«Валера!!!»
Я физически почувствовала, как хрустнула защитная завеса, как обрушился один из камней, освобождая брешь, через которую несдержимой струей хлынула черная гнилая муть, выевшая до дна обезумевшую, затравленную душу этого человека. Это была не просто та, прежняя боль. Это был ад.
Я едва позволила себе не несколько мгновений перевести дух и понять, что не сорвалась, вернулась в границы бытия. Я стряхнула с себя руки друзей и, шагнув вперед, послала в образовавшуюся брешь то, что сейчас смогла наскрести среди осколков той силы, что была у меня минуту назад.
«Валера, милый мой, я вернулась к тебе…»
Это был уже не зов, это было похоже на мольбу.
Валерка обернулся. Он смотрел на меня, а поток мути медленно сбавлял напор и через некоторое время прекратился. Валера резко развернулся и шагнул в мою сторону. Казалось, что он все еще не узнает меня. Он остановился, крепко зажмурился…
Я сорвалась с места и побежала к нему. Я выбросила на прорыв столько сил, что мне стало трудно адекватно воспринимать действительность. Я не могла на самом деле двигаться так, как мне казалось. Но восприятие отставало, и все вокруг происходило, как в замедленной съемке… Я бежала, казалось, плавными медленными прыжками и видела, как Валерий открывает глаза, и когда до него оставалось метра три, протягивает ко мне руки…
Знакомая боль омыла меня, словно я окунулась с разбега в омут. Валерка подхватил меня на руки, как ребенка, и по инерции развернулся. Я обняла его за шею, прижалась к нему щекой и неожиданно почувствовала, как тает боль, сопровождавшая все наши контакты с Валерием. Боль таяла, а вместо нее появился звенящий ветер, теплый и ласковый. Он окутал меня, вдыхая новые силы, он звенел, он ласкал и овевал меня теплым потоком… Это был настоящий вихрь, но мягкий и нежный вихрь.
Я не думала, что чужую душу можно почувствовать кожей. Вбирая в себя этот ветер, я вскользь подумала, что и не подозревала, что Валера способен когда-нибудь избавиться от съедающей его боли… Но тугой спиралью обвивало и отражалось от меня, возвращалось к Валерке и снова, вырастая и становясь все сильнее и сильнее, обрушивалось на нас то, на что мы с ним оба никогда не решались расчитывать. Это было всего-навсего счастье. Теплое, звенящее счастье.
Глава 11
Легкое шелестящее постукивание — и какой-то твердый предмет несильно ударил меня в бок. Я пошарила рукой рядом с собой. Что большое и круглое. Я взяла предмет в руку и, поднеся его к лицу, открыла глаза.
Это было яблоко. Огромное, величиной с небольшой ананас, с ярко-красной кожицей и чуть подсохшим черенком. Кожица блестела, словно натертая воском, но в этом не было нужды, яблоко и так было сорвано не более суток тому назад.
Я бросила взгляд на опущенные жалюзи, уже не сдерживающие яркие солнечные лучи. Тонкие тростниковые пластинки пропускали солнечный свет в щели, и вся желтая комната, расчерченная полосками свето-теней казалась еще более жизнерадостной, чем тогда, когда я ее увидела впервые.
Крики морских птиц доносились с улицы. Я поднялась на локте и огляделась, держа яблоко на ладони. Желтый потолок, голые гладкие желтые стены нежно-лимонного оттенка, толстая махровая простыня, покрывающая почти пол-комнаты, разбросанные плоские подушки…
Валера стоял в дверях в позе человека, играющего в кегли: на одном колене, протянув вперед руку, только что метнувшую по полу яблоко. Он выжидательно смотрел на меня и улыбался.
Я встретилась с ним взглядом.
— Хэй-я-а-а! — выкрикнул Валерка, бросаясь вперед. Перекатившись по полу, он добрался до меня и навис, опираясь на вытянутые руки, вынудив меня отпрянуть обратно на подушку. — Ну ты и соня! Сколько можно спать?!
— Откуда яблоко? — спросила я.
Он осторожно опустился, сгибая руки, поцеловал меня и, оттолкнувшись рукой, сел рядом.
— Пока ты спала, я успел искупаться и сходить за яблоками.
— И далеко пришлось идти?
— Есть одно местечко… — усмехнулся Валерий. — За одной незаметной дверью. Он отобрал у меня яблоко, взялся за него обеими руками и с хрустом разломил. Подав мне одну половину, Валерий сам принялся за свою долю.
Вчера я вскользь пожаловалась, что мне осточертели тропические фрукты. И вот Валера ни свет ни заря уже пошастал по мирам. Ради яблок.
Он грыз свою половину и хитренько поглядывал на меня. А я уже в который раз обратила внимание на темные круги под его глазами.
— Валера, почему у тебя с утра уже усталый вид?
— С чего ты взяла? Самый нормальный вид, — отмахнулся он.
— Валера, а почему я так долго сплю по утрам?
— Да, это, действительно, вопрос, — протянул он, пожимая плечами.
— И ты не улавливаешь связи? — я встала, отошла в угол, где была сложена одежда, натянула бриджи и майку и пошла на улицу. Валерий все это время молча наблюдал за мной и тоже побрел следом, дожевывая яблоко.
— И какую связь я должен уловить? — проговорил он, когда мы вышли из бунгало на песчаное побережье.
— Связь между моим крепким и долгим сном и твоим усталым видом.
— Вечно ты из ничего построишь теорию мироздания, — проворчал Валерий и забросил огрызок яблока в заросли осоки.
— Я стала хорошо спать потому, что мне перестало сниться, как Катя убивает Мариэлу.
— Ну и прекрасно, — буркнул Валерий и, повернувшись, хотел куда-то отойти. Я ухватила его за ремень. Он послушно встал и, тряхнув кудрявой головой, недовольно сказал:
— Не приставай.
— Нет уж, ты меня выслушаешь… Мне перестал сниться мучительный сон. Это не могло произойти само по себе. Это могло произойти только по воле человека, который шуровал в моем сне, как в своем. Для этого ему нужно каждую ночь полоскать мне мозги, а следовательно, не спать ночами самому. И что-то мне подсказывает, что опознать этого человека можно в первую очередь по черным кругам под глазами…
— Мм-м, логично, — проворчал Валерий. — Но не обязательно соответствует действительному положению вещей.
— Очень даже соответствует! Иначе почему ты не взглянешь мне в глаза?
Он ничего не ответил, только, по-прежнему не оборачиваясь, сложил руки на груди.
— Валера, я тебя убью! — я развернула его к себе и попыталась поймать его взгляд. Он посмотрел на меня неожиданно открыто и прямо, и мне все стало ясно и без слов. — Почему ты считаешь себя вправе копаться в моей душе?
— Я не сделал ничего плохого, — возразил он. — Я хочу для нас с тобой немного счастья. Совсем немного. Ровно настолько, насколько тебя хватит. А если бы я не закрывал для тебя эти ужасные видения, ты не выдержала бы здесь и этих двух месяцев. Я и так каждого утра жду с ужасом, вдруг ты проснешься и скажешь: «Все, с меня хватит, уходим отсюда». Вести такую жизнь, как у нас сейчас, можно только людям, которых ничего не толкает к вечной гонке… Если отпустить твои сны на волю, ты помчишься без оглядки вперед, прямиком в новую пропасть…
Его голос звучал ровно, но я слышала едва уловимое подрагивание. И ветер его души внезапно дополнил его слова несколькими острыми порывами, принесшими с собой даже крупицы боли.
— Валера, — я не решилась продолжать разговор так, как того хотела моя свежевскипевшая злость. — Я тебе благодарна за наш остров… Может быть, возможно быть еще счастливее, но мне трудно себе это представить. И все же, сколько раз я тебя просила — не трогать мое сознание…
— Катя, я же только что объяснил…
— Я прошу тебя еще раз! Никогда не влезай в мои мозги! Оставь их в покое!! Навсегда! Пусть все идет своим чередом!
— Ну хорошо, хорошо… Успокойся! Что-то мы с тобой сегодня с самого утра делаем все не так, как надо, — он потянулся ко мне и поцеловал.
Потом силой усадил на песок, распустил мою закрученную в узел косу и растрепал длинные пряди. Только тут я почувствовала, как меня колотит. Это была сильная нервная дрожь, которую и пытался унять Валерий.
— Валера, что со мной?
— Все будет хорошо, — туманно произнес Валерий.
— Будет хорошо? Может быть. А что со мной сейчас?
— Я думал, ты мне сама скажешь, — он гладил мои волосы, разбирая их на пряди. Его прикосновения отвлекали, успокаивали разыгравшиеся вдруг нервы. Я молчала, а Валера терпеливо ждал, пока я приду в себя.
Я чувствовала все, что было у него в душе. Весь его внутренний мир переливался всеми своими гранями на самой поверхности. Это была вся гамма оттенков, но сегодня в ней преобладали мрачные краски: досада, неловкость и приглушенное чувство вины, острое и не отпускавшее Валеру ни на минуту. Но все-таки от него ко мне постоянно веяло свежим, теплым и ласковым ветром, который согревал и успокаивал меня.
Валерий уже давным-давно нашел этот остров. Остров в тропических широтах неизвестного мне мира. Тихая, прохладная бухта и песчаный пляж, дремучие тропические заросли, птицы с красивым нарядным оперением, невероятное количество приторно-сладких фруктов с липким, почти непрозрачным соком… Вечно солнечная погода, чистая прозрачная вода… И все это на крошечном совершенно необитаемом острове. Пройти его насквозь с одного побережья до противоположного можно было за полчаса. Там в центре острова, среди лиан и вековых мощных деревьев Валерий сооружал двери. Каждый день он по нескольку часов пропадал в лесу. Я ходила к нему туда, но частенько не заставала его на месте. Он рыскал по мирам, принося с собой разные вещи, то диковенные, то обычные.
За два дня он выстроил и оборудовал небольшое бунгало, состоящее из одной жилой комнаты-спальни, которую мы решили оставить без мебели, лишь бросили на пол простыни и подушки, да повесили на окно жалюзи. Остальными двумя помещениями в нашем жилище были небольшая кладовая, в которой Валерий складывал мелкие подручные инструменты и трофеи, принесенные из других реальностей, и кухня, где можно было найти самые диковенные приспособления и приборы, предназначенные для того, чтобы хранить, замораживать, размораживать, резать, смешивать, нагревать до любой температуры и в любых условиях самые разнообразные продукты.