— Я не знаю, что такое "лобовое стекло автомобиля", — улыбнулась Кселина, — но после твоих слов представляю что-то большое и тяжёлое. Я могу тебя успокоить, сын мой. Мне неизвестно, откуда ты прибыл, но то место, куда направляются наши люди, всегда свободно. Это предопределено учением о Матери.
— В ваших словах такая уверенность, что продолжать эту тему не имеет смысла, — Отто покачал головой. — Я могу познакомиться с этим учением?
— Нет, — отказала Кселина. — Для этого тебе следовало родиться женщиной. И далеко не всякая женщина проходит посвящение и становится носителем Тайны.
— Тайны? — в голосе Отто послышалось разочарование. — Как же так: я с вами делюсь своими знаниями, а вы свои от меня будете скрывать?
— Не делись, — с усмешкой ответила Кселина. — Никто не собирается заставлять тебя делать то, чего тебе делать не хочется. Лишь бы ты не вздумал делать то, чего не хочется, чтоб ты делал, нам.
"Лихо закручено, — оценил Отто. — Или я ещё недостаточно хорошо владею языком". Но, искоса взглянув на Калима и Водопода, он уверился, что первое.
— В таком случае, матушка, не могли бы вы представить мне список действий, запрещённых в вашем мире?
— Напрасно насмехаешься, сын мой, — без намёка на улыбку ответила Кселина. — Если мы позволим тебе остаться, то такой список ты получишь. В этом ты можешь не сомневаться.
— Позволите? — вскинул бровь Отто.
— Именно, — подтвердила Кселина. — Если позволим тебе остаться.
— И от чего это зависит?
— От того, как ты понимаешь слова: "стабильность" и "дисциплина".
— И как же их следует понимать? — Отто почувствовал, что закипает.
— Положи руку на стол, — вместо ответа предложила Кселина.
Отто положил руку на стол и вопросительно посмотрел на Кселину.
— Слушай, — сказала она.
Отто понял. Он сосредоточился на ладони и сразу же ощутил хорошо знакомую вибрацию. Перед его глазами выстроился длинный ряд генераторов. Они греют этот мир, освещают его, создают силу тяжести и оказывают ещё множество услуг, которым, наверняка, ни в одном известном Отто языке нет точного определения. В том, что народ матушки Кселины не имеет отношения к постройке челноков и этой двери, сомнений не было.
Но оставалась надежда, что создатели этих технологических чудес, где-то здесь, рядом. И если встрече с ними и суждено сбыться, то только за этой дверью.
Он с облегчением поднялся с неудобной тумбы, — "как только они на таком сидят?" — и положил обе ладони на вибрирующую поверхность. Осторожно, будто это была не стальная плита, а тонкое хрупкое стекло, Отто огладил поверхность, насколько хватило длины рук. Точно. Никакой это не стол. Это дверь. Отсечная дверь — копия одной из семнадцати дверей на базе Василия, на изучение которых он потратил несколько дней; тут такие любопытные запоры… Если "верх" двери слева, то замок должен быть здесь.
Он сделал два шага вправо. Водопод поднялся и пересел на другую тумбу, чтобы не мешать. Отто положил обе руки на то место, под которым был спрятан механизм замка. Здесь вибрация ощущалась сильнее — следствие пустоты в литой броне двери. В ней, в этой пустоте, и размещался замок. И ещё, здесь Отто услышал слабый, на самой границе чувств, звук марширующей колонны. Чёткий ритм тысяч сапог, одновременно опускающихся на пыльную грунтовую дорогу.
Под левой ладонью напряглось, сгорбилось что-то инородное, нарушающее плоскую геометрию столешницы. Он убрал руки и присмотрелся к этому месту. Так и есть, крохотное отверстие, миллиметра четыре в диаметре. Кто-то аккуратно подобрал под цвет металла дерево и забил его заподлицо с поверхностью. Только специалист может это увидеть. Если знает, куда смотреть. Отто, знал. И только что это знание продемонстрировал.
Он отвернулся от стола и присел на ближайшую тумбу.
— И что ты увидел, сын мой?
В голосе не было угрозы. Но и энтомолог, поймав необычную бабочку или жука, нисколько не тратится на пустые угрозы. Морилка, сушилка, иголка в брюхо… чтоб, значит, ровненько висел. Под табличкой с наименованием вида.
"Вот оно, — подумал Отто. — Вот они осколки мозаики: прикрученные к полу тумбы вместо стульев и кресел, боковые стенки у стола-двери… спрятаться некуда, когда те, с галереи, начнут стрелять из своих луков".
Он затравленно огляделся. Сердце сбилось с ритма и застучало всё сильней и сильней, будто включился насос подкачки топлива перед переходом на форсированный режим. Он был в западне. Выхода не было. Нет, есть. Напасть на Кселину и ею прикрыться. А Калима? Кроме того, как прикрыться, если не известно расположение лучников на галерее? А почему он решил, что там кто-то есть? А как же иначе? Человек десять, не меньше. Не вчера родился. И не позавчера, между прочим, тоже.
И как себя поведут Калим с Водоподом?
Нет. Нужно иначе. Прежде всего, успокоиться. Что это он так разнервничался? Прекратить истерику, расслабиться, что-то ответить, выиграть время и подумать…
— Знакомые двери, — Отто кивнул на стол.
— Почему ты решил, что это двери?
Отто чуть прикрыл глаза и сосредоточился.
Калима ему ведь объясняла. Религия… прогноз поведения… культ Матери… где-то здесь. Точно, вот: "…нетерпимость ко лжи", — нашёл Отто у себя в памяти. Он едва не попался! Привычка лгать была так сильна, что он едва не лишился жизни. Ему задали вопрос, неискренний ответ на который наказывался высшей мерой, и приговор был бы исполнен мгновенно. Неправильный ответ — условленный жест, и хотя бы одна из десятка стрел найдёт дорогу к его сердцу.
А второй раз, как предупреждал Василий, этот фокус с бессмертием не получится.
Он понял. Очевидное расположение этой женщины к нему вынудило её подсказать ключ к правильной оценке ситуации. Но на большее рассчитывать было нечего. Одна-единственная ошибка, и у неё рука не дрогнет. Всё, что несёт угрозу стабильности её миру и отказывается от подчинения дисциплине, обеспечивающей эту стабильность, должно быть уничтожено.
Без компромиссов!
Отто посмотрел на Калиму. Та едва-едва наклонила голову. Даже не наклонила, а так, повела сверху вниз, будто воротник давит, только чёлку и поправила.
— Я уже видел такие двери, матушка. Только открытые. Я знаю, как они устроены, где у них замок и как с ним справиться. За этой дверью могут быть ответы на некоторые мои вопросы. И я задумался: в какой форме попросить у вас разрешения открыть эту дверь.
— Это так важно? — улыбнулась Кселина.
— Думаю, да. С одной стороны, в случае вашего отказа, у вас не должно быть сомнений в том, что я этому отказу подчинюсь. С другой стороны, в случае вашего согласия, мне хочется, чтобы вами руководила любознательность, а не давление чужака и его влиятельных друзей, которых он, по милости Матери, сумел здесь найти.
Теперь он знал твёрдо: это и есть та самая дверь, которую просил открыть Василий. И он её откроет.
Или умрёт.
Василий… удивительное сочетание друга и врага. Отто не питал к нему ни злобы, ни ненависти. Скорее, признательность и уважение… Василий ни разу не солгал. Многое из того, что он говорил, непонятно и до сих пор, но многое проясняется, обретает смысл и значение.
Хотел стать богом? А что в этом плохого? Разве есть предел совершенству? Господь создал человека по образу и подобию Своему, стоит ли в таком случае удивляться попыткам людей достичь божественных высот? Достичь и даже превзойти их? И кто мешает ему, Отто, хотеть того же? "Блаженны алчущие… ибо они насытятся".
Отто почувствовал прикосновение к истине.
Всё, что с ним происходило до сих пор, предстало в каком-то новом свете. Он вдруг, на какое-то мгновение, почувствовал себя бабочкой, только-только выкарабкивающейся из кокона, ещё не сознающую перемен, но уже понимающую, что эти перемены наступили.
— Позволительно ли мне будет напомнить, матушка, — внезапно вступил в разговор Калим, — что Отто мой гость и друг. Дом Калима несёт полную ответственность за его слова и поступки. И если…
— Ратан, — неприязненно осадила его Кселина. — Я ни на минуту не забываю о том, что тебе опять неслыханно повезло, и ты теперь Стратег, неприкасаемый. Я помню, что Отто — твой гость. И мне он нравится не меньше, чем тебе. Но если его слова и поступки будут представлять опасность для миссии, возложенной на нас Матерью, то ни ваша дружба, ни мои личные симпатии к нему и его жене, меня не остановят!
В комнате повисло напряжённое молчание.
"ЧК, гестапо, — подумал Отто. — Фанатизм в служении народу "вообще" означает физическое уничтожение представителей этого народа "в частности". Вот они: родники-источники моря крови с островами концлагерей".
— Хотя, надо признать, — спустя минуту неохотно добавила Кселина, — твоя новая должность и звание накладывают определённые рамки, с которыми мне приходится считаться.
Ей никто не ответил.
На самом деле, решение Кселина уже приняла.
Нет, она не поверила Отто, что тот, в случае отказа, оставит своё намерение открыть дверь. Но провоцировать усобицы в высших структурах власти — тоже не лучший способ сохранения стабильности. Основные качества для компромисса чужак продемонстрировал: гибкость, понимание, готовность к диалогу и тонкий нюх на опасность. Ни при каких условиях не загонять его в угол. Тогда не прыгнет. И не укусит. В случае чего, с ним можно будет договориться.
— Ты полагаешь, что сможешь её открыть? — спросила она Отто.
— Вопрос лишь во времени, которое для этого потребуется. А оно, в свою очередь, зависит от ресурсов и знаний, которыми мы располагаем.
— И сколько это может занять времени?
— Два-три месяца.
"Очень хороший срок, — отметила про себя Кселина. — Всё складывается. Он будет при деле, чем-то занят. Не будет смущать умы рассказами об ужасах Земли. Не будет убийств и бесконечных скандалов со вспыльчивыми гвардейцами и задиристыми стражами Культа. А как придёт Интервенция, отправится вместе со своей очаровательной женой вниз, и пусть себе там, что хотят, то и открывают, с кем хотят — скандалят, кого угодно — убивают. Это уже будет не моя забота. Даже если эта парочка сумеет истребить всю диаспору, всегда можно будет начать сначала. Для этого мы все здесь и варимся…"