Всемил явно не хотел про это говорить, но видя, то князь от него не отстанет, проговорил:
– Я долгие речи вести не обучен, как он умер, не знаю, так как не видел!
Рюрик сжал кулаки. Получается, что Всемил почти два часа выдумывал свои сказки, а как был убит Червень, он не знал и не видел.
– Так что надо-то для суда? – спросил Гостомысл. – Ведь и так всё понятно! Червень был хорошим, а этот змей – плохим. Надо бы решить, какой смертью он умрёт!
– Нет! Древобой, расскажи мне, как всё было!
Древобой вышел вперёд и поклонился Рюрику, а затем произнёс:
– За меня будет говорить наш умелец вести слова. Имя ему Володарь, так как владеет он этим даром от богов.
«Володарь! Имя одного из моих внуков. Он тоже владел даром», – с грустью подумал Гостомысл.
Володарь поклонился Рюрику и запел:
– В далёких землях падал снег, и в этот снег родился славный бой, и дали имя бою Древобой. Он был удачлив на охоте и поражения не знал. Врагов его всегда спасали ноги, и был в крови его кинжал. Он честен был и пред богами, и род его всегда был храбр, когда он шёл в страну на море, то шёл он с миром и был рад! На нём блестел отцовский пояс, что тот из глубины веков принёс, чтоб род помнил. Вот этот пояс подлый вор, который род свой лишь позорит, хотел украсть, но был убит.
– Скажи тогда, – спросил Рюрик, – так на ком пояс был – на Древобое или ещё на ком? Я слышал, что этот пояс был на его брате.
Володарь продолжил нараспев:
– Пояс был на брате Древобоя, но тот его нёс лишь затем, чтоб подлый вор, его похитив, сидел и хвастал им пред всем.
Рюрик закрыл глаза и постарался представить всю картину, но понял, что правды не узнать.
– Скажи мне, Володарь, а ты всё это видел?
– Нет!
– Древобой, зачем ты убил Червеня?
Древобой развёл руками и толкнул плечом Володаря. Тот вновь открыл рот и хотел запеть, но Рюрик не выдержал.
– Я не хочу слушать пение или длинный рассказ о подвигах! Я хочу судить только тот случай, который привёл к смерти Червеня. Скажи мне, Древобой, за что ты убил Червеня?
– Ну, он это… ну, в общем, мой брат потерял бляху от пояса, а Червень её украл и не хотел мне отдать. Я его взял да и убил, но у него тоже был топор и он мог убить меня!
– Бляха ценна тебе? Ты что выберешь – жизнь или бляху? – спросил Рюрик у Древобоя.
– Жизнь, конечно, что я, полудурок, чтобы ради блестяшки какой-то умирать!
– А зачем убил Червеня?
– Так он ведь вор! Я ему сказал: «Не отдашь бляху – убью». И убил. Будет знать, как брать чужое.
Рюрик понимал, что надо принять решение и выбрать наказание для Древобоя.
– Если бляха и впрямь была потеряна, то Червень не мог знать, кто её хозяин, а значит, он не должен был её отдавать тебе!
– Должен! И он знал, что она моя, так как он похвалялся перед всеми, что мой брат потерял бляху, а он нашёл, и теперь она его!
Рюрик посмотрел на всех и понял, что все ждут, какую он смерть выберет для Древобоя. Но Рюрик не хотел лишать его жизни.
– Ты, Древобой, за то, что забрал жизнь, должен отдать свою, но отдашь ты её с пользой. Ты будешь биться в моей рати взамен Червеня, а вся твоя боевая добыча кроме оружия и брони, которая тебе потребуется, чтобы дальше сражаться, будет доставаться роду Червеня. И бляха та будет отдана Червеню, чтобы он мог ей пользоваться в загробном мире.
Все ладожане заревели, выражая своё недовольство.
– Кровь за кровь! Что за суд такой! Если мы сказали, как дорог всем был Червень, а князь и слушать не стал!
– Рюрик, несправедливо это, – произнёс Гостомысл, вставая со скамьи. Судить – это твоё право, но выбирать приговор – нет, это право люда. Если судим, значит, не просто так! Давай позволим ему выбрать смерть. Это будет хорошее решение!
– Нет! – сказал Рюрик и тоже встал со скамьи. – Я своё слово сказал и не потерплю ослушания. Мы все один род!
– Если это ты называешь родом, то я тебе не родич! – огрызнулся старый боярин и пошёл прочь.
– Остановись, Гостомысл! – закричал ему вслед Рюрик. – Остановись!
– Мой родич всегда стоит за род! Он не смотрит, за что убили, а смотрит на то, что за человек перед ним. Всё, Рюрик, я не хочу такого! – сказал Гостомысл и покинул судилище. Многие славяне пошли вместе с ним.
Глава 5
Ефанда, несмотря на то что сама происходила от матери славянки и воспитывалась славянкой, ненавидела в Ладоге всё, что её окружало. Ненавистны ей были и обычаи этой дикой страны, и люди, которых она иначе чем за зверей не считала. Самым больным для неё было то, что её супруг Рюрик променял славу варяга и уважение соплеменников на этот народ.
Варяг Рюрик, тот, о котором слагали песни, и тот, которого много лет любила Ефанда, словно исчез, а вернее, она поняла, что такого человека на самом деле никогда не было. Отношения между Рюриком и Ефандой с каждым днём портились. Ефанда требовала, чтобы славянские женщины относились к ней словно она королева, а те не понимали, в чём её отличие от них. Никто не хотел ей прислуживать, и это её злило.
– Рюрик, – обратилась Ефанда к своему супругу, когда тот, одетый словно славянин, вернулся с удачной охоты, – эти звери совсем не хотят почитать меня, хотя я твоя супруга и по-ихнему княгиня! Эти звери совсем не поддаются обучению!
– Они не звери, Ефанда. Они – мой род. Единственный зверь, который здесь есть, – твоя гордость и желание, чтобы тебе прислуживали. Мы все один народ, а ты, показывая, что по какому-то только тебе ведомому праву выше их, сильно вредишь моему делу.
– Я врежу? Да ты посмотри, кто с тобой остался! Вокруг тебя только эти бородатые люди-звери, и ты правишь в маленькой деревушке! О тебе больше не слагают песен, так как ты живёшь без славы! Все варяги сейчас разоряют Британию, а ты сидишь здесь и думаешь, что строишь новое государство!
– Ефанда! Ты просто не понимаешь, о чём говоришь, – ответил Рюрик и пошёл своей дорогой.
Князю не хотелось вступать в долгий разговор с женой. Куда интереснее ему было проводить время в компании друзей и вместе с ними сейчас снимать шкуру с добытого на охоте лосёнка, чем долго спорить женой о том, что есть величие.
Начинался мелкий дождик, и Рюрик взглянул на небо. Нет, осенью не гремит гром, а значит, ни Óдин, ни Перун не хотят говорить с людьми. Но князь неожиданно ощутил, что ему нравится такая погода и нравится разделывать лосёнка, которого он вместе с друзьями добыл на охоте. Но в тот же момент он ощутил, что какая-то часть его исчезла, и от этой потери ему стало очень больно. Рюрик представил, как качается под ним дракон и как весело кричат товарищи, когда видят родных после долгой разлуки, как спрыгивают в холодную воду, желая как можно скорее добежать до берега и встать на твёрдую землю!
Ефанда посмотрела вслед уходящему мужу и поняла, что она не любит этого человека и что этот человек совсем ей чужой. Ей не нравится ни делить с ним ложе, ни общаться с ним. Наверное, она никогда его не любила, но только сейчас она созналась в этом самой себе. Рюрик ей чужой.
Ефанда закрыла лицо руками и заплакала. Она знала, что её слезы увидят, но не могла держать себя в руках. Ей хотелось вернуться домой, в земли, где живут варяги, и ждать того дня, когда Рюрик приплывёт или приплывут его товарищи и расскажут ей о том, что он пал в бою.
Судьба словно смеялась над Ефандой. Другие женщины, приплывшие в Ладогу, были по крови полностью свеями или данами и всегда сторонились её. Оказавшись среди славян, эти женщины держались вместе и принимать в свою компанию Ефанду не собирались. Славянки, видя высокомерие Ефанды, тоже не спешили с ней дружить. Так она и проводила дни в полном одиночестве.
Сбыслава, жена одного из наиболее уважаемых мужей Ладоги Бориса, который, по слухам, был одним из трёх основателей Ладоги, долго приглядывалась к Ефанде и, наконец, решила с ней переговорить. Момент был наиболее подходящий, так как в этот момент Ефанда явно была готова принять дружбу любой женщины независимо от её происхождения.
– Ефанда, перестань лить слёзы, – проговорила успокаивающим тоном Сбыслава, – ты вот зачем плачешь? Всё, успокойся!
Она обняла Ефанду и дала той немного прийти в себя. Сбыслава вовсе не была человеком бескорыстным и в Ефанде видела не только возможную подругу, но и источник власти. Конечно, у Ефанды явно было не всё в порядке с супругом, но всё в любой момент могло измениться, и Сбыслава это понимала. Если Ефанда родит наследника, то её положение сильно улучшится, и надо бы ей помочь. Ведь в этом случае жена князя, стало быть, княгиня, будет ей обязана.
– Тебе бы ребёночка заиметь, Ефанда, он бы тебя занял, – мягко проговорила Сбыслава и посмотрела в сторону, куда ушёл Рюрик, – ничего, успокойся! Увидишь, всё наладится!
– Он меня не любит! – всхлипнула Ефанда.
– Не любит? А за что тебя любить, если он пытается создать новый род, в котором не будет ни варягов, ни славян, ни кривичей, а ты так себя выставляешь особенной? Хочешь быть особенной – будь. Оденься как славянка, только сделай это первой, до того как так же поступят другие приплывшие женщины.
Ефанда со слезами на глазах посмотрела на Сбыславу. Та не понимает, что нелюбовь их взаимна. Она не любит Рюрика, того Рюрика, который родился здесь среди славян. Её Рюрик – варяг.
– Я ведь его тоже не люблю!
– Любить или не любить – это наше право, которое подарили нам боги, а вот быть теми, кем хочет судьба, – наш долг. Ты княгиня, и твой муж объединяет разные роды в один. Когда-нибудь этот род станет народом, который никто и никогда не сможет победить!
– И что мне делать? Как приказать своему сердцу? Представляешь, было время, и я, хоть и не видела Рюрика годами, сгорала от любви, а теперь на душе так холодно!
Сбыслава рассмеялась, и Ефанда с удивлением посмотрела на неё.
– Почему ты смеёшься?
– Не знаю, как у вас там, у славян поморских, но у нас каждая и каждый любит так: когда живут вместе, то убить готовы, а как расстаются, то плачут, словно всю жизнь только полюбовные слова друг другу и говорили. А ещё у нас тоже самые влюблённые – это те, кто кого-то ждёт. А как дождётся, то самый злой становится. Ефанда, это – человеческая сущность. Я слышала, так волхвы говорят.