К вечеру в штаб пришел Метин. Оглядываясь, словно за ним гнались.
– Мне сказали, что вы меня вызывали, – громко у порога сказал он. А зайдя внутрь, протянул записку и шепнул: – Я на минутку. Если понадобится, можете передать и через Зару, – великодушно позволил он.
– Спасибо. Да, не стоит лишний раз нам светиться вместе. С Зарой это вызовет меньше подозрений.
В шифровке от турок Петр получил ожидаемые указания. Их все так же интересовали места базирования групп РПК, и в особенности русского батальона, о котором упомянул в своем вчерашнем послании Садакатли.
Он не собирался форсировать и сжимать пружину событий и времени. Она и сама сжималась, втянув Горюнова внутрь и сдавливая своей стальной спиралью все сильнее. У него еще вчера была готова вторая шифровка туркам. Ему и ответ их сегодняшний был не нужен. Так, ради проформы. Надо же дать им возможность сделать ход, а то еще, чего доброго, обидятся.
День-два он решил выждать с отправкой очередной шифровки, изображая осторожность и раздумье. А затем потребовать от митовцев помощников. Во-первых, замкомандира не сможет выезжать на все планируемые командованием батальона операции, оставлять там радиометки, а во-вторых, и не стал бы подставляться. Нужны «шестерки». Он их будет прикрывать по мере возможности, не допускать досмотров перед выходом на задание, но в случае их провала первый пустит им пулю в лоб, как внедренным агентам.
Туда, где будут поставлены радиометки, могут направлять беспилотники для доразведки. Так выявится и местонахождение баз и складов с оружием, поскольку метки будут выставляться при всех перемещениях батальона.
Именно об этих жертвах Петр и толковал Карайылану. Он станет посылать «помощников» только лишь на те объекты и задания, которые оговорит с руководством РПК и которые они безболезненно для себя будут готовы сдать туркам.
Хотя бесконечно долго водить за нос митовцев не удастся, но ближайшие полгода Горюнов надеялся продержаться. Все же одно дело, если бы он сам ставил метки, а совсем другое – люди, завербованные турками. С него и взятки гладки. На этом удастся поиграть. С одной стороны, он идет на компромисс с митовцами, позволяя их агентам беспрепятственно проникнуть в РПК, а с другой – этих агентов будут жестко, но незримо контролировать – Петр сам и будет осуществлять контроль, иначе добряк Карайылан лично придушит его.
Он лежал на брезенте посреди плаца и смотрел в небо. Вокруг толпились мужчины и женщины. Некоторые девушки плакали…
Только что вернулась группа после подрыва четырех машин турецкого дипкорпуса. К востоку от Мосула радиоуправляемый фугас подложили под дорожное полотно. Но ни один дипломат не пострадал. Бронированная машина генконсула Йылмаза выдержала взрыв. Генконсула постарались быстрее увезти с места подрыва, как и положено по инструкции, дабы избежать вероятного обстрела. А вот телохранители остались и очень точно обстреляли группу, засевшую, как казалось курдам, на безопасном расстоянии. Подтянулась полиция…
Курды отступали с двумя ранеными и убитым Сёнером Тургаем, тем самым мальчишкой, который приносил Петру еду в первые дни его пребывания в горах, до встречи с Карайыланом.
Горюнов стоял совсем рядом с мертвым мальчишкой, вглядываясь в бледное продолговатое лицо, осунувшееся, с носом, ставшим более заметным, темно-каштановые волосы слиплись от крови на лбу. Он сейчас еще больше напоминал ту птичку, что стучала в окно казармы.
Петр глядел на него, а думал о Мансуре. Все вокруг молчали – люди, решившие бороться за свою независимость и создание государства. Видели они на избранном ими пути уже очень многое. Но смерть врага – это одно. А убитый мальчишка, смотрящий в небо остановившимся взглядом полуприкрытых глаз, – это что-то совсем другое…
Утром, до того как вернулась группа, Петр получил от Авдаляна шифровку, которую ждал с нетерпением. В ней подтвердились его подозрения. Центр провел серьезную работу, искал факты и нашел. Фатихо Аджоев был замечен в Чечне, воевал на стороне боевиков и общался с теми из них, кто регулярно ездил в Турцию, и, по непроверенным данным, выезжал туда и сам лечить ранение.
Так выкручивают фильтр у сигарет американские спецназовцы на войне, чтобы не оставлять на местах привалов никаких следов. Он очевидно проходил подготовку у американцев, и, скорее всего, в тот период, когда американцы были в Ираке. Именно три года назад он и появился в батальоне, после ухода коалиционных сил из Ирака.
Расспрашивая остальных бойцов батальона, Петр изменил характер вопросов, выясняя, кто в каких операциях участвовал, и наводящими вопросами разведал, что никто в пустыне не ночевал. Проводя беседы, он каждый раз с тоской думал о Тареке – опыта контрразведчика ему, очевидно, не хватало в таких вещах.
К этому же выводу привело исследование довольно небрежно составленной поверхностной отчетности о работе батальона за период в три года. Нигде не упоминалась пустыня. А если косвенно упоминалась, то Фатихо не принимал участия в данной конкретной операции.
Осторожный опрос командования тоже не принес положительного для Фатихо результата. Более того, Петр опросил тех из списка, кто знал о планирующейся акции по подрыву турецких дипломатов. Авдалян не включил Аджоева в список, и Петру пришлось потрудиться, чтобы узнать наверняка. Кому-то пригрозил, кого-то заболтал, но в итоге разузнал, что по крайней мере человека четыре, обладавшие секретной информацией, проговорились Фатихо.
Результат этой болтливости лежал теперь перед Горюновым на грязном брезенте. Рядом на коленях сидел старший брат Сёнера с рукой на перевязи. Сидел неподвижно, сжимая в кулаке край брезента.
– Дайте пройти! Пропустите! – раздались властные голоса.
– Ведут его, ведут! – загомонили бойцы.
Многие знали, что утром Фатихо Аджоев был арестован и его заперли в комнате без окон. Теперь его вели Артур, Джан и Секо – телохранитель Карайылана. Он специально приехал, чтобы убедиться в достоверности собранных против Аджоева фактов. Провел несколько жестких допросов на пару с Кабиром. Однако они ничего не добились.
– Не знаю, достаточно ли этого… – чтобы снять с себя ответственность, выразил сомнение Петр, когда они с Секо час назад сидели в штабе.
– Мы не церемонимся и при меньших подозрениях, – высокий плечистый курд покосился на него, но все же признал: – Не ожидал от тебя такой прыти.
Теперь он шел следом за Фатихо, возвышаясь на голову над понурым предателем, придерживая его сзади за связанные руки. Угрюмые Джан и Артур фиксировали Аджоева справа и слева. От суетливости Джана не осталось и следа, его живое лицо сейчас застыло в маске брезгливости и ненависти.
Брата мальчишки подняли стоящие рядом мужчины. А Фатихо поставили на его место, на колени рядом с погибшим по его вине Сёнером.
– Этот человек, которого все мы знаем как Фатихо Аджоева, – громко сказал Горюнов, расстегивая кобуру на поясе. – На самом деле он не ваш товарищ по оружию. Он использовал вас, продавал ваши жизни американцам.
Фатихо, бледный, почти сравнявшийся по цвету лица с мертвым Сёнером, пытался усмехнуться, но лишь оскалился пересохшими губами.
– Он продал этого мальчика, перечеркнул его будущее! Он предал нас всех! Командование батальона и руководство РПК приняло решение казнить агента ЦРУ. Здесь и сейчас я приведу приговор в исполнение по законам военного времени.
Аджоев был настолько ошарашен, что не пытался оправдываться. Он потерял дар речи, когда рухнул его воображаемый безопасный мир, в котором его убедило всемогущее ЦРУ.
Петр снял ПС с предохранителя и, приставив к затылку Фатихо, выстрелил. Казненный ткнулся носом в ноги мертвого Сёнера. Петр спрятал пистолет, наклонился к мальчику и попытался закрыть его глаза, но одно веко так и осталось приоткрытым, словно он косился на застреленного предателя.
Не глядя ни на кого Горюнов пошел к своему домику. Услышал, уходя, как Секо сказал кому-то:
– Уберите эту падаль!
Зара побежала следом и догнала Петра у двери в комнату. Он зашел и лег на топчан, отвернувшись к стене.
– Что теперь? – спросила она, села рядом и положила горячую ладонь ему между лопаток. – Галибу придется сообщить о происшедшем. Это не его человек… был? Я не удивлюсь, если Метин после этого откажется помогать.
– Он разве был на плацу? – Петр повернул голову. – Он же ниже живет, в другом лагере. Я его не видел.
– Ты был такой… – Она поежилась. – По-моему ты ничего не видел вокруг… Нет, Метина я тоже не заметила, – все же ответила Зара, видя, что он ждет ответа. – Но уже к вечеру все будут знать, что произошло… После этого на тебя все смотрели со страхом и с уважением.
– Сёнер знал Мансура. – Петр снова отвернулся к стене.
– Фатихо действительно работал на ЦРУ?
Он повернулся и поглядел на нее странно.
– Ты решила, что я все это придумал? Утром, когда обыскивали его спальное место, то под матрасом в бетонной нише нашли «Беретту» М71. Сложно сказать наверняка, но к ЦРУ он точно имел отношение, а может, и не только к ЦРУ.
– Пистолет? Ну и что?
– 22-й калибр. Считается оружием агентов Моссада. Его начинали использовать агенты безопасности, несшие службу на бортах самолетов. Они тогда активно разрабатывали методы борьбы с воздушными террористами. Так вот этот пистолет эффективен в ближнем бою, но учитывая маленький калибр, он не пробьет обшивку и не случится разгерметизация салона. Теперь понятно?
– Фатихо самолет собирался угонять, что ли? – улыбнулась Зарифа, пытаясь шуткой снять напряжение Петра. Он разговаривал до сих пор сдержанно.
– Очень смешно. Поверь, он тебя первую бы пристрелил за дерзость, если бы у него была возможность.
– Но эта возможность выпала тебе…
– Ты считаешь, я не прав? – Петр сел на топчане.
– Мы так же всегда поступали с предателями или с теми, на кого падало даже малейшее подозрение. Просто, мне страшно.
– Боишься за себя? – ядовито уточнил он.