Плохо было другое: страхующих немцев Юрий до сих пор не наблюдал. Совсем нюх потерял старший лейтенант Нерода — вот должен же быть именно здесь их прикрывающий, а нет его…
Нерода ждал — перебираться на противоположную сторону — второй фриц из группы прикрытия должен выйти к зарослям старой сирени — уже поздно. Нет, нужно ждать — с этой стороны немецкий стрелок именно здесь, у сосен, появится. Просто обязан. Если немцев действительно четверо. Мало ли… Жека мог сдуру кого подстрелить, да и сам умный старший лейтенант, когда чудеса тактической выучки на просеке демонстрировал, мог оппонента вслепую завалить.
Как в том анекдоте — «уж не случилось ли с ними чего дурного?».
Маловероятно. Здесь где-то четвертый…
Ударная группа немцев уже приблизилась к остову сарая. Или у Жеки нервы не выдержат, или разом сделают его немцы…
Сейчас…
Плавное движение Юрий засек лишь угловым зрением. В той тени ничего не выдавало человека — просто несколько молоденьких елочек с не очень-то густым лапником. Ну, дрогнула ветвь, может, дождиком примяло, сейчас выпрямилась. Ночь, тени, влажность…
У ветвей на концах таких характерных зацепов не бывает. А у «шмайсера» есть на стволе крюк-гак — «для стрельбы с бортов машин».
Видишь нацеленное оружие — понимаешь стрелка.
Теперь Юрий и действительно видел оппонента — тень плеча, край каски, ремешок клапана подсумка…
Черт, да как же он подошел?!
Нерода двинул винтовку — бережно, очень бережно…
Оппонент позу не сменил, но напрягся: или чувствует, что его самого выцеливают, или штурмовая группа уже вплотную у сарая. А может, и то и другое.
Старший лейтенант плавно потянул спуск — снайперская штучная винтовка была оставлена Женьке — открытого прицела на ней не имелось, а ночью от оптики толку мало. Впрочем, этот стандартный ствол был уже надежно проверен.
Выстрел.
Нерода знал, что не промахнулся — немец покачнулся, начал падать…
…С другой стороны сруба взорвался длинной очередью «штурмгевер» — Михась включился…
…По бревнам забарабанили автоматные пули — автоматчик Поборец патронов не жалел. Прежде чем немцы ему ответили, Женька выстрелил в дверной проем, бросил винтовку, заорал: «Тревога!» и отскочил в свой угол. Окопчик был все-таки узковат — куртка и кобура «кольта» (хоть и пустая) сильно мешали. Земляков втиснулся, потянул на дыру массивный «щит» — дверь, хоть и обгоревшая, была тяжеловата. «Дуб, наверное», — оправдал свою слабосильность переводчик, поднатужился… Снаружи, сквозь стрекот «шмайсера», донесся стук… Ага, все-таки швырнули. Женька скорчился под «накатом» двери, зажал ладонями уши. И-раз, и-два, и-три… На «и-шесть» тряхнуло — звук был терпимый, но на сотрясение грунта ответил очередным протестом чувствительный переводческий тыл.
Второй гранаты не последовало: занят напарник гранатометчика — тарахтело за срубом неслабо.
Выдернув из-за пазухи теплый «кольт», Женька уперся головой в «крышу», приподнял дубовую тяжесть. Ух, какая тьма клубится. Взрыв гранаты сшиб с бревен сажу, да и дыма хватало. Земляков приподнял пистолет — в срубе уже стоял согнувшийся немец, озирался, ведя стволом автомата. Ага, нет никого дома. Выжидать и тщательно целиться Женька не стал — если боец с трех шагов в мясистую голень не попадает, то… «кольт» с полной готовностью и американским оптимизмом дважды гавкнул. Немца сшибло с ног, отбросило на черную стену, почти на него свалился перепрыгнувший снаружи напарник. Женька выстрелил в эту большую тень, надеясь попасть в плечо…
Один из немцев кричал, другой неуклюже разворачивал автомат…
Женька успел выстрелить еще раз и осознал, что сейчас его зальют свинцом. Ослабил напряжение шеи — «накат» норы послушно захлопнулся, а пистолетчик, лихорадочно пятясь, втискивался поглубже в нору. Наверху загрохотало — дверь тряслась от пулевых попаданий, за шиворот Землякову сыпался мусор, но бесценная голова переводчика уже пряталась под нижним венцом…
…Ноги были на свободе, Женька отчаянно рванулся. Было больно, немецкая свободная куртка завернулась на голову, но Земляков уже был снаружи…
…сейчас сообразят… граната…
Гранаты не прилетело, Женька откатился вбок, за угол сруба, трава хлестала по лицу…
…не дать опомниться, не дать сообразить…
В «кольте» оставалось три патрона…
…Нерода чувствовал, что оппонент валится неловко — на правую руку. Прыгнул вперед — немец, мыча от боли, ворочался за елками, Юрий резкими прыжками летел к нему. Уловил, что не успеть, кинул тело в сторону — меж еловых лап запульсировало оранжевым — очередь ушла правее и выше. МР-40 — оружие увесистое, с одной левой руки, да сквозь мешающие ветви, срезать подвижную цель непросто. Немец, застонав, развернул корпус, вновь поднял автомат, угадывая движение противника. Нерода, не раздумывая, сменил вектор, кинув свое тело прямо в еловые лапы — захрустели ветви. Старший лейтенант вмиг проломил преграду, приклад винтовки ударил по оружию врага — «шмайсер» вылетел из руки оппонента, и командир «Рогоза» рухнул на добычу…
…Упорный, сволочь. Немец бился молча, нога у него не действовала, левая кисть была повреждена — видимо, предохранительная скоба выбитого автомата вывихнула палец. Нерода заламывал руки врага, тот не давался, тянулся к поясу — к гранатам, ножу, пистолету, и бил, бодал каской.
— У, твою… — старший лейтенант, наконец, прочно навалился на спину оппонента, завернул руку, вдавливая врага лицом в хвою. Стальная башка немца резко откинулась, достала скулу Нероды — рот наполнился кровью. Но немец «скис» — уже лежал мордой в землю, что-то коротко выдохнул, должно быть, выругался, рука окончательно поддалась, захрустел сустав… Юрий прихватил запястье второй руки. Наручники бы… Оппонент практически прекратил сопротивление, лишь странно бодал и упирался в развороченную хвою металлическим лбом. Нерода сообразил:
— Стой-стой! Куда?!
Рывком перевернул массивное тело — немец и правда тянулся зубами к вороту своей куртки.
— Я вот тебе… — Старший лейтенант коротко и сильно врезал по арийскому носу. Голова немца мотнулась — ослаб, из ноздрей покатились темные струйки…
Нерода спешно рванул ворот куртки — затрещала камуфляжная ткань. Оппонент нашаривал рукоять ножа, но Юрий сбил ослабевшие пальцы с костяной рукояти, выдернул нож — не убогий стандартный штык, а вполне себе штучный охотничий кинжал. Полоснул по ткани — на всякий случай отпорол и вторую часть камуфляжного ворота. Фриц смотрел не слишком осмысленно — видно, и удар оглушил, и ранение сказывалось.
— Ничего, сейчас драгоценную нордическую кровь остановим, мигом взбодришься, — пообещал Нерода.
Автоматным ремнем стянуть запястья, теперь наложить жгут на ногу повыше раны — пуля пробила голень, кость сломана, да и булькает неслабо. Юрий накинул ремень чуть ниже колена пленного, начал затягивать. Немец шевельнулся, рыкнул…
— Лежи, несмертельно…
Чуть слышно хрустнуло, нога оппонента дернулась…
— Твою маму… — с тоской пробормотал Юрий.
Немец лежал, прикусив зубами угол воротника нижней, «полевой» куртки. Их разбитого носа натекла кровь, скопилась в углу рта, но зубы насмешливо белели. И глаз приоткрытый вроде бы подмигивал.
— Ну, нету у нас опыта, — пробормотал Нерода. — По этой части нет.
На всякий случай нагнулся, осторожно принюхался. От немца разило потом и сосновой смолой. Вроде и запах миндаля улавливался, но не факт. Может, это кураре какое-нибудь.
— Фашист ты и скотина, — с печалью сообщил Нерода мертвецу, нашарил автомат и сброшенные с ремня подсумки.
Стрельба у сарая продолжалась — парни вели бой. Может, там что-то получится…
…Михась отполз — от сарая полоснули по тому месту, где только что лежал. Поборец прицелился пониже вспышки выстрелов — не, ну его в дупу, зацепишь, к примеру, по яйцам, и какой из фрица тогда рассказчик? Лучше чуть в сторону — Михась нажал на гашетку, автомат стукнул раза три и умолк. Ну что это за оружие гадское?! «Рожок», пусть туговато, но отсоединился. Михась выковырял из непривычного подсумка снаряженный магазин, начал вставлять в горловину — на ощупь тот никак не лез. Поборец выругался, согнулся над перевернутым автоматом — прямо над головой, чуть не задев кепи и торчащий из-за плеча ствол карабина, просвистела очередь.
— Ту курвску кабылу!..
Михась кувыркнулся назад, стукнул себя магазином по лбу, упал за гнилые жерди. Снова пронеслась очередь, полетели ошметки старых жердей — Поборец уползал на локтях, неся проклятый автомат и упрямый «рожок»…
…Это не от сарая бьют. Четвертый фриц объявился. Где он, псина падлючая?!
Михась приподнял голову: у сарая никого не видно. Вроде граната там грохнула, стреляли уже внутри…
Короткая очередь вновь распорола жерди, Михась, охнув, зажмурился. Не, мимо. Откуда ж он лупит?
Поборец вскочил, прикрывая голову автоматом, кинулся к сараю. Вспомнил, как Станчик учил бегать под огнем — вильнул, споткнулся, покатился по земле и старым головешкам, вскочил — с головы сшибло кепи. Угол сарая был рядом, выглянул переводчик с распахнутым ртом — орет что-то…
…Привстав на колено, Женька вскинул руку с пистолетом — внутри сруба ворочались, значит, живы. Не дать им подняться, очухаться. Оперев кисть о верхнее бревно, Земляков выпустил оставшиеся пули — старался бить веером, над головами оппонентов. Затвор пистолета замер в заднем положении, переводчик на четвереньках, обдирая колени, побежал вдоль сруба. Угол… Женька нажал кнопку защелки магазина «кольта» — пустой магазин скользнул под ноги, — запасной из кармана достался, но в спешке чуть не вывернулся из пальцев. В рукоять, щелчок затвора — к бою готов… Внутри сруба стонали… Противник подавлен морально и физически, а у нас еще аж три патрона… Земляков вскинул руку, пальнул поверх горелого венца…