— Катя… — проговорил он неуверенно. — Надо помощь звать. Сам я не выберусь. Эту штуку мне даже не пошевелить.
— Сейчас я попробую до тебя добраться. Может, вместе справимся.
— Нет, даже не пытайся. Всё равно не получится. Даже если ты сюда влезешь, мы тут ничего не разгребём. Я ранен.
Я просунула руку с фонарём поглубже в завал и попыталась осветить Олега с ног до головы. Сначала я не увидела ничего особенного, потом, повернув фонарь под другим углом, увидела большой осколок стекла, воткнувшийся Олегу справа под рёбра. С обеих сторон от стекла из раны лениво пузырилась кровь.
— Бортовой номер вертолёта помнишь? — спросил Олег.
— Чёрт… Нет!
— И я нет. Я его даже не посмотрел. Иди наружу. Посмотри номер, вызови помощь. Нас найдут по пеленгу. Так будет быстрее, чем ты будешь показывать кому-то из наших карту… Бегом!
Вертолёт не живой, его волну не найдёшь, на расстоянии номер не подсмотришь.
Я вскочила и, подсвечивая себе дорогу, бросилась к вертолёту.
«Юра! Мы попали в историю. Олег ранен. Срочно нужен медицинский вертолёт. И несколько человек для разбора завалов».
«Где вы?»
«На востоке от южного залива. Ищите по номеру вертолёта. Я смотрю на него. Видишь?»
Юра подключился глубже.
«Вижу. Всё понял. Держитесь».
На ходу стряхивая с себя пыль, я побежала обратно.
— Олег, как ты?
— Живой пока, — вздохнул он.
Я положила включённый фонарик на какую-то поверхность сбоку и стала оттаскивать мусор со своей стороны, чтобы подобраться к Олегу поближе.
— Спокойнее, Катюша, спокойнее… Снизу ничего не тащи, а то рухнет что-нибудь сверху, только себя завалишь.
— Слушай, помолчи уже, сама разберусь.
Я расшвыривала обломки, обдирая руки и глотая пыль, пока не добралась до конструкции, которая завалила Олега. Металлическая рама держалась крепко, и давить Олега насмерть не собиралась. Но поднять её было, действительно, невозможно.
— Всё, Катюша. Не дёргайся больше. Ждём.
— Нельзя нам ждать. Надо что-то сделать с этой стекляшкой.
— Не повезло мне… Да и обидно. Вот зачем вёл здоровый образ жизни? Знал бы, что печень себе проткну, мог бы почаще коньячком баловаться…
— Тебе всё хиханьки, — вздохнула я.
«Мама! Что там у вас?!»
«Всё плохо, Лера. Вот, смотри».
Я по большому кругу осветила фонарём всё, что было вокруг меня, потом осветила Олега и торчащее в боку стекло.
«Мама, стекло надо вынуть. Оно заострённое, если оставить, опустится глубже. Делай, я буду смотреть».
Я положила фонарь так, чтобы он светил на рану и осторожно выдернула стекло. Его острый треугольный конец был погружён в тело очень глубоко. Кровь побежала ручьём.
«Сожми разрез с двух сторон».
Я зажала пальцами, но кровь бежала сквозь пальцы так же бойко.
«Не так. Не пальцами. Ладонями, с силой. Надо пережать повреждённые сосуды».
«Хорошо, Лера. Я попробую».
«Мама, мы будем у вас через полчаса».
«Ты летишь сюда?»
«Два вертолёта, медицинский и гвардейский. Я с ними. Но нам не успеть раньше, чем через полчаса».
«Хорошо, мы ждём».
«Мама, если кровь не остановить, он не дотянет. Постарайся, пожалуйста!»
— Что? — спросил Олег, наблюдавший за мной.
— Помощь прибудет через полчаса. Раньше никак. Слишком далеко мы с тобой улетели.
— А ещё что?
— Ничего. Лера рассказывал мне, что я должна сделать.
Я попыталась зажать рану с силой. Кровь потекла значительно медленнее. Но руки у меня очень быстро устали.
— Катя, ты делаешь мне больно.
— Ничего не поделаешь. Так надо. Терпи, если хочешь дождаться врачей.
Через минуту Олег стал дрожать.
— Что с тобой?
— Мне холодно.
За моей спиной у входа раздался какой-то шорох. Потом я чётко расслышала торопливые шаги. По завалу зашарил луч света.
— Есть кто живой? — раздался голос Мая.
— Мы здесь, Май!
Через секунду он был рядом. Его фонарь был мощнее моего. Он поставил его в стороне и принялся со всех сторон рассматривать завал.
— Что ты делаешь?
— Прежде всего его нужно отсюда вытащить.
— Я бы помогла, но…
— Сиди с ним и занимайся раной. Я справлюсь сам.
Он ещё пару минут разглядывал хитросплетение балок, потом принялся за дело. Что-то вытаскивал, что-то подпирал, что-то сдвигал. Наконец, просунул под раму, придавившую Олега, какую-то длинную толстую железяку и, отдышавшись, сказал:
— Я сейчас приподниму эту штуку. Тебе придётся вытащить его. Сил хватит?
— Я вообще-то ещё не умер, к вашему сведению, — подал голос Олег. — Я ещё и сам смогу поучаствовать.
— Ну, тогда всё в порядке, — согласился Май.
Мне пришлось отнять руки от раны и взять Олега сзади за плечи.
— На счёт «три». Приготовились. Один. Два. Три!
Май нажал на свой рычаг, конструкция дрогнула, и железная рама чуть приподнялась. Олег с моей помощью выкарабкался из-под завала и тут же обмяк, почти теряя сознание. Май бросил железку, оттолкнул меня в сторону и быстро выволок Олега на воздух.
«Мама!» — почти закричал Лерка. — «Вы молодцы, но срочно останавливайте кровь!»
Май уже потрошил свой рюкзак и доставал аптечку. Я разрезала рубашку Олега, чтобы добраться до раны. Крови было очень много. Олег дрожал от озноба, лицо стало белым, а губы посинели. Я пыталась сдвинуть края разреза и зажать их, но кровь всё равно текла.
— У меня здесь есть препараты первой помощи, но я не уверен, подходят ли они… — сказал Май, изучая свою аптечку.
— Свяжись с Леркой… с Валардом. Он подскажет.
Их контакт длился довольно долго.
«Мама! У Мая есть ампула коагулянта. Он эффективный, но у пожилых он провоцирует тромбозы. Врач говорит, риск есть. Но без укола папа может не дождаться нас. Надо колоть. Ты согласна?»
«Согласна».
Май открыл инъектор и быстро сделал укол. Потом достал влажную салфетку, тщательно вытер руки и потеснил меня:
— Ну-ка, отдохни. Я тебя подменю.
Я отодвинулась, а Май зажал рану вместо меня.
То ли у Мая было силы больше, то ли подействовал укол, но кровь перестала течь струёй, только иногда капала из-под ладоней Мая.
Олег изредка открывал глаза, но, кажется, мало что видел. Потом попросил пить. Я сбегала в вертолёт, взяла бутылку с водой, умыла Олега и напоила. Он немного ожил, даже за руку меня взял.
Мы ждали бесконечно долго.
Наконец, послышался шум двигателей, и на площадку один за другим сели два больших вертолёта.
Через минуту Олег был уже в руках медиков. Лерка перекинулся с ним парой слов, пока его перекладывали на носилки, и вернулся к нам с Маем, помог нам немного отмыться от крови и пыли.
— Что тут произошло? — спросил Лерка.
— Это была защитная ловушка, и они в неё попались, — хмуро пояснил Май. — И ещё не так уж серьёзно отделались, если честно. Я пойду, гляну повнимательнее на это безобразие.
Он ушёл внутрь скалы.
— Мама, вы молодцы! — тихо сказал мне Лерка. — Врач, когда я вас ему показал вначале, сказал, что надежды практически нет. Мы не успевали. И не успели бы.
— Если б не Май.
— Да. Но всё позади, теперь нечего бояться, мама. Если мы успели, теперь всё будет в порядке. Вот врач идёт.
Я повернулась к мужчине, который шёл к нам от вертолёта.
— Что скажешь? — спросил его Лерка.
— Его жизнь вне опасности. Сейчас закончим настройку системы и стартуем. Два вопроса, пожалуйста! Полных лет раненому?
— Пятьдесят пять, — ответила я.
— Хронические заболевания?
— У него нет…
— У него прогрессирующий очаговый фиброз лёгких, — перебил меня Лерка. — Осложнение после тяжёлой нелеченой пневмонии в молодости.
— Понятно, — врач кивнул. — Я сделаю необходимую коррекцию.
Он повернулся и побежал к вертолёту.
Я что-то совсем растерялась. Грозная формулировка, которую выдал Лерка, напугала меня, хотя я толком и не поняла ничего.
— Лера, почему папа мне не сказал?
— Он не любит никого грузить, — хмуро отозвался Лерка. — Прежде всего — тебя.
— Тогда почему ты мне не сказал?
Лерка напрягся и отвернулся, покусывая губы.
— Лера?
— А можно я спрошу? — раздражённо вскинулся он. — А почему кто-то должен тебе говорить? А сама ты не видела? Что у него бронхиты один за другим? Что он пробежки по утрам бросил? Что в качалку ходить перестал? Что дядя Юра теперь в его присутствии старается не курить? Ничего не замечала, да?
— Я спрашивала, почему не бегает больше… Он сказал: «Старый стал, ленивый…» — прошептала я.
Так стыдно мне ещё никогда не было. Больно, страшно и стыдно.
— Ему трудно дышать при нагрузках, — пояснил Лерка уже спокойнее. — И стрессы ему тоже противопоказаны. Нужен свежий воздух и не переутомляться.
— Ты должен был мне рассказать! — закричала я. — Если я настолько слепа, нужно было ткнуть меня носом!
— Мама… Если ты хочешь знать о нас всё, тебе всего-то надо вернуться из своего монастыря, — чётко выговорил Лерка.
— Из какого монастыря? — растерялась я.
— Из того самого, мама, — вздохнул Лерка. — Насовсем вернуться!.. Ладно, что теперь об этом. Ты полетишь с ним?
— Что?
— Ты полетишь с папой? — повысил он голос. — Или мне лететь?
Я, наконец, вернулась к реальности.
— Я полечу. Ты останься с Маем, и разберитесь с этой дверью. Это из тех самых неучтённых, которые вы хотели отыскать. И пусть Май потом мне расскажет, когда закончите.
— Хорошо, — кивнул Лерка.
— Будь осторожен там! — махнула я рукой на проход в скале.
— Не волнуйся, с нами остаются гвардейцы. Разберём завалы аккуратно.
— И ещё… Ты заглядывай иногда к нам, пожалуйста.
— Конечно, обязательно, — мягко сказал Лерка. — Я буду с вами. Всё время.
Я поспешила в медицинский вертолёт, и как только за мной закрылась дверь, машина пошла на взлёт. Внутри почти не качало, но вибрация от двигателя была ещё сильнее, чем в маленьком вертолёте. Олег лежал неподвижно, на лице прозрачная кислородная маска, повсюду прикреплены небольшие датчики. Широкая белая лента опоясывала Олега, прижимая к ране массивное устройство с экраном. В правую руку уже успели вставить катетер.