Кирилл тут же подсчитал, что если золотое зерно весит около сорока миллиграммов, а они смогут промыть за день только шесть мешков, то общий итог — не больше полуграмма — и как-то обиженно вскрикнул:
— Но ведь это крохи!
— А ты как думал? Пришёл и греби золото лопатой? Это ещё хорошо, неизвестно, что в других пробах будет.
И угадал: один мешок вообще оказался без драгоценной начинки.
Весь обратный путь Кирилл вздыхал:
— Человек надеется, а природа располагает, у неё свои законы.
Кузьмич не горевал:
— Плохо считаешь, изобретатель: со дна одной пятиметровой канавы можно намыть четыре грамма золота, а теперь представь всю площадь залежи — счёт пойдёт на килограммы. И это только с её поверхности. — Закончил озадаченно: — Конечно, здесь бульдозер потребуется и гидромонитор. А если залежь на глубину обеднеет — тогда вообще с ней связываться не стоит.
Сергей выслушал Кузьмича и распорядился продолжать опробование. Троица с заданием не подвела. Ознакомившись с полученными результатами, он решил исследовать россыпь на глубину, а для этого использовать полутораметровый коловорот. Его устанавливали на дне канав, крутили всеми мужскими силами. Ожидания подтвердились: на восточном фланге участка содержание золота явно возрастало с глубиной — получалось, что уехавшие старатели разрабатывали лишь корку золотоносной залежи. Чтоб убедиться в этом окончательно, требовалось проверить её западные фланги, где располагался шурф.
Вечером Сергей объявил, что следующие два дня будут выходными, а он останется за повара. Николай с карабином и Егор с ружьём и биноклем отправились на охоту — погранзона далеко, стреляй без опаски. Кирилл и Настя ушли подыскивать пляж. Охотники выследили и подстрелили косулю. Добычу разделали на месте, тушу притащили в лагерь уже поздно вечером. Вместе с Сергеем, подсвечивая фарами вездехода, её разрубили на небольшие куски, их сложили в алюминиевый бидон, его поставили в самое прохладное место — в ручей под водопадом. Спать легли, предвкушая, как утром полакомятся свежатинкой. Но Настя, как обычно, сварила гречневую кашу с тушёнкой. Егор понюхал и, вложив в интонацию всё презрение, какое у него было припасено для таких случаев, сказал всего одно слово:
— Садистка!
Николай уточнил:
— Ей пытальщиком работать, вполне справится.
Кирилл сгорал от стыда.
Настя оправдывалась:
— Мясо сырое, пахнет противно, я не могу его готовить, в Москве колбасой питалась.
Сергей горе-стряпуху не осудил, а просто послал за мясом и показал, как жарить шашлыки. Егор успокоился и сварил украинский борщ, не забыв при этом заправить его корочкой старого сала. Николай молча замесил тесто и испёк пирожки с печёнкой и луком. Кирилл порадовал киселём из ревеня, собранного практичным Кузьмичом. Насытившись, все занялись своим делом: Николай чистил и смазывал оружие, Кузьмич проверял двигатель, Сергей чертил геологический разрез золотоносной залежи.
Настя увела мужа на речку: стресс снимать. Они нашли лодку, попытались рыбачить, но не получилось. Солнце ласковое… Скинули одежду, на песочке погрелись, окунулись и опять на песочке раскинулись… И вдруг прямо на них выползла израненная, в коростах засохшей крови, страшная женщина, протянула руку с золотым перстнем на пальце. Настя инстинктивно отпрянула, но не испугалась… неторопливо оделась. Женщина пересохшими, потрескавшимися губами взмолилась о помощи. Кирилл помог подняться. Её привели в лагерь.
В это время Николай любовался блеском ружейного ствола. Неожиданно в дульном отверстии на фоне яркого неба привиделась Лена.
— Ты? — Николай инстинктивно взвёл курки.
— Коля! — Женщина упала на колени. — Не стреляй, всё расскажу.
— Вы знакомы? — удивилась Настя и, не вдаваясь в подробности, побежала за аптечкой. Врачевала с любовью, чувствовалось, что ей это нравится. Она тщательно протёрла тело потерпевшей влажными салфетками, промыла спиртом ссадины, выдавила кровь из рваной раны на бедре.
Николай метнулся к машине, вернулся с мумиё, убедившись, что рана не огнестрельная и чистая, наложил на неё тонкую плёнку природного лекарства и стал успокаивать:
— Вспомни, как Сергея Михайловича вылечили, это средство для открытых ран, для гнойных использовать нельзя: ещё хуже будет. Я как-то ладонь отвёрткой (хотел сказал заточкой, но удержался) проткнул, прибинтовал нашлёпки с двух сторон, и, как видишь, даже шрамов не осталось, и у тебя как на собаке заживёт.
— Ты собак не трожь, — незлобно предостерегла Настя, — я их уважаю, они мне в опытах помогают.
Николай закончил перевязку.
— А сейчас сбитнем напоим (Кириллу и Насте пояснил, что это вода, уваренная с мёдом и пряностями), шоколадом накормим, палатку поставим и спать уложим.
Сергей и Егор наблюдали за всем происходящим в полном недоумении: то ли с ней действительно что-то стряслось, то ли она опять лазутчица.
— Реально, Мата Хари, — наконец выдавил Кузьмич.
Зашло солнце, молодожёны ушли в свою палатку. Друзья-товарищи устроились в кузове вездехода, плотно закрыли дверь, тьму рассеивал синий свет ночника, каждый по-своему думал о странном появлении Лены. Сергею не давал покоя золотой перстень с нефритовым драконом: «Конечно, оригинал у Профессора, другим, в качестве условного знака, он выдавал копии: мне, артельщику-погорельцу… — вспомнились исхудалые пальцы Лены… — и ей? Значит, она с ним в одной команде!»
— Михалыч, — дотронулся до него Николай, — а ведь у Лены такой же перстень, какой вы надели перед входом в золотоприёмную кассу, и у Профессора похожий — значит, она и мы вместе с ним?
— С ним, с ним, — подтвердил Егор, — спи спокойно.
Лену не беспокоили сутки, она начала рассказывать сама.
— Артельщики жили в доме для рыбаков, они там россыпное золото в слитки переплавляли, я как бы счетоводом была и кассиром, добычу взвешивала, записи проверяла, металл сдавали первого числа, через месяц. И вот несколько дней назад приехала — дом сгорел, меня встретил бригадир с двумя вооружёнными старателями и сам с пистолетом, куда остальные подевались, не знаю. По пути попали в засаду, во время перестрелки я в придорожную канаву выкатилась, разглядела, что с нападавшими был Карачунов, его в бок ранило, согнутый убежал, его кореша и наши артельщики не шевелились, наверно, мёртвые были…
— Постой, красавица, постой, — пропел Кузьмич, — заливай, да в меру: мы своими глазами видели, руками трогали его могилу, помер он, а у тебя живой.
— Истинная правда, под памятником «кукла»! Не фартило ему здесь, кто-то сильно наезжал, слышала, в Амурскую область подался, оттуда щупальца протягивал, он здесь наводчиков оставил, поджидал, когда добыча созреет, тогда и отбирал. Бритый он теперь наголо, бородку стильную отпустил, не узнать.
Сергей пытался не пропустить ни жеста, ни слова, проникнуть в суть, но сосредоточиться мешал золотой перстень.
— А это откуда?
— Бригадир перед смертью передал, мол, у какого-то профессора такой же, ему выручку после сдачи слитков в кассу должны были привезти, но объяснить, где его найти, не успел, откинулся.
Николай не верил:
— Леночка, ведь ты сестра Карачунова, а говоришь, он тебя чуть не убил, небось потому и жива, что у него наводчицей была.
— Богом клянусь, — перекрестилась девушка, — всё правда, хотите, паспорт покажу. Не сестра я ему, думала, побуду с ним полгодика, прибарахлюсь и исчезну, да влипла, он угрозой заставил соблазнить Сергея, а он оказался круче, я ещё тогда подметила, что у него фамилия звучная — Крутов.
— Не шмогла, значит, — иронически пожалел Кузьмич. — Привлёк тебя, чтобы следить за ним и сразу сообщить, если клад найдёт. Но оказался — душегуб, использовал по мере надобности, пока не надоела, бросил, но ты, девка, не промах, к бригадиру пристроилась.
Лена в отчаянии схватила Настю:
— Они не верят! Я думала, вы туристы, а здесь Сергей со своими.
— Мир тесен, — философски напомнил Кузьмич, — особенно для тех, кто повязан золотом. — Сощурился. — А теперь, Леночка, для полной ясности предъяви документы.
Девушка вынесла из палатки куртку, вспорола зашитый для надёжности внутренний карман, вынула паспорт, из него выпала карточка Сбербанка. Николай поднял её и вернул владелице, зачитал анкетные данные:
— Зацепина Елена Владимировна. — И, удивившись, покачал головой: — Действительно, у покойного фамилия другая.
— Не у покойного, — поправила Лена, — а у сбежавшего бандита.
Сергей отозвал Настю:
— Ну как?
— Похоже на правду, но что-то недоговаривает.
Подошёл Кирилл, напомнил, что девица умолчала о слитках, и посоветовал жене применить свои способности.
— Хорошо, — согласилась Настя, — завтра под гипнозом узнаю, куда они девались, сегодня пусть отдыхает.
На время сеанса Настю и Лену как бы невзначай оставили одних, вернулись, когда Лена, прикрыв веки, тихо отвечала на вопросы. Она подтвердила, что не была наводчицей у Карачуна, рассказала, что полукилограммовые слитки везли в фанерном чемоданчике с ячейками, их было девять по три в ряд и один отдельно. Девушка неожиданно замолчала, её корёжило, она сжимала и разжимала зубы, наконец выдавила, что, лёжа в канаве, услышала стон бригадира, подползла, тот отстегнул от руки цепочку, прикреплённую к чемоданчику, передал перстень и умер. Лена вскрикнула:
— Я не знаю, кто такой профессор! Я потеряла слитки, два дня пыталась найти, но не смогла. Карачун меня выследит и убьёт!
— Опять не шмогла, — передразнил Кузьмич, — зачем она нам, только Карачуна приманивать.
Настя ласковым голосом успокоила девушку и попросила заснуть, да так, чтобы приснились самые лучшие сны.
Сергей разъяснил Насте и Кириллу Ленкину исповедь:
— Профессор — фигура в краевом центре значимая, хотя и неприметная, он наш давний знакомец, ему многие проблемы по силам, а вот слитки найти, и, главное, быстро — это уже задача для экстрасенса, буди бедолагу, сделай из неё ищейку.