– Боливар не вынесет двоих, – непонятно для Зарифы сказал он. – Изыди, женщина!
Мысль о Муре вернулась, когда Зара хлопнула дверью. Петр знал, что теперь размышления, пробуксовывающие от нехватки фактов, начнут одолевать или останутся навязчивым фоном в подсознании, если он будет занят текущими делами.
«Зачем его жене уезжать в Болгарию? Почему в Болгарию? Если кто-то хочет намекнуть… – Он потряс головой. – Тогда это не намек, а вопль! Буквально в мегафон кто-то делает тонкий намек на толстое обстоятельство. Жена Мура… Как ее? Марина или Марианна? Она бы должна помалкивать, а не бегать по женам сотрудников, размахивая болгарским бело-зелено-красным флагом. Или она настолько глупа? Я ее совсем не знаю… Тут что-то не так».
– Ну что еще?! – отреагировал он на очередной стук в дверь.
– Музхар пришел, – официальным тоном известила Зарифа.
Фарханг в пропотевшей рубашке сидел на маленькой узкой кухне у окна.
– Заставили они нас сегодня побегать. С чего вдруг такая активность местных? – курд говорил на турецком.
– Это нехарактерно? – Пригладив влажные волосы, Петр присел на край подоконника и закурил, щурясь от дыма.
– Вообще-то да. Их заинтересовал ты. Но у нас, кроме меня и Авдаляна, о твоем приезде никто не знал.
– Авдалян? – вмешалась в разговор Зарифа. – Кто это?
– Не лезь! – осадил ее Петр, подумав, что дело не в Авдаляне и не в Фарханге. Мёрфи хочет контролировать ситуацию. Он не доверяет Садакатли. Поэтому слежка – хочет знать, с кем встречается новый агент MIT в Эрбиле, и сравнить впоследствии с отчетом, который получит от Петра через Галиба.
– Зара сказала, что ты хотел встретиться с кем-то из руководства РПК. С Байыком или Карайыланом. Если ты простой рядовой боец, то они не станут с тобой встречаться. Даже рекомендация Авдаляна вряд ли поспособствует… Тем более он просто просил доставить тебя и Зару к нему.
– У тебя наверняка есть связь с ними или с их помощниками. Тогда скажи, что я в 1996 году в Стамбуле активно сотрудничал с Ахметом Мардини и Аббасом Джабаром Али Хамидом. Меня тогда звали Марек Брожек.
Фарханг встал и посмотрел на него с любопытством.
– Допустим, но встреча если и состоится, то в горах. И имей в виду, если ты хитришь, то дорога в Кандиль станет для тебя дорогой в один конец.
Горюнов проигнорировал угрозу. Он уже имел дело с курдами. Они любят запугивать неискушенных в их тайнах, и конспирация их все же срабатывает. «Однако Оджалан до сих пор сидит, пятнадцать лет уже… – Петр смерил взглядом собеседника. Тот уже не казался суетливым – или прикидывался в аэропорту, или нервничал. А теперь успокоился и стал вести себя собранно и естественно. – Ну да, дурака не посадили бы в Эрбиле в качестве представителя РПК».
Помещение было продолговатое и сырое. Пол устилали старые ковры, покрывала, одеяла и матрасы, застеленные, как обычные постели. Тут спали бойцы батальона. Но сейчас, кроме Петра, никого. За одним из квадратных окон под потолком чирикала птица, прыгала снаружи по бетонному подоконнику и постукивала клювом по стеклу. Это можно было воспринять как дурную примету, только птица об этом не знала, она пыталась общаться со своим отражением в давно немытом оконном стекле.
Петр уже несколько дней бездельничал. Валялся на матрасе в этой импровизированной казарме. Бойцы уходили рано утром на ежедневные учения. Еду ему приносили сюда, вроде бы формально не ограничивая в передвижениях, однако намекая, что не стоит никуда соваться в лагере одной из групп РПК.
Они с Зарой прибыли сюда ночью. Выехали из Эрбиля днем, и, когда добрались до первого кордона РПК, уже начинало темнеть. В пикапе сильно укачивало на неровной дороге. Ехали все выше и выше в горы, закладывало уши. Петр с недовольством вспомнил, как его взболтало во время качки осенью, когда добирался в Стамбул на российском лесовозе…
КПП следовали один за другим на не слишком большом удалении один от другого. На каждом неприветливые крепкие парни подробно досматривали и людей, и машину. Это утомляло, но вселяло в Горюнова надежду, что не так уж много сюда могло проникнуть агентов ЦРУ или MIT. Однако он все же не обольщался, имея опыт проникновения даже в ИГИЛ. Правда, без содействия Аббаса у него ничего не получилось бы. Но сам Аббас ведь ухитрился туда пролезть и завоевать доверие руководителей ИГИЛ в Эр-Ракке. Значит, все возможно. Как ни соблюдай конспирацию – люди есть люди. Им хочется общения, хочется денег и удовольствий, ведь жизнь коротка…
В открытые окна проникала ночная горная свежесть, а во время остановок на КПП при выключенном моторе окружали шорохи в траве и стрекот. Курды соблюдали светомаскировку. Света было немного – фонарики и никаких прожекторов…
Когда добрались до места, Петра отвели под навес, где за столом сидели несколько мужчин, в том числе и Авдалян. Тот обнял Горюнова при всех, продемонстрировав теплое отношение к новоприбывшему. Однако остальные доверия и радушия не излучали. Настороженные взгляды из-под камуфлированных кепок. Шиван, когда они остались с Петром наедине, сказал:
– Меня просили беречь тебя пуще собственного ока…
– Давай я выбью тебе твое око, и ты забудешь об этой проблеме, – пошутил Петр.
– Если бы ты не вылез с инициативой встречи с нашим руководством, все было бы тихо и мирно! Никто бы на тебя и внимания не обратил, – разозлился Шиван, приглаживая пышную шевелюру, зачесанную назад со лба.
– Не думаю, – уклончиво заметил Петр.
– Тогда жди. Информацию о твоей просьбе передали Карайылану. Теперь без твоей встречи с ним наш командир не хочет зачислять тебя в батальон.
И Петр ждал.
Заре было больше доверия. Ее тут многие знали. Ночевала она в соседней казарме, по лагерю передвигалась свободно, приходила с виноватым выражением лица, словно испытывала вину, что у Горюнова не заладилось среди ее соратников.
…Накануне отъезда из Эрбиля состоялась встреча Садакатли с его турецким связным. Галиб не приехал, зато прислал сотрудника консульства – Йылдырыма. Встреча переносилась с места на место.
Петр сделал звонок по номеру телефона, который дал ему в Багдаде Галиб, и сообщил: «Цирюльник приехал». В ответ услышал: «Монумент через час».
Это означало, что надо поехать в парк к обелиску, посвященному гибели девяносто восьми курдов из ПСК и ДПК. В феврале 2004 года два смертника с поясами шахидов взорвали себя в офисах этих партий. Погиб и заместитель премьер-министра регионального правительства Сами Абдул Рахман, именем которого назвали один из самых больших парков Эрбиля с озером и фонтанами.
Салим устроился напротив белоснежного камня, на котором золотом было написано по-английски: «Свобода не дается бесплатно», а далее рассказывалось о произошедшем теракте в день праздника Курбан-байрам, когда курды собрались в своих партийных офисах, чтобы отпраздновать.
У фонтана легче дышалось. И Петр рассчитывал уже через полчаса отделаться от навязанной Галибом встречи. Он предпочел бы увидеться на конспиративной квартире. Однако Йылдырым выбрал Монумент.
Ожидание не оправдалось. В таком случае по инструкции Петр снова сделал звонок из кафе в парке. Повторил: «Цирюльник приехал». «Крепость», – ответил все тот же голос. Расспрашивать его, что не заладилось, бессмысленно – телефонист просто передаточное звено. А вот неудавшаяся встреча подтверждала подозрения Горюнова об активизации людей из ЦРУ и об их недоверии митовцам. За Йылдырымом, видно, плотно следили, раз ему пришлось в момент выхода на связь сменить место встречи. Но хотя бы не отменил ее вовсе.
«Недоверие, – повторял про себя Петр, подъезжая на такси к Цитадели Эрбиля. – Недоверие. Галибу не верят. Хотят меня переманить в ЦРУ? Забавно».
Он вспомнил, что часто наблюдал, когда жил в Стамбуле и работал в порту, как жадные здоровенные чайки с криками выхватывали друг у дружки пойманную рыбу. Теперь он живо представил себе Мёрфи и Галиба в роли этих алчных птиц и улыбнулся.
Едва он с толпой туристов прошел в Цитадель, то понял, что тут встреча тоже не состоится. С одной стороны, выгодно – много людей. Туристов не пугала напряженная обстановка в Ираке. Курдистан жил своей жизнью. Однако в крепости находилось и много военных. Они делали замечания туристам, запрещая фотографировать. Здесь Петр и сам не стал бы устраивать встречу. Их контакт могли даже и на видео снимать, оставаясь незамеченными.
После очередного телефонного звонка он получил новую наводку – Музей, проклиная неорганизованность и просто-таки разгильдяйство турок. Ему приходилось перепроверяться по нескольку раз, прежде чем добрался до музея текстиля. Благо двухэтажный особняк располагался на юго-востоке Цитадели. Отреставрированное здание выглядело тем не менее старым, а музей открылся только в 2004 году.
Купив билет, Петр поторопился зайти внутрь, чтобы уйти с солнцепёка. Внутри пахло пылью и затхлостью. На белых оштукатуренных стенах висели искусно выделанные ковры.
В витринах на манекенах демонстрировались национальные курдские костюмы – мужские и женские. На втором этаже оказалось кафе с деревянными скамьями-диванчиками. Обстановка отдаленно напоминала турецкие наргиле-кафе, только, разумеется, без кальянов.
Расположившись на одном из таких диванов в углу и заказав чай, Петр наблюдал за группой девушек в платках. Они довольно шумно обсуждали покупки на курманджи, шуршали пакетами, явно пришли сюда с ближайшего базара. Петр порадовался, что не забыл курманджи. Этот язык у него ассоциировался с молодостью и любовью к Дилар. Она его научила…
Взмыленный Йылдырым плюхнулся на скамью напротив и выдохнул. Узколицый, с тонкими чертами лица, с коротко стриженными черными волосами. Но Петр не торопился признавать в нем связного, дожидаясь пароля.
– Загоняли меня, – пропыхтел Йылдырым. – Воды Эль-Фурата[43] не потекут вспять.
– В жизни всякое бывает, – смягчился Петр. – И от кого ты так бегал по всему Эрбилю?