— И вы "техобслуживаете"?
Они дружно пренебрежительно фыркают.
— Как это бестактно!
— Девочки, он забывается!
— Мы пилоты, — проникновенно объясняет Лиля. — Экипаж челнока два ноля семь, в полном составе.
Нож на мгновение замирает. Эту часть я совершенно выпустил из виду. Я обошёл Базу уже несколько раз, интересуясь главным образом общей архитектурой и системами жизнеобеспечения. На одну только отсечную дверь потратил два дня. Зачем мне это было нужно — не знаю. Ничего не мог с собой поделать. Слабость у меня к сейфам. А вот о транспорте как-то не подумал…
— Итого, у вас тут больше семи челноков.
— Четыре, — строго поправляет Маша. — Но нам нравится этот номер.
"Ещё бы!", — ухмыляюсь я про себя.
Работа почти закончена. Девушки прилагают немалые усилия, чтобы разглядеть, чьё имя я вырезал на корме. Их ждёт небольшой сюрприз. Или немалое разочарование, смотря как относиться к моей проблеме.
— Мы говорили о сегодняшнем облёте, — напоминаю Маше о прерванной теме.
— Я просто подумала, что мы могли бы взять тебя с собой. Сегодня летим на точку в лесу, ты бы мог сам подобрать подходящую деревяшку…
— Это невозможно, — немедленно набрасываются на малышку её подруги. — У нас все места заняты техниками, куда мы его посадим?
— Что ещё за техники? — я недовольно вскидываю бровь. — Зачем нам техники? Что мы — без техников не справимся? В крайнем случае, я могу постоять.
Снова дружелюбное хихиканье.
— Нет, Мастер, без техников нельзя. Мы их доставим, и они будут работать. А ты, если, конечно, полетишь с нами, сможешь подыскать что-то стоящее…
— Для этого никуда не нужно лететь, я уже нашёл…
— А ветку винограда ты можешь вырезать?
— Для вас, дорогие мои, я всё могу, — работу я закончил, но показывать её не тороплюсь. — Вот только техники… вы уверены, что без них — никак?
— Уверены-уверены, — внезапно вклинивается в разговор голос Василия. — Отто, можешь лететь, только смотри — без фокусов! Девушки, присматривайте за этим парнем, чуть что — не церемоньтесь, ничего ему не сделается. И не забудьте ему объяснить, что захват челнока лишён смысла: автопилот по моему сигналу отключит ручное управление и сам приведёт машину на Базу.
Я передаю женщинам галеон, и они разглядывают имя на корме: "КАЛИМА". Они переглядываются между собой и поднимаются из-за стола. Не успеваю вместе с ними подняться, как они все, одновременно, меня целуют…
— Послушай, урод, ты не пара для таких красавиц!
Девушки прячутся мне за спину.
Я поражён.
Такая реакция совсем не в духе моей Катерины. Маскируются? Не хотят раньше времени выказывать боеготовность?
Перевожу взгляд на источник беспокойства. Над столом башней возвышается Никодимыч с номером "5" на рукаве. Борода воинственно задрана вверх, маленькие глазки на красном, лоснящемся лице беспокойно бегают. Правая рука на поясе, рядом с рукояткой ножа.
Меня разбирает смех. Его группа поддержки, ещё два Никодимыча, стоят в четырёх шагах от нас. И выглядят так же: пугливая настороженность. Вдруг укусит! Встаю. Обхожу стол. Подхожу к Пятому вплотную и заглядываю в его беспокойные глаза. На самом их дне вижу страх. Я не удивлён. Всё было и так понятно. Получил человек приказ: подойди к новичку и потрепи ему нервы. Если получится — убей, нет — пеняй на себя. Сам виноват. Умри, но приказ выполни. Вот он и выполняет. Только умирать не хочет.
— А ты что, мне свои услуги предлагаешь? — говорю громко и внятно, чтобы мои слова были слышны в самом дальнем углу притихшего зала. — Так я бородатыми мальчиками не интересуюсь.
Никодимыч пытается отскочить, выхватывает нож, но я следую за ним, нож упирается мне в пояс, набитый пластиковыми аптечками.
— Какой симпатичный ножик, — я делаю вид, что внимательно рассматриваю нож, приставленный к моему животу. — Где взял? Украл?
Бородач уже не пытается что-то сказать. Страх, прячущийся на самом донышке глаз, сочится у него из всех пор, выплёскивается наружу крупными каплями пота на лбу и быстро превращается в ужас. Он ничего не говорит, только отступает. Группа поддержки пятится вместе с нами.
Так мы и перемещаемся в полной тишине по залу.
Мой расчёт простой: если он ножом надавит, то аптечки меня прикроют. А чтобы пробиться через них или изменить место укола, ему придётся сделать замах… и тогда я отберу у него нож.
Неожиданно для самого себя опираюсь на лезвие ножа аптечками, вытягиваюсь на носки и облизываю ему правое ухо.
С жалобным визгом Пятый отскакивает. На этот раз я его не преследую, остаюсь на месте. Никодимыч левой рукой пытается вытереть влажное ухо. Я поднимаю указательный палец и назидательно замечаю:
— А ведь мог и откусить! Так что теперь это ухо — моё. Твой номер я запомнил. В следующий раз, как попадёшься на глаза, я это ухо отрежу и съем. Понятно?
Не опуская руку с ножом, он нервно кивает и вновь пятится. Стою неподвижно, смотрю ему в глаза и говорю, не повышая голоса:
— Я не слышу…
— Понятно, — хрипит Никодимыч.
— Громче!
— Понятно, — он почти воет.
Я легче его в два раза. Но воля противника парализована, потому что он уже видит не меня, он видит свою боль и увечья.
Любая собака в несколько раз легче и слабее человека.
Почему же люди боятся собаку? Потому что она может укусить. Внушите себе желание, вот сейчас, именно в это мгновение до смерти закусать пса. Забудьте о том, что вы — жертва, и уверяю вас, ваш четвероногий враг, поджав хвост и жалобно повизгивая, тут же умчится прочь…
Я поворачиваюсь к Никодимычу спиной и спокойно возвращаюсь к столу.
— Фашист! — тоненько пискнул чей-то голосок.
Я даже не обернулся.
Девушки по-прежнему стоят за моим стулом. На их лицах сложная смесь ужаса и отвращения. Нет. Среди них нет моей Катерины. Я давно заметил: люди весь обед могут восхищаться поваром, но стоит им пройти на кухню и увидеть человека, снимающего шкуру с кролика, как они почему-то бледнеют и спешат поскорее убраться вон.
— Он такой милый, — непринуждённо говорю я.
— М-да! — вдруг оживает трубка у меня на поясе. — Уж лучше бы ты свои анекдоты рассказывал…
Неужели было бы лучше, если бы я его убил?
IY
Мы идём по длинному узкому коридору, неподалеку от портового терминала Базы. Входная отсечная плита там давно отремонтирована. Барельеф на потолке так и висит на своём месте. Насколько я понял, он — единственное, что осталось от прошлых хозяев всего этого сооружения. За эту неделю мне удалось немного разобраться в архитектуре Базы. Временами мне кажется, что я понимаю логику её строителей.
"— Василий, ты так старательно очеловечил Базу, что трудно представить, как здесь было тогда, в первые дни…
— Я понимаю, о чём ты говоришь, — голос напряжён. Это и есть "неудобный" вопрос? — Видишь ли, в то время было слишком много проблем. Чтобы выжить, принимались решительные меры. А потом, как-то увлеклись…
— И порушили проблемы "до основанья"?
— Точно! — в голосе облегчение, — так получилось…
Не захотел он говорить об этом. Почему?
Коридор выводит нас в высокий вестибюль, в котором к нам присоединяются четверо Отто Пельтцев и двое Петров Никодимычей. Ещё одна загадка: зачем четверо полицейских сопровождают двух техников?
Или это у них вместо тренировки? Никогда ещё не видел полицейского, занятого производительным трудом. Всегда было интересно, кто им дома гвоздь в стенку забивает?
А может причина во мне? Чтоб не убежал?
Мы поворачиваем и углубляемся в следующий коридор. Жёлтые круги с номерами на спинах колышутся в такт движению. Прямо передо мной первый и седьмой — это мои близнецы, Отто Пельтцы вышагивают. Впереди них следующая пара Отто Пельтцев — пятый и шестой, перед ними, сразу за девушками мелькают Никодимычи, номера второй и третий. Четвёртого, для ровного счёта, почему-то не взяли. Надоел, наверное. Курит вонючие сигары, сквернословит и постоянно сплёвывает на дорогой персидский ковёр. Ну, или что-то в этом роде. Не взяли — и точка!
А может пассажирских мест всего семь…
Новая идея меня увлекает. Если пассажирских мест — семь, тогда понятно, почему Василий ограничил число копий до семи. Более того, я видел копии четырёх человек, и челноков четыре. Это означает, что при необходимости Василий может за один заход вывезти всех мужчин. А женщины? Похоже, Василий думает о возможности эвакуации чуть больше, чем мне говорит.
Кого же он будет вывозить в первую очередь?
Странное у него всё-таки отношение к женщинам… Девушки идут впереди всех. Их оранжевые комбинезоны почти полностью скрыты чёрными спортивными костюмами мужчин. Все хмурые и сосредоточенные. Никто не здоровается, никто не говорит. Так, наверное, после прекрасного уикенда люди в понедельник едут утром на работу в машинах, трамваях, автобусах: хмурые, сосредоточенные, злые.
Я плетусь позади колонны, которая растянулась метров на пятнадцать и вслед за остальными погружаюсь в свои мысли. Впервые в жизни я выступаю пассивной стороной в разворачивающихся событиях. Надеюсь, девушки хорошо понимают, что делают. Хотя в любом случае выбора у меня нет. Работать с Василием я не буду, скоро ему эта канитель надоест, меня ликвидирует и сотворит себе новую игрушку…
— Стойте!
Все послушно останавливаются. Я кручу головой, но причину остановки понять не могу. В метрах тридцати от нас коридор расходится на четыре коротких рукава, а там, дальше, в конце каждого, видны откинутые на пол огромные, метра три в диаметре люки.
И только сейчас понимаю, что это говорит Василий.
— Отто, сдаюсь. Я ещё не готов к таким экспериментам. Поворачивай назад. Ты никуда не летишь.
Будто шорох пролетел по коридору. Катерины спереди фуриями налетают на техников. Никодимычи, совершенно не ожидавшие такого оборота, мешками валятся на пол. Зато пятый и шестой Отто успевают отреагировать: отбив ножи девушек, они выхватывают свои.