В книге «Зубоскал, или Новый пересмешник, египетские сказки» содержится описание поведения петиметра: «Почитал себя не меньше, как взросшим в Париже, – смеялся всем, кои не попрыгивают на одной ножке и не вмешивают в разговоры таких слов, кои не по-французски и не по-немецки».
Казалось бы, трагедия – отнюдь не щегольской жанр. Между тем в комедии Николая Николева «Самолюбивый стихотворец» (1775) выведен петиметр Модрстих, дерзнувший поднести стихотворцу Надмену сочиненную им трагедию. Надмен отвечает сочинителю-франту гневной филиппикой:
О гнусный петиметр! Французский водовоз!
Спесив, а нужен так, как в улицах навоз.
Парижем хвастает… науки презирает.
А сам едва-едва Часовник разбирает…
Того лишь я и ждал от дерзости твоей,
Чтоб ты из дурака на модах зараженна
Преобразился вдруг в рифмовраля надменна.
И хотя это единственное свидетельство о драматических потугах петиметра, журнал «Полезное с приятным» допускает, что щеголь может «прокрикивать… некоторые стишки из трагедии» (впрочем, «как попугай, без всякого смысла»). Забавно, что Сумароков, как бы учитывая эту особенность вертопрахов, издал «Любовную гадательную книгу» (1774), составленную из двустиший любовной тематики, взятых из шести своих трагедий. Книжка эта предназначалась не для непосредственного чтения, а для гадания с помощью игральной кости, указующей на соответствующий номер выбранного наудачу двустишия.
Своеобычный сатирический ракурс получила тема щегольства и в так называемой низовой культуре, охватывающей самые широкие читательские круги. Этнограф Дмитрий Ровинский в капитальном труде «Русские народные картинки» приводит целый ряд забавных лубочных листов, живописующих не только эксцентрическую трехэтажную прическу щеголих, но и их огромные чепцы кораблем, высокие модные шляпки, красные сапоги, черные мушки, налепляемые на лицо, грудь и руки. Таким лубкам в еще большей степени свойственна бьющая в глаза карикатурность, граничащая с явной издевкой. Приводится здесь и речь петиметров. Однако, рассчитанная на восприятие самым незамысловатым читателем, она адаптирована и лишена непонятных галлицизмов, а потому вполне доходчива. Например, текст мог быть такой:
Щеголь: Когда я жил в Казани, бродил в сарафане, прибыл в Шую, носил козлиную шубу. Ныне стал богат, ярыгам не брат, по моде убираюсь, по моде наряжаюсь, прут[и]ком подпираюсь, в прекрасных садиках гуляю, амурные песенки попеваю, никогда не работаю, веселюся и гуляю. Какая б молодица, иль хотя девица, моей красоте подивится. Да вот уже первая и есть, хочет со мной знакомство свесть.
Щеголиха: Я красна, я пригожа, я хороша, в нарядах знаю вкус, по моде живу, со многими ложусь. Знать, немного ты учен, высоко тупей (хохол на голове. – Л. Б.) вздрочен, опустить его пониже, к моим услугам поближе. Так будем со мной парочкой, как барашек с ярочкой».
«Услужи, радость, мне, собери все наши модные слова и напечатай их особливою книжкою, под именем "Модного женского словаря", ты многих одолжишь… Мы бы тебя до смерти захвалили», – писала в журнал «Живописец» некая щеголиха. Издатель, однако, рассудил за благо поместить такой лексикон на страницах своего журнала и назвать его – «Опыт модного словаря щегольского наречия». Открывался словарь словом «Ах!», о котором говорилось, что щеголихи изменили его употребление: «В их наречии “Ах” большею частью преследуется смехом, а иногда говорится в ироническом смысле; итак, удивительный и ужасный “Ах” переменился в шуточное восклицание». Далее приводятся примеры щегольского употребления междометия: «Мужчина, притащи себя ко мне, я до тебя охотница. – Ах, как ты славен! Ужесть, ужесть, я от тебя падаю!.. Ах… Ха, ха, ха… Ах, как он славен, с чужою женою и помахаться не смеет – еще и за грех ставит! Прекрасно, перестань шутить по чести, у меня от этого сделается теснота в голове. – Ах, как это славно! Ха, ха, ха. – Они до смерти друг друга залюбят. – Ах, мужчина, ты уморил меня».
Другой образчик модного лексикона принадлежит литератору Николаю Осипову, напечатавшему в своем журнале «Что-нибудь от безделья на досуге» (1800) «Опыт Ученаго и Моднаго Словаря» и «Лексикон для щеголей и модников». Первый из названных опытов имел подзаголовок «Ключ ко всем дверям, ларцам, сундукам, шкапам и ящикам Учености». Какого рода эта ученость, видно из следующих словарных статей: «Библиотека, Книгохранилище. Ученые люди располагают свои библиотеки по содержанию книг; а щеголи полагают их в число домовых украшений, устанавливают в шкапах по величине переплетов, которые должны сообразоваться с цветом комнатных обоев»; «Уметь жить… уметь всякой раз сказать что-нибудь забавное, по моде шаркать, прыгать и вертеться, писать любовные письма и говорить в собраниях всякую пустошь с театральным тоном и кривлянием»; «Щегольство есть модная болезнь, которая столько же неизлечима, как чума или оспа».
Приноровленным к щегольству оказался и жанр библиографической описи, столь популярный с незапамятных времен не только в античной и европейской, но и в русской письменной культуре (древнейшие восходят к X веку). Знакомо российскому читателю было и использование этого жанра в сатирических целях. Речь идет об изданном по инициативе Петра I псевдокаталоге «Книги политические, которые продаются в Гааге» (1723), имевшем ярко выраженную антикатолическую направленность. Комический эффект создавался здесь с помощью манипулирования такими устойчивыми внешними признаками издания, как его объем, формат, художественное оформление и полиграфическое исполнение. Подобный же сатирический прием был использован при описании библиотеки, расположенной рядом с туалетным столиком щеголихи. «В ней книги на две разделялись части, – пишет журнал «Невинное упражнение» (1763). – Одни историческия, другие о науках». К историческим сочинениям, по мнению кокетки, надлежало отнести «новейшие романы и все любовные описания». Далее приводятся названия «научных» книг, популярных в среде петиметров. Обращают на себя внимание фолиант «О уборах женского пола» (50 книг в лист), многотомное (30 книг) «Препровождение времени за уборным столом, сие состояло в баснях, песнях, эпиграммах и прочем», а также руководство «Искусство налепливать по пристойности мушки» (2 книги в восьмую долю листа) и «Сатиры на скромность, на нежные чувства, на постоянство, на верность и проч.» (в восьмушку). Завершает же эту опись «Нужное сведение светским женщинам о Философии, Истории, Географии и проч., издание модного писателя в шести (!) страницах, в двадцать четвертую долю листа (!)».
Одна из модификаций жанра – пародийный книгопродавческий реестр, представленный в журнале Николая Новикова «Трутень». В нем, помимо названных признаков, обыгрывается цена издания и характерная «говорящая» фамилия сочинителя. Так, в частности, сообщается, что у господина Искушателева продается книжка под заглавием «Атака сердца кокеткина, или Краткий и весьма ясный способ к достижению сердец прекрасного пола». Иронический смысл подобного псевдоиздания усиливало его читательское назначение – «в пользу юношества». Была указана и цена – 5 рублей (стоимость немалая, если учесть, что подушный налог с крестьянина составлял тогда меньше 1 рубля в год). Но еще вдвое дороже (10 рублей) стоила книжка «Тайные наставления, по которым безобразная женщина может совершенною сделаться красавицей». Ее автором назван «славный и искусный лекарь» по фамилии Обман. Наконец, сообщалось, что у переплетчика любовных книг продается «Проект о взятии сердец штурмом» (сочинения господина Соблазнителева), одобренный «в тайном гг. волокит совете».
Наиболее выразительный и законченный образец жанра сатирического книгопродавческого каталога принадлежит Николаю Страхову. В своем журнале «Сатирический вестник, удобоспособствующий разглаживать наморщенное чело старичков, забавлять и купно научать молодых барынь, девушек, щеголей, вертопрахов, волокит, игроков и прочего состояния людей, писанный небывалого года, неизвестного месяца, неведомого числа, незнаемым сочинителем» (1790–1791, Ч. 1–9) он систематически печатал объявления о продаже книг некой вымышленной Типографии Мод.
Сочинитель воссоздавал, таким образом, целый поток изданий, предназначенных исключительно для щеголей, то есть по существу моделировал пародийный репертуар щегольской книжной культуры. Помимо традиционной характеристики изданий, Страхов в ряде случаев приводит данные об оформлении переплета и иллюстрациях. Вниманию петиметров предлагались, в частности, такие книги: «Известие о числе невест, их летах, красоте, богатстве и приданом, о местах, в коих можно с ними видеться, и о средствах им нравиться; с присовокуплением нужных объяснений, сколько времени живут и в котором именно месяце привозятся зимою в города их родителями, тетушками или бабушками. Сочинение славной свахи Пройдоховой, 18 частей, в переплете из театральных объявлений, 25 рублей»; еженедельное издание «Кто за кем в городе волочится, и кто в кого влюблен, цена каждой недели в переплете из визитных карточек и билетов 1 рубль»; «Исторический словарь петиметров, щеголих, танцовальщиков и танцовальщиц, мотов, игроков и всех тех, которые заработали себе громкую славу и соделали имена незабвенными в памяти обманутых купцов, обогащенных танцмейстеров, портных, француженок и обманутых людей, 112 (!) томов по подписке; за каждую часть, переплетенную в выкройки и мерки, ноты и надранные вексели – 5 рублей; для тех же, которые при жизни сделались достойными помещения в словарь, и в случае, когда благоволят сообщить издателю о деяниях своих, все сии томы будут отпущаемы с обожданием денег на 50 лет».
Впечатляют и такие якобы вышедшие из Типографии Мод сочинения: «Новое средство выводить пятна из совести, сочинение славного г. Санам, переводу же г. Бездушникова, 350 коп.»; «Новые и особенные правила и положения о том, как и кому должно кланяться, какой делать из себя вид, вступая в собрание, как надлежит сидеть и что говорить и каким произношением и голосом, как подавать руку в то время, когда девица или дама удостоивает чести идти вместе прогуливаться, к кому и когда должно подходить целовать руку, каким образом откланиваться, с каким видом извиняться, обещать и пр., еженедельное издание некоторого знающего общества в щегольстве, притворстве и обхождении светском – Билет на 12 тетрадок с эстампами, фигурами, рисунками и планами, 30 рублей». Всего подобных псевдоизданий приведено более шести десятков. Обратим внимание на цены. Даже по масштабам XVIII века они астрономические.