— Катя, тебе что-нибудь нужно? — спросил Юрка.
— Нужно. Нужно, чтобы Бертан пришёл и доложил о том, что сделано за ночь.
— Я и сам могу тебе рассказать.
— Нет. Я отдавала приказы Бертану, от него хочу и отчёт услышать.
— О-кей, — кивнул Юрка. — Бертан сейчас на дальней границе, на севере. Вернётся — я его пришлю к тебе.
Юра ушёл, не сказав больше ни слова. Олег так же молча прикрыл и заблокировал за ним дверь.
— Катюша, что же нам делать-то?
— Ждать.
— Чего мы, по-твоему, можем дождаться?
— Пока не знаю. Мне надо подумать. Не мешай мне и не дёргайся, ладно?
Олег прислонился к стене, сложив руки на груди, и устало прикрыл глаза.
— Я не дёргаюсь. Но я ничего не понимаю. Ничего не могу предложить. От меня ничего не зависит. Я только бесконечно слушаю, как ты кричишь от боли, и не могу избавить тебя от этого. Я будто отовсюду выпал. Меня нигде нет, понимаешь?
— Ты зачем мне всё это говоришь?
Он пожал плечами:
— А чёрт его знает. Просто отвечаю на незаданный вопрос. Ты ведь хотела спросить, как я сегодня после таких известий. Не спросила, постеснялась, наверное.
— Да, ты прав. Постеснялась. А когда ты недавно спрашивал, жива ли я, и не болит ли, я, знаешь ли, тоже постеснялась ответить, как оно на самом деле. Я вообще… стеснительная. И когда ты решил со мной остаться, ты знал, с кем связываешься. А я тебя ещё тогда предупредила, что пожалеешь. Теперь не попрекай!
Олег хотел что-то ответить, но передумал. Уселся на пол прямо там, где стоял, закрыл лицо руками, замолчал.
Я не умею жалеть. Ни себя, ни кого-то другого. Вот так получилось, что не умею. Меня многое бесит, особенно чужая слабость не вовремя. Те, кто хорошо меня знают, не удивляются, принимают это как данность. И никто не знает меня лучше, чем Олег. Конечно, он не удивился моей резкости. Он просто затих, привалившись плечом к стене.
Я подсела к нему, обняла, прижалась к его спине.
— Прости меня, пожалуйста.
— За что на этот раз? — уточнил он, поднимая голову.
— Я просто бездушное аутичное полено. Я же понимаю, что измучила тебя. Только ничего не могу с этим поделать.
— Дура ты набитая, — вздохнул Олег. — Замолчи уже, а не то врежу, честное слово…
Я только прижалась к нему покрепче. Лучше бы врезал, правда. Но никогда же не врежет, даже когда совсем плохо, совсем больно, как сейчас.
— Зачем он забрал Лерку? — тихо спросил Олег.
— Я не знаю.
— Я как представлю, что он может с ним сделать…
— Не думай об этом. Не надо. Пожалуйста.
Он пошевелился, повернулся, чтобы посмотреть мне в лицо.
— Я не могу об этом не думать. Если он проведёт нашего сына через то, через что прошёл я, а мы не сможем Лерке помочь…
— Мы сможем. Мы сможем, Олег, только не сдавайся.
Его рука беспомощно подрагивала. Фантомная мышечная память о страданиях, перенесённых в рассекающем кольце Примара. Я сжала его ладонь в своих, пытаясь унять эту дрожь. Олег глухо застонал сквозь зубы.
— Тихо, хороший мой. Тихо… Не думай об этом. Не надо. Ничего подобного с Леркой не случится. Мы с тобой этого не допустим. Я обещаю тебе.
— Зачем ты так говоришь? Это просто слова, Катя, — горько сказал Олег. — Ты хочешь меня успокоить, я понимаю. Спасибо, конечно, но это просто бесполезные слова.
— Нет. Примар не получит нашего сына. Если он думает, что теперь я пойду у него на поводу, это его ошибка.
Олег нахмурился, долго смотрел на меня.
— Ты что-то задумала, я вижу, — кивнул он. — Что?
— Пока ничего конкретного. Мне надо ещё много о чём подумать и кое-что проверить… Но сына я ему не отдам. Похоже, что мы раньше все делали одну и ту же ошибку. Мы пытались угодить Примару. А нужно было рвать этот круг… Я верну Лерку. Пока не знаю, как, но я его верну.
Олег сграбастал меня в охапку. Мы сидели так долго-долго в полной тишине, слушая, как колотятся наши сердца. Олег не закрывался от меня, и я чувствовала, как сменяют друг друга волны непролазного тупого отчаяния и приливы надежды и решимости.
— Олежка, можно я тебя ещё немного помучаю?
— Это всегда пожалуйста, — вздохнул он.
— Мне нужна помощь Одера.
Он вздрогнул.
— Одера? Я так далеко его затолкал, что не уверен, отыщу ли… — натянуто усмехнулся Олег. — Это весьма непростое дело.
— Поставил блок?
— Да. Не смог без блока. Одер мне здорово мешал…
— Я не хочу делать тебе ещё больнее. Но мне нужна информация. Чисто техническая информация. Всё, что Одеру известно о рассекающем кольце. Из нас двоих ты знаешь о Примаре и его кольце куда больше. Расскажи мне.
— Подожди немного, мысли причешу, — вздохнул Олег.
Он прикрыл глаза, задумался. Потом взглянул на меня виновато:
— Катя, я не знаю ничего такого, что могло бы нам сейчас пригодиться.
— Олежка, не делай выводов. Я их сама сделаю. Всё, что помнишь, пожалуйста!
Он смотрел на меня с мольбой. Он не хотел это вспоминать.
— Я прошу тебя! Мне это очень нужно!
— Поверь мне: то, что я помню — тебе не нужно! — Олег повысил голос и, задохнувшись, умолк. Поднял левую руку, запустил пальцы в волосы. Когда опускал руку, она беспомощно дёргалась. Я перехватила его руку, сжала посильнее.
— Я помню только то, что пережил сам. Никакой технической информации, — глухо сказал Олег. — Огромный реанимационный блок. Много обслуги, никаких разговоров между собой. Чудеса медицинской техники, тела по молекулам склеивали… Но это были четыре стены, Катя. Одер там провёл почти пять лет. И это было существование в четырёх стенах. Буквально. Что там за теми стенами, я даже не представляю. У каждого были обязанности. Несколько палат, несколько подопечных. Молчание. Неизвестность. Бессмысленность… — у него сорвался голос. Казалось, ему не хватало воздуха. — Эти тела, в которых принудительно поддерживали жизнь. Одер каждую свободную минуту проводил с Мари. Это была пытка для него. Он видел, во что превратилась его жена. И он видел тебя. Он обеих вас видел каждый день. И он знал, кто виноват…
Олег осторожно высвободил от меня левую руку, рассеянно поработал пальцами.
— Плохо работала эта рука. Трудно было… Тонкую работу делать вообще никак… Помню, как тебе волосы расчёсывал и косу заплетал. Не получалось ничего… Я мечтал о том, как найду способ тебя убить за то, что ты сделала с Мари… Я тебя ненавидел…
— Всё, хватит… — услышав, что Олег перестал говорить об Одере в третьем лице, я испугалась. — Олежка, прости меня. Не надо больше!
Я обхватила его за шею, повисла на нём. Пару минут он никак не реагировал, сбивчиво дышал, вздрагивал, но потом, наконец, собрался с силами, пришёл в себя, обнял меня, как обычно, как я привыкла, сильно и осторожно.
— Напугал?
— Да, Олежка, очень.
— Сам испугался, — признался он. — Я не знаю, почему я так реагирую на это. Пока не выкапываешь всю эту муть — всё нормально. Как только ткнёшь палкой, просто ужас какой-то поднимается… Катя, я правда не знаю, что там есть в этом кольце помимо этой адской больнички. Может быть, ничего и нет. Может быть, эта его реанимация сама по себе плывёт по мирозданию на спине какого-нибудь бешеного слона или чокнутой черепахи. А может быть, там целый мир вокруг. Только я его не видел.
Я погладила его по волосам, поцеловала в лоб:
— Я больше никогда не попрошу тебя это вспоминать.
— А ты думаешь, без твоих просьб оно не приходит? — усмехнулся он и покачал головой. — Катя, неужели мы опять у Примара на крючке?
— Он мне сказал, что некоторые события происходят просто потому, что для них настало время, и его условия тут совсем не при чём.
— Что-что? Когда он тебе это сказал? — Олег отстранил меня и тревожно взглянул в глаза.
— Позавчера вечером. Накануне…
— Скотина… — простонал Олег. — Ублюдок… Тварь поганая… Это он так предупредил, значит… Ну, тварь… — он вдруг посмотрел на меня со злостью. — А ты? Почему ты мне не сказала?!
— Что я должна была сказать? Что видела Примара в коридоре, и что он произнёс какую-то банальность? Слова, которые ни с чем было не связать?
Олег с некоторым усилием поднялся на ноги. Он был совсем бледный, но глаза горели яростью:
— Ты должна была мне рассказать!
— С чего вдруг? Ничего я тебе не должна! Визиты Примара ко мне никого больше не касаются!
— Ты себя хорошо слышишь? — ледяным голосом, с расстановкой проговорил Олег. — Никого не касаются, да? Ты вообще иногда думаешь хоть немного, прежде чем что-то ляпнуть?.. Сколько было этих визитов, о которых мне не положено знать? Что ещё он тебе сказал?
Я не ответила.
— Ты думаешь, ты меня этим молчанием защищаешь? Думаешь, так будет лучше? Считаешь, если я останусь в слепом неведении, я как-то легче всё это переживу? Ты полагаешь, это легче, когда тебе не доверяют?
— Олег…
Он решительно мотнул головой:
— Не надо! Я знаю, что ты предупреждала. Я знал, с кем связываюсь. Я себе слово дал, что даже если потом пожалею, то вида не подам. Так что я ни о чём не жалею. Но… Да пропади ты пропадом, Катюша!
Он вышел в коридор и саданул дверью так, что замок не успел сработать, и дверь по инерции распахнулась настежь.
Я осталась сидеть на полу у стены. С абсолютно пустой головой, не чувствуя ни одной клеточки своего тела. Казалось, что во мне прострелили дыру, и у меня нет больше сердца, оно вылетело в выходное отверстие и распалось на сотни мельчайших сгустков. Да оно мне теперь было, в сущности, и не нужно. Всё равно его у меня никогда не было, так, одна видимость.
— А что это у тебя дверь нараспашку?
Я подняла голову.
Бертан стоял надо мной и смотрел очень настороженно.
— Олег уходил в спешке, забыл закрыть.
— В спешке? Ну да, видимо, это была спешка, — Бертан присел на корточки. — Ты в порядке?
— Да, конечно.
— А почему на полу?
— Тут легче думается.
Он выпрямился, протянул руку и легко поднял меня на ноги.
— Отец сказал, ты хотела меня видеть.