ропливо съедали. Многие тянулись к котлу со сложенными ладонями — получали удар черпаком по рукам и отходили под гогот фашистов, для них это развлечение. Девочка не вынесла всего этого, в отчаянии бросилась на проволоку, но овчарка сбила ее с ног и вцепилась в руку, а подбежавший эсэсовец ударил прикладом по спине. После этого Валя долго болела, у нее началось кровохарканье. При выбраковке ей поставили штамп на лбу, что означало: к работе не пригодна.
Забракованным сказали, что их отправят домой. Поддавшись на обман, многие заключенные, чтобы заболеть, стали курить табак с тонко изрезанными кусочками шелка, пить табачный отвар. Людей со штампами на лбу стали грузить в машины и вывозить. Многие догадались, что везут на смерть. Валя стерла свой штамп. Немцы это заметили и жестоко избили девочку.
Пока готовили следующую партию на уничтожение, Валя сумела убежать. Помог ей в этом пожилой немецкий солдат. Валю приютила польская семья. Лечил ее польский врач. После освобождения Белоруссии в 1944 году Валя вернулась в свою родную деревню Побоковичи...
Мы никак не могли забыть неудачную операцию по захвату аэродрома. Нам стало известно, что от аэродрома в сторону Поплавов регулярно ходит легковая машина, возможно, с важными документами. Об этом можно было судить по тому, что дорога эта патрулировалась. Правда, за Поплавы немцы редко осмеливались выезжать — там начиналась партизанская зона, но и мы до сих пор особенно близко не подходили к Осиповичам, если не считать попытки захватить аэродром.
На этот раз решено было небольшой, хорошо вооруженной группой выйти на шоссе восточнее Репищ и устроить засаду на легковую машину. Мы залегли возле шляха, замаскировались и стали ждать. Как всегда нестерпимо донимали комары, и вести себя абсолютно тихо было очень трудно. Машина так и не появилась, зато со стороны Поплавов к нам стал приближаться патруль. Его надо было пропустить, но кто-то из бойцов нечаянно бряцнул оружием, немцы мгновенно среагировали на это, и ничего уже не оставалось делать, как ударить по ним из автоматов.
Все четверо патрульных упали на асфальт. Лева и Костя, не дожидаясь команды, выскочили на шлях, подобрали винтовки, сняли с убитых ремни с подсумками и тесаками, взяли документы. В это время охрана с блок-поста на железной дороге открыла беспорядочный огонь вдоль шоссе. Надо уходить, пока немцы не отрезали нам пути отхода. Быстрым шагом, а кое-где и перебежками миновали Репищи. Теперь мы были в относительной безопасности, можно и отдохнуть. Надо бы зайти в деревню, попросить у местных жителей соли, но я опасался, что туда вот-вот нагрянут немцы.
Прошло не менее получаса, а гитлеровцы все еще не появились. Неужели не приедут? Может быть, рискнуть? В Репище вызвались идти Валентин Гуськов, парнишка из Репищ, недавно принятый в отряд, Курышев и Сысой. Ребята по заболоченному кустарнику напрямую зашагали в сторону деревни.
Мы разожгли небольшой костер и, положив под голову вещевые мешки, легли отдохнуть. Минут через двадцать в тишину, нарушаемую только гудением комаров, вторглись другие звуки. В деревне застучал ручной пулемет Дегтярева, и сразу же, как эхо, откликнулись немецкие МГ — значит, завязался бой. Мы вскочили на ноги, углубились в густые заросли кустарника Через некоторое время вернулись трое наших бойцов — Гуськова среди них не было. Запыхавшийся Игорь Курышев рассказал о том, что произошло:
— Когда мы уже собирались возвращаться, в деревне появились два бронетранспортера с солдатами. Гуськов, который был оставлен в охранении, первым заметил гитлеровцев и открыл по ним огонь из пулемета Мы втроем начали отходить через огороды к болоту. Один из бронетранспортеров выехал на конец деревни, развернулся и двинулся нам наперерез. На краю болота он остановился. Преследовать немцы нас не стали.
Когда стрельба прекратилась и шум машин начал удаляться, наша группа пошла в деревню. Там жители нам рассказали, что Валя Гуськов сражался до последнего патрона, уничтожил из своего пулемета не менее десятка вражеских солдат и погиб в неравном бою Война вырвала из наших рядов еще одного испытанного боевого товарища.
Во второй половине июня мы получили приказ вместе с партизанами участвовать в "рельсовой войне" Стало ясно, что готовится наступление советских войск.
Подрывники нашего отряда взорвали на большом протяжении полотно железной дороги, во многих местах нарушили телефонную связь между городами. Три дня и три ночи взлетали в воздух обломки рельсов и шпал, железная дорога Минск Осиповичи была парализована.
В девятом томе "Истории второй мировой войны" так говорится о действиях белорусских партизан во второй половине июня 1944 года: "Выдающимся примером непосредственной партизанской помощи наступающим войскам Красной Армии явилась операция белорусских партизан по массовому подрыву рельсов, осуществленная накануне наступления войск 1-го, 2-го и 3-го Белорусских и 1-го Прибалтийского фронтов против группы армий "Центр". Ее разработал и согласовал с командованием фронтов Белорусский штаб партизанского движения...
Партизаны в ночь на 20 июня осуществили одновременную массовую диверсию на железных дорогах Белоруссии. В результате они подорвали 40 775 рельсов, полностью вывели из строя железнодорожные линии Орша — Могилев, Орша Борисов, парализовали перевозки противника на участках Полоцк — Молодечно, Крупевщина — Воропаево — Вильнюс, Минск — Барановичи, Осиповичи — Барановичи, Пинск — Брест и других. До конца месяца было подорвано еще 20 тысяч рельсов"[2].
О том, как отразился этот удар белорусских партизан на состоянии немецко-фашистских войск, довольно выразительно написал бывший начальник транспортного управления группы армий "Центр" полковник Т. Теске: "В ночь перед общим наступлением русских на участке группы армий "Центр", в конце июня 1944 года, мощный отвлекающий партизанский налет на все важные дороги на несколько дней лишил немецкие войска всякого управления. За одну ночь партизаны установили около 10,5 тысячи мин и зарядов, из которых удалось обнаружить и обезвредить только 3,5 тысячи.
Сообщение по многим шоссейным дорогам из-за налетов партизан могло осуществляться только днем и только в сопровождении вооруженного конвоя"[3].
...2 июля танки и самоходные орудия с родными звездами на броне были уже в Марьиной Горке и в совхозе "Велень". Невозможно описать, каким радостным для нас стал этот день!
Согласно приказу командования, полученному по рации, наш отряд в полном составе прибыл в деревню Поплавы. На окраине деревни нас ожидала штабная машина. Из нее вышел какой-то майор, подошел к Шарому, отдал честь и представился:
— Уполномоченный штаба фронта майор Медведевский.
Шарый ответил на приветствие, представил Медведовскому бойцов и командиров отряда, после чего все разошлись по хатам.
В Поплавах мне пришлось целых два дня потратить на занятия "литературной работой" — писал отчет. Затем мы выехали в Осиповичи. Наши разведчики в Осиповичах — Кондратенко Мария Яковлевна, ее муж Иосиф Максимович, Скрипов Константин Васильевич и другие получили соответствующие документы и небольшую материальную помощь. Получили помощь и малолетние дети Ушакевич, кроме того, им была выдана справка о том, что их мать, Софья Ивановна Ушакевич, 1906 года рождения, погибла смертью храбрых при выполнении специального задания штаба 2-го Белорусского фронта.
Из Побоковичей мы никого не встретили и решили съездить туда, проведать Марию Викентьевну Лиходиевскую. Майор Медведовский предоставил в наше распоряжение трофейный мотоцикл с коляской. Я немножко потренировался в езде и предложил Никольскому и Чеклуеву ехать со мной. Стоял теплый, солнечный день. На большой скорости мы проехали по шляху и свернули на пыльную проселочную дорогу в Побоковичи. Деревня была полностью разрушена, возле голых печных труб, сиротливо тянувшихся к небу, копошились одетые во что попало люди.
Нашли землянку Лиходиевских. За столом — Бронислава, Мария, Толя и Зина. Что-то едят, видно, щи из крапивы. Леву узнали сразу, узнают ли меня?
— Да это же наш командир! — бросается мне нашею Зина, маленькая, худенькая, большеглазая девочка.
— Лева, давай вещмешок, — говорю Никольскому. Мы выкладываем на стол буханку черного хлеба, американские мясные консервы, наши российские концентраты.
— Это вам для начала. А сейчас, Мария, езжайте с Толиком в Осиповичи. Вот адрес. Там вас встретит Суралев, вам окажут всяческую помощь. А нам пора возвращаться.
Когда выехали из деревни, я повернул налево, решил попрощаться со Стениным. Вот и небольшой песчаный холмик, заросший редкой травой, с низенькой деревянной оградой. На затесе короткая надпись: СТЕНИН АЛЕКСАНДР АЛЕКСЕЕВИЧ. Вместе со мной ребята выхватили пистолеты, и пятикратный залп огласил притихшие окрестности.
— Прощай, друг Сашка, ты отдал все, что мог, ради победы. Клянемся тебе: мы дойдем до Берлина, клянемся!
В Осиповичах отряд стоял всего лишь несколько дней, но самое важное мы успели сделать — наши отважные разведчики и связные получили документы, подтверждающие их участие в борьбе против фашистов.
Меня интересовал еще один вопрос. Я напомнил Медведовскому о том, что перед наступлением наших войск мы передали Хозяину уточненный план наземной и противовоздушной обороны Осиповичей и координаты складов "Остланд", расположенных неподалеку от города.
— Пригодились ли эти данные? — спросил я его.
— А как же! Этими данными воспользовался штаб фронта. Результаты? Поедем посмотрим.
Захватив с собой Константина Васильевича Скрипова, мы проехали по местам, где совсем недавно были немецкие подземные склады. Теперь там зияли огромные воронки от авиабомб. Их взрывами разметало снаряды, гранаты, разбило зенитные установки.
— Видите, — кивнул головой в сторону воронок Медведовский, — это сделано по вашим данным. Это результаты разведки.