Петр думал о Мансуре. Старался удержать перед мысленным взором фотографию сына и Саши. Их образы уплывали. Он не успел насмотреться на них, чтобы лица врезались четко в память. Лицо Дилар в его памяти тоже стало поглощать неумолимое время. Копна волос и глаза, когда она щурилась от солнца. Как только заставлял ее ментальным усилием посмотреть на солнце и сощуриться, возникали из небытия и другие черты смуглого влюбленного лица.
Рассвет начал подсвечивать стены казармы, когда Петр вдруг резко сел на своей импровизированной постели у стены и сильно, до боли зажмурился: «Господи! Девочка, перед каким же злым выбором они тебя поставили!»
Он словно увидел ее фигурку в бетонной грязной камере с металлической мебелью и спокойного Галиба напротив. Петр не сомневался, что именно Галиб ее допрашивал.
Горюнов выбрался из казармы, накинув колючее шерстяное одеяло на плечи. Он дошел до площадки, где стояли машины, замаскированные под навесами. Отсюда виднелся склон, блестевший от росы. По тропинке вниз уходила группа курдов цепочкой. Наверное, совершали утренний марш-бросок. Петр видел их со спины, уходящих в сторону встающего солнца…
Через пару часов Авдалян снабдил Петра и Зарифу зеленой камуфлированной формой, пригодной для здешних зеленых гор, с флагом Курдистана, нашитым на рукав, и предложил перенести вещи в небольшую комнату в бетонном домике, напоминающем бункер. В этом же доме, только в других комнатах, жили командир батальона, сам Шиван и пара других замов.
Зара попросила отвернуться, пока переодевалась в камуфляж. После вчерашнего разговора она выглядела тихой и подавленной. Одевшись, Зарифа застелила топчан, сколоченный из досок, двумя одеялами, которые они захватили каждый из своей казармы.
– Мне сказали идти тренироваться к девчонкам, – сказала она.
– Иди. – Петр застегивал куртку, думая о своем.
– Ты меня ненавидишь, – заключила она обреченно.
– Не думал, что это имеет для тебя значение, – пробормотал он. – Не валяй дурака! Я давно догадывался, как все было, еще до того, как взял тебя сюда из Москвы. Ничего теперь не изменилось. Занимайся делом, прекрати ныть! Нам еще работать, надо оставаться собранными. Нельзя раскисать, а уж тем более ссориться. – Петр подошел к ней вплотную, положил ей руки на плечи, обратив внимание, какая она невысокая и хрупкая. – В этой форме ты напоминаешь мне ту, прежнюю Зарифу – бойкую девчонку, веселую, безмятежную партизанку, которая за словом в карман не полезет. Где наши веселые денечки? А? – Он хотел сказать бодро, но прозвучало грустно.
– Я верила, что это правильно – борьба, протест против власти, сила оружия… Мы чувствовали себя наравне с парнями. Мне казалось, что мы всемогущие. Пока меня не схватили прямо на улице. Надели на голову вонючий мешок и так и держали почти сутки, в мешке. А самое страшное, меня никто не хватился…
– Прекрати… – попытался остановить ее Петр.
Но она, уставившись ему в шею, продолжала:
– Пока били несколько часов, не снимая этого мешка, я все надеялась, что меня хватятся. Возьмут штурмом застенок MIT. Били, не оставляя следов, чтобы синяки можно было скрыть под одеждой, ни о чем не спрашивали. Спрашивали потом, когда я уже отчаялась, когда я сама умоляла, чтобы спросили… И я навела их на Дилар.
– Прекрати! – Он тряхнул ее за плечи. – Ничего не изменишь теперь! Иди тренируйся.
Петру, в отличие от Зары, предстояли не физические тренировки. Авдалян познакомил его с командиром батальона, и тот посчитал, что заместителю по безопасности не стоит бегать и стрелять вместе с рядовыми бойцами. Пожав руку своему новому заместителю, он сообщил:
– Я знаю о вашей хорошей боевой подготовке. Не стоит вам идти в первый класс снова. – Он улыбался и говорил по-арабски довольно сносно, но на литературном арабском. Очевидно, изучал его для чтения Корана. И явно хотел угодить Кабиру, беседуя, как он считал, на родном языке своего нового зама. Уважительное отношение объяснялось тем, что Кабир удостоился личной аудиенции Карайылана и рекомендации от Авдаляна.
Разговаривали в штабе батальона, в кабинете Шивана. Когда командир ушел, Авдалян хлопнул перед Петром на стол толстый журнал, напоминающий книги бухучета. Он говорил демонстративно по-русски:
– Здесь позывные всех наших, кодовые слова, чтобы никто не влез в радиообмен, используя только позывные. Это, – он достал из сейфа несколько папок, – личные дела наших бойцов. Пользуемся по старинке бумагой, не доверяем компьютерам. Изучай.
– Я бы хотел поговорить с каждым, – Петр открыл журнал на первой странице.
– Ого, берешь быка за рога? Без проблем. Будем гонять к тебе всех по очереди. Но кому ты не доверяешь? Мне? Думаешь, я не вычислил бы агента?
– Пока я ничего не думаю, кроме того, что должен познакомиться с личным составом, вверенным мне, а также о необходимости исправно выполнять возложенные на меня обязанности. Что тебя в этом не устраивает?
– Командир перед тобой расстилается, даже по-арабски заговорил, Карайылан уделил тебе время. Не много ли ты на себя берешь?
– В самый раз, – он поднял глаза на Шивана, нависшего над столом и над сидевшим Петром. Смерил его холодным взглядом. – Я не претендую на твое место. Успокойся. И не мешай работать.
Ему не хватало только зарвавшегося агента, который привык, что российский Центр ценит его на вес золота и носится с ним как с писаной торбой. А тут вдруг появился конкурент в лице сомнительного араба, который якобы российский разведчик…
– Пойми ты, чудак, мы тут с тобой вдвоем и надо действовать слаженно. Тогда и результат, и награды будут соответствующие. Я сделаю свою работу и уйду, а ты-то ведь останешься. Ты, если так можно выразиться, марафонец, а я спринтер. Тебя на долгую деятельность нацелили и надежды на тебя большие возложены. А у меня разовая акция. – Петр решил подсластить пилюлю резкости, которую всучил Авдаляну до того.
Езид, воспитанный в темпераментном армянском обществе, вспыльчивый, начал потихоньку остывать. Доводы разума до него все же доходили.
– Вообще лучше построить бойцов и представить тебя. А потом приглашать для беседы, – наконец предложил он что-то дельное.
– Отлично! Так и поступим. Для меня ничего не передавали? – Петр сразу по приезду, добравшись до Шивана, отправил через него сообщение в Центр, в попытке выяснить, что там с женой Сабирова.
– Да, – словно только вспомнил, нервно сказал Авдалян и протянул шифровку.
Петр спрятал ее в нагрудный карман, тщательно застегнув клапан на пуговицу. Шиван проследил любопытным взглядом, будто ждал, что он сейчас при нем начнет читать.
– Ты же понимаешь, что мы всех бойцов проверяли, – с недоумением сказал Авдалян. – Да и сейчас на базе не все бойцы. У нас их полторы тысячи. Некоторые в Сирии. В Турцию мы их не направляем – слишком отличаются от турок внешностью. Вот из РПК бойцы бывают в Турции. Сейчас там группа.
– В Турции? – переспросил Петр. – Цель нахождения их там?
– Ну а ты как думаешь? – улыбнулся Шиван. – Готовят акцию на территории полицейского участка на юге… – Он прошел к сейфу в углу комнаты и достал оттуда ПС, два магазина к «Стечкину» и кобуру.
– Собирай людей. – Петр продел кобуру сквозь поясной ремень и, снарядив пистолет магазином, запасную обойму сунул в карман.
На пыльном плацу, где робкие ростки травы были немилосердно вытоптаны, построились те, кто сейчас находились на базе. Некоторые до сих пор не вернулись с марш-броска. Стояли в четыре ряда, протянувшиеся от края до края немаленького плаца.
Авдалян представил по-русски нового заместителя по безопасности и отошел в сторону, давая возможность сказать Петру. Но тот не собирался толкать речь. Он просто прошел вдоль рядов, вглядываясь в лица – женские и мужские.
Мужчины смотрели на нового зама по-разному – кто-то с любопытством, кто-то с подозрением, кто-то насмешливо – вот, мол, очередной безопасник, начнет землю носом рыть. Девушки казались более сосредоточенными и уважительными – этого от них Кабир и ожидал. Им всегда приходится доказывать гораздо больше, чем мужчинам, им ошибок и небрежности в службе не простят. Они более старательные в физподготовке и стрельбе. Но они являются и более уязвимыми для вербовки. Впрочем, стойкость на допросах или во время пыток, как показывает мировая история, примерно одинаковая у обоих полов. Все зависит от воспитания и внутреннего настроя человека.
Чтобы не вызывать подозрений, он решил приглашать на беседу вперемежку женщин и мужчин.
Ничего не говоря, Петр ушел в штаб, позволив распоряжаться Авдаляну. Насмешливость во взглядах многих бойцов, стоящих на плацу, исчезла, когда они смотрели в спину Кабиру Салиму, поднявшемуся на небольшое крыльцо штаба и скрывшемуся за синей дверью. Его молчание не предвещало ничего хорошего и выглядело более грозно, чем если бы он сыпал лозунгами и призывал к соблюдению бдительности, особенно по отношению друг к другу.
Уходя, он вполголоса сказал Шивану:
– Через полчаса начинай присылать их ко мне по одному. Чтобы не путаться, пускай идут по алфавиту.
Оставшись один в помещении штаба, в окружении стопок с личными делами, разложенными по алфавиту, Петр подошел к окну, оттянул пальцем жалюзи и поглядел на плац. Авдалян как раз объявлял, что после построения всем по очереди придется пройти в штаб на беседу с новым замкомандира. Растерянность на лицах и больше ничего.
Петр вернулся за стол, положил перед собой десять первых папок и шифровку, из другого кармана достал код к шифру. Через пять минут закурил и сжег шифровку.
Ситуация нисколько не прояснилась с женой Теймураза. Александров написал обтекаемо – Энлилю сейчас надо думать о выполнении задания и не отвлекаться ни на что.
– Что ж, гражданин начальник, – проворчал Петр, обращаясь к Александрову, – займемся делом. Не хотите откровенничать, но это тоже ответ.
«Значит, Марианна все же отправляется в Болгарию. К кому? К родственникам, знакомым, любовнику или?.. – Он открыл первую папку, посмотрел на фотографию, думая о другом. – Эмре, да Эмре, – решил он, прикидывая, как безопасно связаться со своим турецким связным. У них были хорошие доверительные отношения, и Эмре Дамла не побежит с донесениями в Центр, если Петр попросит его об одолжении. – Вопрос, как это сделать отсюда? – Он постучал ладонью по столу. – Бахрам! Так-так! – если Петру приходила заманчивая идея, он всегда ее откладывал в сторону и начинал думать о другом, позволяя ей «довариться» в подсознании, как бы без его участия».