В разгар учений мы узнали, что с офицерами десанта будет беседовать маршал С. К. Тимошенко. На рассвете к нам приехал генерал И. Е. Петров. Прошел по берегу, посмотрел, как идут тренировки. Похвалил солдат:
— Лихо атакуете. Давайте так же действовать на том берегу.
Командующий фронтом сел на камень, обросший мхом, прислушиваясь к рокоту прибоя.
— Шумит волна, шумит… Сколько тут, в этих местах, мертвых немцев плавает? Привирают фашисты, что им удалось вывести с Тамани все их войска… Эх, Тамань! Кто здесь только не воевал? Греки, гунны, хазары, монголы, турки. Белогвардейцев мы тут били, а теперь вот и гитлеровцев приходится колотить.
— Да, тут каждый камень напоминает о войнах. Я смотрю на ваш орден Суворова, товарищ генерал, и вспоминаю — ведь и Суворов тут воевал.
— Вон, видите ту высоту? — Петров показал рукой.
— Вижу.
— Это и есть Фанагория, та самая знаменитая суворовская Фанагория, последняя крепость на кубанской земле. Суворов немало потрудился тут со своим кубанским полком — целых пять лет!
Мы подошли к группе солдат.
— Как идут занятия, товарищи? — спросил Петров. — Трудновато действовать ночью?
— Никак нет, товарищ командующий! — ответил сержант Толстов. — Мы помним слова Суворова, что тяжело в ученье — легко в бою.
— Да тут все орденоносцы! Вы за что получили этот орден? — обращаясь к Толстову, спросил генерал.
— За Новороссийск.
— Он бронебойщик у нас. На плацдарме в районе электростанции своим ПТР разбил в доте два пулемета, — сказал командир роты Мирошник.
— Что ж, товарищ сержант, и в дальнейшем желаю успеха…
Люди обступили командующего. Чувствовалось, что генерал душой отдыхает в этом тесном солдатском кругу.
Потом мы поехали на встречу с маршалом. Офицеры уселись в автобус. Меня командующий пригласил в свою машину. Шофер осторожно объезжал свежие воронки. На обочинах дороги — исковерканные немецкие пушки и танки.
— О чем задумались, Василий Федорович?
— Мои мысли на той стороне пролива, товарищ командующий.
— Уверен, что у вас все будет хорошо. Конечно, задуманный план чрезвычайно труден. Главная беда, что сосредоточение наших войск в Тамани от немцев не замаскируешь. Но вот направление и места высадки можно скрыть. Это в наших возможностях. А ваше дело вцепиться в крымский берег и держаться… Ага, мы уже в городе, — прервал Петров сам себя и указал шоферу: — Давайте-ка по этой улице.
Маленький городок Тамань уже снова выглядит мирно, прихорашиваются уцелевшие домики с черепичными и камышовыми крышами. И вдруг брызнувшее из-за тучи солнце ярко высветило появившуюся перед нашими взорами бронзовую фигуру гордого запорожского казака, поднятую на каменный пьедестал.
— Выйдем на минуту… Ого! Да тут еще есть любители старины…
За памятник скрылись две фигуры в морских кителях.
— Что прячетесь, молодые люди? А ну-ка, выходите, — улыбаясь, сказал Петров.
Те подошли, четко отдали честь.
— Капитан третьего ранга Сипягин.
— Главстаршина Галина Петрова.
Командующий, здороваясь с ними за руку, спросил девушку:
— Оба мы с вами Петровы, случаем не родственники?
— Очень хотелось бы иметь такого родственника, — смело ответила главстаршина.
— Ну… Вот уже и льстите старику. Вы откуда родом?
— Из Новороссийска, товарищ командующий.
— Нет, я из других краев… А знаете, кто этот дядька? — Он указал на памятник.
— Наказной атаман войска запорожского Головатый Антон.
— Лихо, лихо… Вижу, что дружны с историей.
— Я люблю историю и морской флот.
— Чем же вас флот прельстил?
— Люди на море смелые, бесстрашные. Моя мечта попасть к морякам-десантникам… Правда, товарищ командующий, это моя самая большая сейчас мечта.
— Боевая девушка, как я погляжу.
— Нет, хочу быть боевой, если бы вы знали, как хочу этого.
На крымском берегу послышались взрывы и орудийные выстрелы. Петров взглянул на пролив.
— Немцы укрепляют Камыш-Бурунский участок, товарищ командующий, — сказал Сипягин.
— Откуда вам это известно?
— Вчера мы на двух катерах прощупывали тот берег и еле унесли ноги… Немцы укрепляют берег и ведут артпристрелку по проливу. Это точно.
— Буду иметь в виду, а пока, товарищи, любуйтесь этим памятником. И слова-то на нем какие высечены: "В Тамани жити — вирно служити. Границу держати, хлиба робити, а хто прийде з чужих — як ворога бити…" Однако хватит любоваться историей, поехали, Василий Федорович, а то опоздаем.
В небольшом саду расставили скамейки, стол, покрытый кумачом. Офицеры при орденах, подтянутые, взволнованные. Здесь и армейцы, и моряки. Появились маршал Тимошенко, генерал Леселидзе, адмирал Владимирский, генерал Колонин, полковник Брежнев.
— Садитесь, товарищи. — Тимошенко оглядел собравшихся. — Я только что по прямому проводу говорил с генералом Толбухиным. Он мне сказал, что сегодня ночью войска Четвертого Украинского фронта войдут в Крым. Мощная вражеская группировка на полуострове окажется отрезанной. Задача Северо-Кавказского фронта — атаковать Крым с востока, через Керченский пролив. Ваш десант будет первой ласточкой в Крыму. — Маршал умолк на минуту и тихо продолжал: — Я помню далекие дни двадцатого года, когда мы штурмовали Сиваш. Мы переходили его вброд. Дул сильный, холодный ветер. Врангелевцы поливали нас из пулеметов, били снарядами, слепили прожекторами. А наши красные бойцы шли!.. Какая сила вела нас тогда вперед? Сила Октябрьской революции, большевистская воля. Партия и Ленин призывали к освобождению Крыма. Фрунзе приказал штурмом взять Перекоп. И мы его взяли, освободили Крым. Думаю, что и вы в нынешней борьбе за освобождение Крыма покажете и героизм, и мастерство и снова прославите нашу армию.
Потом выступил Петров. Он сказал, что Военный совет фронта надеется на славных воинов-новороссийцев.
— На вас возложена трудная и почетная задача — мы вам первым поручаем форсирование Керченского пролива. Все, что зависело от командования, мы сделали. Вас ждет Крым и победа.
Маршал обращался то к одному, то к другому офицеру, интересуясь, хорошо ли тот усвоил свою задачу.
Вот поднялся командир роты 37-го полка старший лейтенант Калинин. Докладывает: в роте 98 человек, из них коммунистов тринадцать, комсомольцев двадцать восемь. Люди прошли усиленные тренировки, хорошо усвоили свои обязанности в десанте. Рота обеспечена всем необходимым. Она должна форсировать пролив на катере № 028 и захватить берег в центре поселка Эльтиген. Рота готова выполнить боевое задание.
Доклад понравился маршалу. Здесь же он приказал досрочно представить командира роты Калинина к званию «капитан». Это произвело большое впечатление.
Тимошенко и Петров беседовали с комбатами, командирами рот и взводов. Они интересовались всем — выучкой людей, запасом патронов, гранат, продовольствия, санитарным обеспечением. Задавали вопросы:
— Что предпримете, если при подходе враг встретит мощным огнем?
— Что будете делать, оказавшись вдруг в окружении?
В заключение маршал сказал, что доволен работой офицеров и уверен, что дивизия хорошо подготовлена к операции.
После совещания по предложению Петрова командиры полков и морских отрядов задержались, чтобы еще раз увязать общие вопросы. Мы с контр-адмиралом Холостяковым разъяснили им порядок действий. Договорились, что 39-й полк с батальоном морской пехоты Белякова погружается на суда в Таманском порту; командиры морских отрядов Гнатенко и Трофимов.
37-й полк грузится на пристани Кротково; морскими отрядами командуют Сипягин и Бондаренко. 31-й полк с батальоном морской пехоты Григорьева отправляется с пристани Соляное; командиры морских отрядов Глухов и Жидко.
Начало посадки в восемнадцать часов. Форсирование пролива все отряды начинают в двадцать четыре часа.
За пятнадцать минут до подхода судов к берегу дается сигнал на вызов огня артиллерии.
Холостяков потребовал от командиров морских отрядов тщательно изучить все наши расчеты и точно следовать им. Он заключил так:
— Шторм ли, огонь ли врага, но пока штурвал в руках — веди корабль к цели, веди с толком, помни, кого везешь — десантников!
Сипягин, Гнатенко, Глухов заявили, что моряки не подведут своих боевых друзей. Это говорили опытные командиры, они не раз водили свои корабли с десантами.
Командиры полков и морских отрядов совместно углубились в свои расчеты, а мы с контр-адмиралом присоединялись то к одной, то к другой группе, помогая уточнять и увязывать все до тонкости.
— Василий Федорович, — спросил Холостяков, — вы уже познакомились с нашими батальонами морской пехоты? Какое ваше мнение?
— Хорошие хлопцы. Беляков подчинен тридцать девятому полку, они старые друзья, а Григорьев — тридцать первому.
— Спасибо за оценку, товарищ командир дивизии, — сказал Беляков, скупо улыбаясь.
— Я буду рад подтвердить ее на том берегу!
На море уже несколько суток бушевал шторм. Нас с Копыловым тянуло к берегу: когда же утихомирится эта чертова вода! С высотки была видна двадцатикилометровая ширь пролива.
— …Сколько лет союзники возятся у Ламанша? — думая о своем, спросил Копылов.
— Им пролив нужен, чтобы поканителиться, а нам канителиться не резон, — ответил ему я.
— Да, нам нельзя терять времени, — откликнулся Михаил Васильевич. Он отвернулся от моря, от редких порывов северного ветра, от грязных волн, обрушивавшихся на берег.
Мы помолчали.
— Командиров частей собираете в два часа? — спросил Копылов. — Организовать бы для них обед. Дружеский, семейный. Пусть поговорят, поглядят в глаза друг другу.
Я уже думал об этом и отдал соответствующие распоряжения начальнику АХЧ Гаврилову. Старший лейтенант заверил: "Все будет не хуже, чем в «Метрополе», товарищ полковник!" Сам я с волнением ожидал эту товарищескую встречу. Хотелось именно "посмотреть в глаза друг другу", еще раз удостовериться в сплоченности офицерского костяка дивизии, настроиться на общий лад.