Вдруг совсем близко раздаются детские голоса. Тихонько выходим на опушку леса! У костра сидят двое мальчишек и увлеченно разговаривают.
— Эй, хлопцы, — окликает их Шарый, — идите сюда!
Ребята встают и сначала с опаской, а затем с удивлением и радостью рассматривают нас, нашу военную форму, оружие.
— Червона Армия пришла!
— Нет ребята, мы выходим из окружения. Лица мальчиков тускнеют.
— Ну, как живем? — спрашивает Шарый.
— Якое там житье. Нема ничего, ни школы, ни кино, да и есть нечего, все бульба, да бульба.
— Бульбу варим, бульбу парим, бульбу так едим, — подшучивает Пантелей.
— Хотите? — предлагает один из ребят.
Бойцы долго упрашивать себя не заставляют.
Мальчишки дают каждому бойцу чуть обгорелые, горячие картофелины, и мы, перекатывая их с руки на руку, начинаем чистить. Кто-то вытаскивает из вещевого мешка маленький узелок с солью. Садимся у костра, обжигаясь, впервые пробуем белорусскую картошку. Вскоре она, благословенная, станет нашей основной, а порой и единственной пищей.
— Ну, як, смачна? — спрашивают ребята.
— Очень вкусная, — отвечаем дружно.
Перекусив вместе с ребятами, мы снова отправились в путь. Ночью перешли Варшавское шоссе, углубились километров на десять в лес и устроили привал. Вечером снова двинулись в путь и третьего июня поздно вечером прибыли на место встречи с группой лейтенанта Морозова.
Эта группа должна была вылететь позже нас и после приземления присоединиться к нам. Встреча была назначена в этом квадрате леса, но здесь никого не оказалось. Не оказалось в часовне и записки от Морозова. Мелькнула тревожная мысль: "Не случилось ли что с ребятами?" Впрочем, рассудив трезво, мы успокоились: никто заранее не мог назначить дату этой встречи, ведь места десантирования двух групп могли находиться на расстоянии многих десятков километров. Сделанный по рации запрос рассеял наши сомнения — группа вылетела лишь этой ночью.
В лесу было тихо. Развели костер, обсушились, обогрелись. Утром, попив кипятку, решили идти в ближайшую деревню — продукты кончились. Заглянули в карту — ближе всех находилась деревня Сатринка. Шарый приказал отправиться пятерым: мне, Леве Никольскому, Саше Чеклуеву, Рае и Коле Суралеву.
В деревню мы зашли со стороны леса, познакомились с жителями. Мужиков в деревне не было. Старики, женщины, дети. Хлева пустовали — скотину забрали немцы.
Жители Старинки поделились с нами картошкой, больше у них ничего не нашлось. Мы рассказали им о зимнем наступлении наших войск под Москвой, о положении на фронтах. И хотя положение на фронтах было не из легких, мы были уверены: победа будет за нами. И эту уверенность старались передать нашим соотечественникам, оказавшимся в оккупации.
Попрощавшись с жителями деревни, мы вышли на огороды и не спеша направились к лесу. И в это время с ревом и лязгом в конец деревни вползла танкетка, а за ней и машина с немцами. Пришлось поторапливаться. По Суралеву, который немножко отстал, немцы выпустили несколько очередей из автоматов, однако преследовать не стали, и наша группа благополучно вернулась к своим.
— В деревне танкетка, машина и человек двадцать немцев, — докладываю Шарому. — Что будем делать?
— Бить, — отвечает Шарый. — Заминировать дорогу и бить из засады.
Схватив оружие и фугасы с минами, мы побежали к деревне. Но то ли нечем было поживиться в Старинке, то ли немцев напугало появление партизан — они быстро убрались. На дороге еще клубилась пыль, но машины уже были далеко от нас.
Утром 5 июня, убедившись, что на месте встречи связных от Морозова нет, мы оставили ему записку и пошли дальше на север, ближе к Осиповичам. На этот раз идти впереди с компасом был мой черед. Через четыре часа вышли из болота на сухое возвышенное место в сосновом бору. И тут наткнулись на спящего под огромной сосной бородатого человека. Голова у него была прикрыта кепчонкой, на боку висел наган в самодельной кобуре. Морозов? Нет. Тот молод, а этот уже в годах. Самуйлик, заместитель Морозова? Нет, тот значительно меньше ростом. Кто же? Садимся возле незнакомца и начинаем его тормошить. Тот просыпается, удивленно смотрит на направленные в его сторону дула автоматов.
— Кто такой? — спрашивает Шарый.
Незнакомец, оправившись от удивления и легкого испуга, с улыбкой внимательно глядит на нас прищуренными глазами и заявляет:
— Или не догадываетесь, кто в лесу живет? А там вон мои хлопцы.
И в самом деле, впереди слева из-за деревьев на нас смотрят стволы винтовок. Ясно, что партизаны.
— Ольховец Семен Миронович, — представляется нам незнакомец. — Командир партизанского отряда.
— Капитан Шарый Илья Николаевич — командир группы.
— А документы у вас имеются?
— Какие там документы, — со смехом отвечает Шарый, — нам не положено.
— Откуда прибыли? Да, видать, и недавно, больно уж все новенькое: и одежда, и оружие.
— Из Москвы, — говорит Шарый.
— Из самой Москвы! Вот это гости! Слышите, хлопцы, москвичи к нам прибыли! Ну и ну... Эй, Петро! — кричит Ольховец. — Приготовь чего-нибудь, небось проголодались разведчики с дороги.
— Да погоди ты, дай познакомиться. Есть кто с Урала? — спрашивает Петр Токарев.
— Есть один, вот знакомься — Саша Стенин из Свердловска, — отвечаю я ему.
— Саша с "Уралмаша", — шутит Токарев, подходит к Стенину, обнимает его за плечи и уводит к костру. — Пошли, земляк, потолкуем. Я из Челябинска.
Девчата садятся чистить картошку, ребята рубят и подтаскивают дрова, а Шарый с Ольховцем продолжают деловой разговор. Я слушаю.
— Семен Миронович, обрисуйте обстановку в районе, — просит Шарый.
— Пока спокойно. Немцы в основном в городах и на железнодорожных станциях. Ближайший крупный гарнизон в Осиповичах. Там оба военных городка заняты гитлеровцами.
— Часто навещают?
— Частенько. Пытаются установить "новый порядок", а для защиты этого порядка агитируют крестьян создавать так называемые отряды самообороны. Лозунг у них такой: "Трудовому крестьянину — своя земля".
— И что, клюют на это?
— Кое-кто клюет, но таких единицы, подавляющее большинство не верит в победу фашистов, да и мы не сидим тут сложа руки. Боеприпасов мало, взрывчатки нет, но есть у нас одно неотразимое оружие — большевистское слово. Мы говорим крестьянам: "Земля была и останется вашей, а кому урожай достанется? Не о вас — о себе хлопочут фашисты".
— Ну, теперь, пожалуй, можно будет оживить эту работу — мы захватили с собой центральные газеты, брошюры, листовки.
— Вот это здорово!
— А как, партизан много в этом районе?
— Немного. Здесь небольшие отряды Шашуры, Кудашева, Кочанова, а за железной дорогой формируются, как я слышал, отряды побольше — там действует бывший председатель Осиповичского райисполкома Королев. На юге, в Белорусском Полесье, есть целый партизанский район, там организацией партизанских отрядов и их боевой деятельностью руководит Минский подпольный обком КП (б) во главе с Козловым Василием Ивановичем.
— Много ли бойцов в соседних отрядах? — спрашивает Шарый.
— Примерно сто человек.
— А как настроение?
— Ребята боевые, почти все кадровые, да вот увидите сами, познакомлю вас.
Семену Мироновичу за сорок. Он волжанин. В годы гражданской войны служил ротным комиссаром в 25-й Чапаевской дивизии. В мирное время был заведующим Осиповичским районным земельным отделом. Перед приходом немцев сразу ушел в лес и постепенно сколотил небольшой партизанский отряд, костяк которого составили попавшие в окружение красноармейцы. Отряд пережил трудную зиму сорок первого — сорок второго года, участвовал во многих стычках с карателями, понес значительные потери, но не потерял боеспособности.
— Сейчас благодать, — говорит Семен Миронович, — тепло, живем в буданах, на нас не капает, спим на матрацах, набитых сеном. Кругом непроходимые болота, немцам до нас не добраться.
Впервые за эти дни мы сытно поели, отдохнули и спокойно выспались в партизанских буданах из еловых ветвей. А утром приступили к строительству своих.
С нашим приходом настроение в отряде поднялось, да и мы, разумеется, были очень рады, что наконец-то встретились с партизанами. У нас были и боеприпасы и взрывчатка, был и опыт минирования, но мы не знали местности, не располагали данными об охране железной дороги. Теперь общими силами можно было провести достаточно крупные диверсии, и прежде всего на оживленной железнодорожной магистрали Минск — Бобруйск.
В ночь на 8 июня впервые идем на железную дорогу. Она проходит от нас примерно в пятнадцати километрах на северо-востоке. Участвовать в операции хочется всем, но в этом нет необходимости. Идут Шарый, Максимук, Чеклуев и я, от партизан — Петр Токарев. Он хорошо знает местность и кратчайшим путем выводит нас к железной дороге.
Лунный свет тускло высвечивает четыре рельса. Долго стоим на опушке леса. Прислушиваемся, не идут ли охранники. Нет, кругом тихо, лишь надоедливо пищат и больно жалят комары.
Но тишина эта не успокаивает, напротив, нам она кажется противоестественной и поэтому беспокоит и настораживает. Неужели так просто, без помех можно заминировать дорогу, устроить крушение и уйти?
Но вот до нас доносится шум приближающегося поезда. Максимук обращается к Шарому:
— Чего ждем? Давайте минировать!
— Я предлагаю подорвать поезд, идущий на Бобруйск, а этот не стоит, скорее всего идет порожняк, — отвечает Шарый.
Мимо проносятся вагоны и платформы, и не успел еще стихнуть стук колес этого эшелона, как со стороны Осиповичей показался другой.
— Вот этот, пожалуй, подорвем! — говорит Шарый.
Петя и Саша остаются в охране, а мы с Максимуком и Шарым быстро разгребаем балласт под рельсом, закладываем фугас — связку брусков тола — закручиваем вокруг рельса шнур электродетонатора. Остается вставить капсюль-детонатор в отверстие одной из шашек и отойти в лес. Мы так и делаем.