– Как ты узнал, что мы с Зарой попали в переделку? – наступал Петр.
– У меня рация в машине, настроенная на полицейскую волну. Там вопили, что нужно подкрепление. Нападение курдских боевиков…
– Ты думаешь, я поверю в эту туфту? Ты сам натравил их на нас! Ты убил Зару, и я был бы сейчас мертв, если бы она не закрыла меня собой.
– Тебя я убивать не хотел, да и Зарифу. Собирался усложнить вам немного жизнь, чтобы…
– Чтобы подсунуть нам своего человека и разведать одну из курдских троп в горах? – подхватил Петр. – И насчет Зары ты мне не втирай! Ты хотел ее убить. Не знаю, правда, зачем. – Он не собирался выдавать свою информированность о взаимоотношениях курдянки и Галиба. – Но ты это сделал, даже рискуя потерять меня.
– Я не думал, что эти бараны начнут вас расстреливать. Полиции нельзя доверять!
– Ты мог послать своих людей, переодев их в полицейскую форму, – подсказал Петр.
– Я импровизировал, – с улыбкой признал турок. – Встретился с тобой и решил. А моих парней тут только двое. Пришлось задействовать полицию.
– А твое начальство одобрит этот твой план, благодаря которому ты едва не потерял агента?
Галиб промолчал. Но по лицу его было понятно, что руководству он представит ситуацию по-своему, и оно не узнает о его безумной инициативе.
Горюнов усомнился в психическом здоровье турка. Тот слишком гневлив для разведчика, впрочем, это можно отнести на счет национальной повышенной эмоциональности. Он взбесился после встречи в отеле с Садакатли, когда понял, что Мёрфи подставил их всех, не поставив в известность о своем агенте Фатихо. Но почему гнев его обернулся против Горюнова и курдянки – двоих его верных агентов? Эта непоследовательность удивляла. Хотя Петр предполагал – Галибу необходимо добиться результатов в работе любой ценой. А пока все движется слишком медленно, и он хочет форсировать. Может, должность ему светит, и он выслуживается?
– Где проводник? Ты ведь планировал, что я подумаю на него, якобы он нас предал? – Петр присел на край койки. – Пусть принесут одежду. Я выгляжу, как первоклассница в этом переднике…
– Мы его задержали. – Галиб высунулся в коридор и крикнул: – Одежду ему принесите, живо!
– Но она в крови и ее разрезали, – ответил кто-то робко.
– Так купите! – скрипучим от злости голосом велел он.
– Что у меня? – Петр потрогал повязку на голове. – Делали операцию?
– На голове ранение по касательной. Чиркнуло по черепу, будет болеть. Пуля пропахала кожу от виска, до затылка. В руке была пуля. Ее вытащили. Рану не зашивали, так что никто не заподозрит медицинское вмешательство. Пулю ты мог вытащить и сам.
– Будем считать, что так и произошло. Мне нужна машина с холодильной установкой в кузове. И без жучков-маячков. Да?
Галиб вздохнул и согласно кивнул, смирившись с безумным желанием Садакатли забрать Зару и похоронить в горах.
– Я сейчас уйду из больницы, никто не будет за мной следить, иначе ты действительно своими руками организуешь мой провал. Ты понял? Нам еще надо работать и сиюминутная информация, которую ты получишь, не потянет за собой ничего большего.
– Мне нужен результат, – сквозь зубы сказал Галиб.
– Он будет. Но требуется время. Твои люди начнут ставить радиомаячки, все пойдет как по маслу. Почему я должен тебя уговаривать? – разозлился он. – Ты обязан обеспечивать мою безопасность, а вместо этого творишь бог знает что! Чуть не прикончил меня сегодня!
– Ладно, ладно, – Галиб похлопал его по здоровому плечу. – Это недоразумение отразится на твоем банковском счете. Издержки и ранения будут оплачены. Просто все пошло не совсем так, как я планировал.
– А что я сообщу в свой Центр насчет гибели Зары и моих ранений?
– То же самое. Проводник вас сдал, была перестрелка, еле унес ноги. Все правдоподобно.
– Даже слишком, – пробормотал Петр, понимая, что полицейские получили от Галиба приказ – не оставлять курдянку в живых.
«Наверное, она передала ему с Метином сообщение, что не будет больше подчиняться и выполнять приказы митовцев. Поэтому Зарифа так волновалась в городе, она опасалась реакции Галиба. А Галиб рассудил, как в курдской поговорке: «Лягушка не заквакает – лопнет» и уничтожил свою осведомительницу, вышедшую из повиновения. Но он слишком сильно рисковал потерять и курицу, несущие золотые яйца. О чем таком знала Зарифа, что Галиб вдруг пошел ва-банк? Зара могла поделиться своими знаниями со мной. Что за горячая новость? И новость ли? Это могут быть и давние сведения. Но о чем?»
Ему принесли одежду. Галиб, как милый добрый друг, помог одеться. И дал упаковку обезболивающего. Петр выкинул ее в урну, когда вышел из больницы. Ту боль, что он сейчас испытывал в душе, не могли погасить никакие анальгетики.
Часа через два он пожалел, что остался без пилюль. Боль вспыхнула и в руке, и в голове. По дороге к квартире он все же проверился несколько раз, но порыв Галиба стих, как внезапно налетевший шквал на море.
Когда Петр работал в порту в Стамбуле, один знакомый моряк рассказывал ему о таких шквалах. Этот парень нес вахту в рулевой рубке, солнце палило с самого утра, жарища, раскаленный корпус корабля, иллюминаторы подняты, дверь открыта. Вдруг в секунду что-то изменилось. Огромная волна налетела, захлестнула рубку и бортовой журнал, намочила моряка с головы до ног и исчезла – снова штиль и солнце.
Вот и Петр чувствовал себя наподобие того моряка. Мокрый насквозь благодаря шквалу имя которому «Галиб». И снова тревожное затишье.
Горюнов купил одноразовый мобильный, не требующий регистрации. С него он позвонил Бахраму Бехзаду в Стамбул, благо номер помнил наизусть. Сообщил о гибели Зарифы и просил помощи.
К его изумлению целую минуту Бахрам не мог выговорить ни слова, раздавался только лающий кашель в трубке. Петр понял, что Бахрам рыдает.
«Хоть кто-то искренне по ней поплачет, – с горечью подумал Петр, не торопя Бахрама. – Я совсем разучился».
– У тебя есть люди в Мардине? Я не хочу оставлять ее здесь. Увезу в горы. Один не справлюсь, я ранен. И могу доверять только тебе. Местного проводника арестовали.
– Там нет наших, но живет мой дальний родственник. Ты гарантируешь, что отправишь его обратно в целости и сохранности? – совладал наконец с собой Бахрам. – Я бы хотел приехать туда, на похороны. Не успею?
– Вряд ли. Тебе придется ехать машиной. Жарко. Я и так угнал тут тачку с рефрижератором.
– Моего дядьку зовут Догу. Можешь так и звать дядя Догу. Я позвоню ему сейчас. Он не молодой, но крепкий. Это все, чем могу помочь. Он сам придет. Скажи адрес…
После разговора Петр выбросил телефон. Запершись в квартире, быстро собрал вещи, свои и Зары. Она их практически и не разбирала. Он размышлял, как известить Эмре о происшедшем, чтобы Центр не воспринял «слив» информации от полиции за чистую монету, когда в дверь постучали.
– Это Догу, – раздался сиплый голос.
На пороге стоял худой высокий старик. Петр с тоской подумал, что ему придется на себе тащить не только тело Зары, но и этого дядю Догу. Помощничек!
– Проходите. Вы готовы ехать сразу же?
– Бахрам очень просил. Сказал, чтобы я сделал для вас все, как для него.
Через час они уже выезжали из города. Одна мысль об их с Зарой бесславном возвращении приводила его в молчаливое бешенство. Со щитом он возвращался и нес на нем Зарифу…
Глядя на дорогу, придерживая руль одной рукой, он думал: «Она-то ведь победила и теперь свободна. Бедная, глупая девочка. Могла мне рассказать и сейчас жила бы. Ну и характер! Все делала молча – стойкий солдатик. Что же она узнала такого, почему Галиб так испугался?»
…Когда Петр забирал эту машину с закрытым кузовом с улицы, как оговорил с Галибом, то открыл заднюю дверцу фургончика. В таких возили кур, мороженую рыбу. Теперь там, на ребристом металлическом полу, лежала Зара, накрытая брезентом. Он не хотел смотреть, но все же проверил, забравшись в фургон. Она ли? Накрыв Зару снова, остался сидеть рядом на коленях, не чувствуя холода, сжав ее руку в своей.
Он мог убить Галиба сегодня же. И сделал бы это с огромным наслаждением. Но обязан был вернуться и продолжать…
Зарифу хоронили рядом с Сёнером в тот же день, когда они с Догу дотащились до лагеря с телом девушки на самодельных носилках…
Авдаляна в лагере не было, он убыл с частью батальона в Сирию. И это стало неприятной новостью для Горюнова, так как он остался без связи с Центром на неопределенное время.
Петр отправил посыльного за Секо. А с командиром батальона принял решение никого не посылать за группой в Мардин.
– Как же так? Зарифа… – расстроился командир. – Тебе надо в нашу медчасть.
– Я в порядке. Пулю вытащил. Пусть только эскулапы выдадут какие-нибудь антибиотики и обезболивающие.
– Значит проводник арестован? Он, собственно, и не жил в Мардине. Развозил наших ребят по илам Мардин, Шанлыурфа, Ширнак, Хаккяри, Газиантеп. Он знал там каждый закоулок, где прятаться в случае опасности. Это большая потеря. Но получается, нас отследили? Вышли на него, обстреляли вас с Зарой.
– Боюсь, что проводник и предал, – скрепя сердце сказал Петр, понимая, что истинный виновник происшедшего он сам, а не тот несчастный парень. – Надо будет вернуть Догу в Мардин, я обещал.
– Сначала дождемся группу. Если они придут без проблем, отвезем его обратно, – пообещал командир.
Петр пошел в их с Зарой комнату и стал разбирать ее сумку, чтобы найти то платье, которое она надевала в концертный зал накануне их отъезда в Эрбиль. Он обнаружил завернутую в платье записку:
«Поляк, в этом ты меня похоронишь. Остальные вещи не выбрасывай и не отдавай чужим. Лучше отвези своей Сашке. Она наденет, а ты вспомнишь меня. Ведь ты покупал их мне, а думал о ней или Дилар… Ваш человек Сабиров – предатель. В Москве он приезжал к тебе домой, когда тебя не было, я видела его в отражении зеркала, а он меня – нет. Я спросила у твоей жены, кто это. Она назвала фамилию и сказала, что он твой сослуживец. До этого видела его в Турции, накануне ареста Ахмета Мардини. Мы встречались с Галибом в переулке в Фенере. Но когда поворачивала с набережной, то увидела Сабирова выходящим. Он шел прямо на меня, и я отвернулась, сделав вид, что ищу что-то в сумочке, висевшей на плече, чтобы он меня не заметил. Я боялась тогда и собственной тени. Мне казалось, что меня вот-вот разоблачат свои же. В итоге и в самом деле я совсем запуталас