– Хочу понять, Кабир, – Галиб уселся в кресло, и Петр накинул ему на плечи простыню. – Мы говорили об этом еще в Стамбуле. Рано или поздно тебе придется сдать нам ваших людей, кто работает по Ближнему Востоку – Сирия, Ирак и так далее.
– А я уже объяснил, – Петр взял ножницы и расческу в руки. – Ты что думаешь, мы все друг друга знаем? Собираемся где-то периодически тайно, скажем, в пустыне, и обсуждаем насущные проблемы за чашкой водки? У нас не масонская ложа со всякой там атрибутикой навроде перстней, указывающих на профессиональную принадлежность. Может, у вас по-другому? Единственная возможность работать безопасно – это обслуживать свой сектор интересов и не лезть на чужое поле – так лучше и для себя, и для соседа. И если я вдруг начну излишне интересоваться этим самым соседом, меня первого же и прихватят за одно место.
Выражение лица Галиба говорило о том, что ему скучно и он не верит, но поскольку доводы не лишены логики, то временно он готов смириться с такой постановкой дела. Только временно.
– В Турции ты нам сдал законсервированные места тайниковых закладок, адреса конспиративных квартир, номера телефонов. Ими давно никто не пользуется.
– Во время моего пребывания там я ими активного пользовался. Все функционировало без проблем. А если Центр решил прикрыть эти точки, я при чем? Сам знаешь, их регулярно меняют. Если ты думаешь, что сдам тебе багдадские адреса, то ошибаешься. Я не хочу, чтобы из-за вашей топорной слежки меня отозвали и засадили лет на двенадцать в тюрьму. Вы больше, чем кто-либо, заинтересованы, чтобы я действовал спокойно, без стрессов, тогда вам потихоньку, не все сразу, будет капать информация, которой я обладаю.
– Ты здесь уже три месяца – и ничего. Пусто. Чем ты занимаешься?
Петр ни при каких обстоятельствах не собирался вскрывать историю с Басиром, тем более он толком в ней не разобрался, так же, как истинную цель поездки в Эрбиль. Однако приманка, связанная именно с курдами, у Петра в загашнике имелась.
– ИГИЛ. Все так же Центр волнуют исламисты, поэтому поеду в Эрбиль.
– Не понял. При чем тут столица Иракского Курдистана? Зачем вам эти курды?
– Не эти. РПК.
– Так ты поедешь в горы? – прищурился Галиб. – Так-так. Нас это тоже интересует, и не только нас, – задумчиво проговорил он, снимая с себя простыню и комкая ее, как снежок.
– Неужели и братец Мёрфи здесь?! – всплеснул руками Петр и тут же среагировал, поймав смятую простыню, которую турок в него запустил. А про себя подумал: «Съезжалися к загсу трамваи, там красная свадьба была…» Ох, как все зашевелились, как забегали. Предчувствуют иракскую агонию? Хотят успеть к раздаче лакомых кусочков пирога с нефтяной начинкой? Может, хотят предотвратить? Остановить накатывающую черную волну, чтобы ненароком не захлестнуло их, не перелилось через край?»
– А что ты хочешь от РПК? Что требует твой Центр? Ты собираешься идти туда, выражаясь фигурально, с открытым забралом? Для этого тебе Зарифа?
– Не совсем с открытым. Я хочу к ним внедриться и слегка повоевать…
– В РПК? С какой легендой? Ты же не курд! Уж не в русский ли батальон?
– Слыхал о таком? Вот-вот. Зара сведет со своими знакомыми курдами из РПК, а там уж договоримся.
Галиб похрустел пальцами, явно довольный тем, как разворачиваются события.
– Но ты же понимаешь, что нас волнует многое в связи с таким твоим заданием.
Горюнов мысленно повеселился. Митовцам кинули самый лакомый кусочек, о каком они только могли мечтать. Садакатли обладал возможностью, благодаря своей национальности и связям, с помощью курдянки внедриться в ненавистную для турок РПК, добраться до информации, настолько ценной и недоступной для митовцев, что они могут забыть об осторожности, на что в итоге и рассчитывал Центр.
– Самое главное – расположение их баз, каналы финансирования и местонахождение складов с оружием.
– Будто вы все базы уже не разведали! – подначил его Петр. – Что, у вас нет агентов в горах?
– Ну, это тебе знать не обязательно, – замкнулся турок. – Я тебе указываю, что нам необходимо знать, и ты это узнаешь. Пора начинать отрабатывать гонорары.
– Да я и не против. Но ты же понимаешь, что должен дать мне связь в Эрбиле, указать тамошние конспиративные квартиры, обозначить тайниковую связь. Более того, как я смогу осуществлять с тобой связь в горах?
– Нужно время подготовиться. Ты же меня сейчас огорошил.
– То подгоняешь, то время, видишь ли, нужно…
– Почему ты только сейчас об этом сказал? – пропустил шпильку мимо ушей Галиб.
– Только получил указание из Центра.
– Очень бы хотелось посмотреть это указание, – вкрадчиво сказала турок, как кот, подкрадывающийся к сметане.
– Ну что за детский сад?! Что я, по-твоему, храню шифровки под подушкой, перевязанные розовой ленточкой?
– Да-да, – согласился с абсурдностью своей просьбы Галиб. – Я дам тебе связь в Эрбиле. Возможно, и сам подъеду. Там у нас генконсульство, кстати, как и у вас.
– Не надо на меня так смотреть, Галиб, дорогой. Есть вещи, которые я не могу выполнить без вреда для себя, в том числе выдавать вопросы, касаемые способов связи с Центром. А вот все, что касается РПК… Я, правда, еще точно не знаю, что мне там будет доступно. Но все, что станет доступно мне, получите в свое распоряжение ты и Хасан.
– Значит, Зара едет с тобой? – успокоено вспомнил о своей осведомительнице Галиб, планируя дублировать донесения Садакатли с ее помощью.
– Точно так.
– Ты смотри, в Эрбиле поосторожнее с Зарой. Пусть не афиширует, что она сама из РПК. Тамошние курды могут решить убрать ее, а заодно и тебя. Не доверяйте там никому.
– Галиб, ты ведешь себя как езид, – с серьезным лицом заметил Петр.
– Это как? – Турок нахмурил низкий лоб.
– По их верованиям существует много ограничений. В еде, в поведении. Ну, например, им запрещается кашлять, плевать, свистеть, играть на свирели и бубне и носить одежду синего цвета. – Петр бросил взгляд на его голубую рубашку и сдержал улыбку.
– Комедиант, – прокомментировал Галиб. – Зару сюда не берешь? – Он окинул взором зал.
Петр аккуратно свернул простыню, положил ее на высокий столик в стопку к остальным и не ответил, считая вопрос риторическим.
– А что у нас с гонораром?
– Все исправно поступает на карточку. Можешь проверить. Как видишь, мы выполняем взятые на себя обязательства. Если ты посодействуешь нам в разведке внутри РПК, гонорары возрастут существенно. Но не заигрывайся. Не пытайся нас водить за нос. Мы имеем возможность перепроверить твои данные. Не забывай, какую бумагу ты подписал о сотрудничестве с MIT. Это серьезно.
– Я все-таки профессионал, чтобы не понимать, насколько все серьезно. Не стоит без конца напоминать. Нанялся – продался.
Галиб поднял ладони в примиряющем жесте:
– Вовсе я на тебя не давлю. До встречи!
«Попробовал бы ты надавить! – зло подумал Петр, глядя вслед уходящему турку. – Умеешь давить только на таких, как Зара. Они отпор не дадут».
Несмотря на жару, Петру словно лед к затылку приложили, когда он вспомнил о Зарифе. Знал, что она сдала митовцам своего же, курда Ахмета Мардини, который искал помощи у России и получал ее. Зарифу запугали и били, перед тем как она сделала это. А потом погибла Дилар… Генерал Александров подозревал в убийстве Зару, вернее, ее группу радикально настроенных курдов, функционировавших внутри РПК. Они выступали за непримиримую войну, за обретение единого Курдистана и его полную независимость. С девизом: «Никаких переговоров, ни с кем, никогда. Только террор до победного конца».
А Дилар, как и Аббас, считала, что достижение цели, создание Курдистана – это в большей степени переговоры, в том числе и негласные, закулисные, даже с непримиримыми врагами – турками.
Зара не отрицала причастность к убийству подруги, наверное, потому, что чувствовала свою вину в ее гибели. Но теперь Петр был совершенно не уверен в ее непосредственном участии в убийстве. Где-то на краешке подсознания возникали другие версии, кто виновен в смерти Дилар, но эти версии еще не оформились в нечто серьезное.
Басир с пакетами прошел в подсобку, мельком взглянув на задумавшегося Кабира, но не приставая с расспросами. Оттуда сказал:
– Скоро придет Салах. Я сейчас перекушу и постригу его. Шел бы ты домой. – Он появился в дверном проеме с куском лепешки в руке.
– Я и сам могу. Чего ты меня домой отсылаешь?
– О, извините, Кабир-сайид, хозяин. – Басир дурашливо поклонился, но, заметив хмурый взгляд напарника, заговорил серьезно: – У тебя такой взъерошенный вид после визита этого типа… Чего он от тебя добивается?
– А чего вы все от меня добиваетесь? Информации. Но с турками я имею дело постольку-поскольку.
– Ты знаешь, я думал о нашем вчерашнем разговоре, – Басир прислонился спиной к дверному косяку. – Сирия не была нашим союзником, ты же помнишь их попытку сделать у нас переворот. С тех пор БААС разделилась. Еще в 1968. А в 1980 году Дамаск стал «леветь» – марксистское крыло БААС совершило военный переворот. Сирия поддержала Тегеран в нашей войне с Ираном. За Кувейт они нас пинали тоже.
– Что ты хочешь? У нас, арабов, быть хозяином в доме – традиция, подкрепленная и религией. Боролись за влияние на Ближнем Востоке, как два брата, соперничали, толкались локтями. Но вспомни, с Каиром дипотношения Сирия восстановила позже всех, не могла им простить мира с Израилем. С Турцией у нее лада не было и нет. Она за полный вывод израильских войск с арабских земель, оккупированных ими, за независимую Палестину. Голанские высоты опять же…
– Ты говоришь, как передовица сирийской «Аль-Баас», – ехидно заметил Азар, снова намекая на его причастность к сирийской разведке.
– А ты, видать, ее регулярно почитываешь, раз безошибочно угадал источник, – парировал Кабир. – Саудовская Аравия и США создали «Аль-Каиду» и ответвления от нее – «Джебхат Ан-Нусру», «Исламский фронт» и другие. Турция и Катар спонсируют эти группировки. Израиль тоже приложил руку, поддерживая этих террористов. Одна из причин – война оттягивает решение вопроса о возвращении Голанских высот. – Петр вспомнил трупы в доме, где они прятались с Галибом, Ильясом и Зарой во время обстрела в Сирии, по дороге к границе с Турцией. Контрольный выстрел в глаз, характерный для спецназовцев Моссада, обратил на себя внимание Горюнова при беглом осмотре трупов. Петра тогда контузило, но он не забыл эту явно не случайную деталь. – Уж я не говорю про курдов – этих цыган Ближнего Востока….