, но сумасшедших избегали. И второе перевешивало первое.
Петр шел в парикмахерскую, когда у него в кармане зазвонил сотовый.
– Поляк, есть информация.
– А поздороваться, Бахрам, дружище? – у Петра тревожно защемило в груди. – Как жив-здоров? Как Стамбул?
– Без изменений, – пошутил курд. – А вот к тебе едет Недред… Что молчишь?
– Пытаюсь догадаться, с какой целью… Ты сказал «ко мне»? Я не ослышался?
– Он вышел на меня, и я дал ему твой номер телефона, как и договаривались.
– И все же зачем? – понимая, что Бахрам не ответит по телефону, даже если знает, допытывался Петр.
– У него и спросишь! А Зара с тобой?
– Куда ей деваться? Жена как-никак… А что ты вообще думаешь об этом парне?
– О Недреде? – покашлял Бахрам в трубку. – Я его почти не знаю. Ты же понимаешь, я с такими дела не имею, если бы не Аббас…
– Ну а все-таки.
Петру надоела песня Бахрама о том, что он не имеет отношений с ИГИЛ. Какие-то точки соприкосновения у курдов с ними все же имеются. ИГИЛ и стоящие за ними люди заинтересованы, чтобы турецкие курды трепали турок, и в то же время ИГИЛ активно пользуется помощью Анкары, торгует с ней контрабандной нефтью и древностями. А турки плевали на европейское сообщество и Запад, с которым они в бумажных союзниках. Так же они поступали, торгуя с Ираком во время его изоляции, и затем в пику официальному Ираку, торговали с курдами из Северного Ирака.
– Ему скучно живется, – с улыбкой ответил курд, характеризуя Недреда – портового инженера-технолога из Стамбула, исполняющего в ИГИЛ роль координатора.
– А что-нибудь посущественнее?
– Думаю, тебе о многом скажет то, что он уволился из порта перед отъездом.
Попрощавшись с курдом, Петр заглянул в парикмахерскую – он дошел до нее, пока разговаривал по телефону. Басир стриг клиента, и Петр остался на улице, закурил, пытаясь собраться с мыслями. «Как это всегда случается, события пошли внавалку. С Басиром полный мрак, не знаешь, что теперь от него ждать и кто он вообще. Жил с ним бок о бок три года, делил все тяготы, и казался он верным и надежным, как скала. Теперь эта «скала» начала крошиться, того и гляди, прилетит камень на голову».
А Недред, похоже, сжигает мосты. Совсем недавно, общаясь с инженером в Стамбуле, Горюнов, по-видимому, ошибочно заключил, что Недред не решится действовать в рядах ИГИЛ открыто, побоится отправиться в Сирию, где идут боевые действия, а будет содействовать им на безопасном расстоянии. И то не ради идеи псевдохалифата. Он испытывает наслаждение от адреналина, который впрыскивается в кровь от одних только мыслей о его тайной деятельности в мощной террористической группировке. Принадлежность к ней будоражит воображение и тешит самолюбие. Он просто не видел, как они в ИГИЛ обращаются со своими же, вышедшими из доверия. Осторожные рассказы Петра о казнях, увиденных им лично, впечатлили Недреда, но, судя по всему, ненадолго, раз он едет в Ирак, бросив безбедную стабильную жизнь в Стамбуле.
«Неужели я ошибся? – Петр курил, чувствуя, что от дневного пика жары клонит в сон. Воздух словно варился под солнцем, становился зримым, с взвесью солнца и пыли. – Мне только показалось, что Недред колеблется? Производил впечатление здравого человека, влезшего во все это от скуки. В ИГИЛ много таких – состоятельных, имеющих хорошую работу, дом… Одним не хватает острых ощущений, а другим – идеи, одухотворенности. Внутренний вакуум безнравственности, собственной и окружающего мира, разрывает их и толкает на тропу военного джихада. Но, совершая побег от внутреннего вакуума, они делают шаг в безвоздушное пространство, которое разрывает их морально, а порой и физически. Не всех, конечно. Приживаются многие, даже большинство, но они, как правило, не из числа тех, образованных, скучающих. Это либо отчаявшиеся, у которых не осталось ни дома, ни семьи – им нечего терять, либо фанатики.
Однако категория образованных самая перспективная для вербовки в ряды ИГИЛ, но и самая опасная. Те, немногие, кто все же нашел в черном халифате для себя отдушину, могут быть чрезвычайно изобретательны и коварны».
– Не меня ждешь? – Галиб подошел близко незамеченным. На этот раз одет он был совершенно заурядно – в голубую рубашку с закатанными до локтя рукавами и светло-серые брюки. Неотличим от местных.
– Плюешь на конспирацию? – сварливо заметил Петр.
– Табличка с предупреждением не вывешена. Значит, все в порядке, – пожал плечами Галиб, имея в виду ту табличку на двери парикмахерской, где слово «открыто» написано с ошибкой – знак, что в цирюльне небезопасно для разведчика MIT. Табличку передал Петру в Москве советник по культуре и туризму из посольства Турции в России.
– А то, что я вне помещения, ты во внимание не берешь? Если хочешь подставить меня, поступай так и впредь. Меня возьмут на карандаш мои кураторы или, на худой конец, местные контрразведчики.
– Не преувеличивай, – поморщился Галиб, прикрывая ладонью, как козырьком, глаза от слепящего солнечного света, – он стоял лицом к солнцу, и его выдающийся нос отбрасывал тень на щеку, зрительно делая лицо асимметричным. – Ваших тут раз-два и обчелся, чтобы тратить время и силы на контроль за тобой. А местные… – Он сипло рассмеялся. По выражению его лица и этому смеху несложно было догадаться, что местные спецслужбы работают под внешним управлением. Теперь становилось понятным, почему такие, как Басир, не торопятся выходить из тени, продолжают бороться за свой Ирак из засады. Они знают лучше других, как обстоят дела в их бывших подразделениях и во власти.
– Надо поговорить, – Галиб оборвал смех и уставился на Горюнова. – Не здесь.
Петр, приложив ладони лодочками к оконному стеклу парикмахерской, посмотрел внутрь, чтобы убедиться – клиент ушел и зал пуст.
– Отправь своего напарника, – посоветовал Галиб, заходя в цирюльню следом.
– Без тебя знаю! Басир, пойди пообедай, пока обслужу клиента.
Басир высунулся из подсобной комнаты, скользнув взглядом по «клиенту», поздоровался и ушел, ничем не выдав всех тех подозрений, которые навысказывал Кабиру вчера, в том числе и по поводу этого турка.