лезненная тень, — Олегу проще, он всегда найдет, на кого вывалить свои муки, а мне и возненавидеть-то некого, кроме самого себя, вот ведь смешно… Если бы я знал, чего мне будет стоить мое же стремление к преображению… Но я не мог этого знать, поэтому исход не только закономерен, но и вполне заслужен…
— Мы запутались, Юрка, и дело в том, что даже все понимая и чувствуя, мы не можем избавиться от тех условностей, какие навязывают нам наши телесные оболочки. Ностальгия — не совсем неуправляемая вещь: ее определяет то тело, в котором живет душа, пусть даже сильная и цельная… И ты не виноват в том, что не можешь полностью принять меня такой, — добавила я, едва сдерживаясь.
Юра сокрушенно покачал головой и в досаде постучал сначала себе по лбу, потом по камню, на котором сидел.
— Ты что, Юра?
— Ну я и дубина! Болван, бревно неотесанное!.. Надо же было так язык распустить! Я сильно обидел тебя, девочка?
— Абсолютно нисколько, — ответила я и постаралась проглотить жесткий и горький комок как можно незаметнее и усилить внешнюю защиту еще хотя бы на пару минут, чтобы выждать, пока буря в моей душе поуляжется.
— Мне не стоило на тебя кричать… — виновато сказал брат.
— Ерунда, — я произнесла это как можно тише и мягче, надеясь, что Юра все же не заметит, что он невольно со мной сделал. — Ну, как ты себя чувствуешь, полегче стало?
— Да. И станет еще легче, если мы с тобой раз и навсегда забудем эту тему. Сколько можно перемусоливать одно и то же? К тому же, дела нашего дерзкого предприятия совсем не так уж безоблачны… Я взбешен тем, что Даррина так обнаглела. Я теряюсь в предположениях, я не могу предугадать, откуда еще ждать удара…
— Юрка, я сделаю все, что смогу. Я постараюсь, чтобы Тарону ничего не угрожало. Я всегда буду с ним. Ты ведь этого хочешь?
Юрка кивнул. Он все еще был сильно расстроен. А после вспышки у него обычно наступало состояние депрессии, он замолкал, и на разговор его уже было практически не вытянуть. И я видела, что он уже близок к этому состоянию.
— Если Даррина знает о нас все, почему бы ей не встретить нас сразу за дверью шквалом огня и не уничтожить всех до одного? — спросила я брата.
— Есть такая вероятность. Но это она может сделать и после. Ей нужно «вести» Тарона и тебя. Если она не получит стопроцентной уверенности в том, что ее главные враги, угрожающие ее власти, мертвы, ей не будет большой пользы от одномоментной смерти нескольких тысяч людей, — задумчиво произнес Юра. — Я думаю, что все ее силы сейчас брошены на индивидуальную охоту. А силы ее стали просто невероятными. Признаюсь тебе, Рэста, я в растерянности. Даррина всегда была сверхестественно талантлива во всем, что касается личностных отношений. Она была самой способной среди нас, и даже в раннем детстве она всегда затыкала нас за пояс…
— Вас?
— Видишь ли, дело в том, что Даррину я знаю очень и очень давно. Она не просто откуда-то пришла на службу в Иерархию, она с детства была все время гдето поблизости, потому что ее отец был не последним человеком в Совете при Варскеле. Как и везде, дети тех родителей, которых жизнь неразрывно повязала, тоже вынуждены расти вместе. Поэтому я знаю ее куда лучше, чем просто начальника сканерской службы…
— Еще бы! Стала бы она иначе выгораживать Виллена! Она поддерживала тебя по старой памяти, или у нее был повод для шантажа?
— По старой памяти… — процедил Юра. — И старая память навела ее на довольно конкретные мысли, планы и действия…
Даррина затеяла свой мятеж в то время, когда меня не было в здании Совета. Она очень легко разобралась со всеми, кто находился в поле ее досягаемости. Я в это время был в доме матери и когда узнал обо всем, честно говоря, я плюнул на все и собирался сначала собраться с мыслями, прежде чем начинать борьбу. После твоего бегства я очень растерялся и не знал, на что мне опираться. Тарона я считал если не погибшим, то пропавшим совершенно безнадежно. Я не знал даже, что отец сам приказал убрать малыша подальше от недоброжелателей. Варскель не очень любил меня, я помню… Он, возможно, считал, что я из тех, кто захочет причинить зло Тарону и убрать его с дороги… А Даррина прознала об этом и затравила даже своего брата в попытке уничтожить Тарона…
— То есть?
— Тот самый Барнель, которому мы с тобой обязаны, брат-близнец Даррины. Мы втроем были неразлучны до тех пор, пока Барнель не исчез. Я никак не предполагал, что Барнеля и Тарона можно было как-то увязать. А Даррина увязала и сумела вынудить его на поспешное бегство на Континент, чем едва не погубила Тарона. Да еще так, что я ничего не заподозрил.
— Мудрено ли было тебя обмануть тогда? Ты уже был иерархом, но ты был обычным человеком, — заметила я.
— Конечно, но я видел, что Даррина всего лишь немного сильнее, чем те, кто ей подчиняется. А теперь… Знаешь, сегодня ночью она выходила со мной на контакт. Мне все время казалось, что стоит ей протянуть руку, и она схватит меня, настолько реально было ее присутствие… Это что-то сверъестественное.
— Юрка, ты никогда мне не рассказывал, как погиб Виллен.
— Глупо погиб… Тогда она просто прислала ко мне человека, которого я знал. Это был офицер из группы моих личных телохранителей, Марсен много лет служил с ним бок о бок, никто из нас не усомнился бы в нем. Я всего-то прилег немного отдохнуть, рассчитывая через час приступить к делу, и Марсен велел ему подождать. Как после рассказал мне Марсен, офицер сел в холле ждать, Марсен вышел на улицу. А когда Марсен вернулся, все, что ему оставалось — пристрелить убийцу. Я видел все, что происходило в течение нескольких минут после моей смерти… — Юра замолчал, затягиваясь сигаретой. — Так что все было довольно банально. Даррина убрала старшего из детей Варскеля. Тарона она сначала тоже не брала в расчет, ты осталась для нее единственной помехой. Теперь же ей снова придется последовательно устранять всех нас, начиная на этот раз с Тарона.
— Почему с Тарона?
— Потому что я, хоть и суечусь тут больше всех, никогда не смогу вновь придти к власти. Ты для нее — прежде всего женщина, а всех женщин, кроме себя, она ни в грош не ставит, тем более она, наверняка, осведомлена о твоих настроениях и знает, что ты не хочешь становиться иерархом. Поэтому нашему вороненку угрожает серьезная опасность.
— Тарон окружил себя несколькими шустрыми пареньками, они уже осваивают роли телохранителей. Тарон сам их натаскал, и они не такая уж плохая защита…
— Ребячество, — проворчал Юрка. — Сколько меяцев, а может быть и лет должно пройти, чтобы те юноши стали настоящими професионалами… Вот если бы Марсен подключился… Но я не могу сейчас срывать его с тех задач, которыми он занят…
— Марсен, Марсен… Он в свое время упустил меня и прошляпил жизнь Виллена. Вряд ли стоит ставить его в пример, — заметила я.
— Что ты имеешь против Марсена? У всех бывают промахи, — нахмурился Юрка.
— Я ничего не имею против. Просто нечего делать из Марсена незаменимого. Команда Тарона прекрасно справится с делом, если их еще несколько недель хорошенько погонять… У меня к тебе остался еще один вопрос… Юрка, объясни мне одну вещь… Ты так много времени и сил кладешь на то, чтобы твои действия согласовывались с законами Первого мира. Ты тысячи людей воспитал на этих законах. Но в Иерархии живут два миллиона человек, для которых эти законы незыблемы с пеленок. Ты можешь мне доходчиво объяснить, чем держится Даррина больше четырех лет? Почему за ней идут люди?
— Нет, доходчиво объяснить тебе это я не могу, — отрезал Юра.
— И это тебя даже не удивляет?
— Не удивляет. Потому что я знаю, в чем дело.
— В чем?
— Я же сказал, объяснить тебе это я не могу! Не могу, не хочу, не желаю, не имею права, наконец! — снова начал беситься Юрка.
— Послушай, если ты так заговорил, значит, тут замешан клан Вебстера со всеми его династическими заморочками. Кого же подала Даррина людям в качестве иерарха? Отвечай немедленно! Ты не имеешь права скрывать такие вещи от дочери Варскеля!
— Знаешь, Рэста, стоит только с тобой заговорить о птичках и цветочках, как ты дожимаешь до упора. Я не хотел подводить тебя к этой теме, и давай сделаем вид, что мы к ней не подходили, — Юра отбросил в сторону докуренную сигарету и встал.
— Я тебе припомню это, братишка! Я уже забыла твои ностальгические сентенции, их я как-нибудь переживу, но оказывается, что мне отказано в праве быть не только Катей Орешиной, но и истинной дочерью Варскеля! Вот сейчас ты меня, действительно, обидел!
Я повернулась и пошла обратно к костру.
— Рэста, подожди! — окликнул меня Юрка, но я не стала останавливаться.
Я поспешила подальше от высшего общества, в гущу людей, где я могла бы выпустить пар.
— Куда ты летишь, я не могу тебя догнать! — Валерка сцапал меня за руку, и я невольно остановилась.
— Как, ты уже здесь? — я оглядела запорошенного пеплом друга, его усталое влажное лицо, седые от пепла волосы и прожженную в нескольких местах куртку.
— Да, я уже несколько минут здесь. Я все ждал, когда ты заметишь мое присутствие, но ты была так увлечена руганью с братом…
— Увлечена? — переспросила я. — Выбирай выражения!
— Ты совершенно справедливо возмущаешься, я бы на твоем месте…
— Ты что, все слышал?
Валерий пожал плечами:
— Как обычно, что же тут сложного, на прямой-то видимости…
— Какого черта, в самом-то деле, почему ты считаешь, что имеешь право подслушивать за мной тогда, когда тебе этого хочется?!! Есть вещи, которые касаются только меня лично! А ты все равно, что подглядываешь в чужую спальню! Как же вы мне все надоели! С вашими проблемами, претензиями, советами… Я должна для каждого стать исповедником, подручным, затычкой в каждой бочке… А для себя если и соберусь потребовать объяснений, в ответ или потоки желчи, или мычание невнятное, или наивные синие глаза, нахально влезающие туда, куда не просят!!!
Валерий улыбнулся и протянул руки, собираясь, видимо, шутливо потрепать меня, но я ударила его по рукам и побежала прочь.