— Помогут, помогут, — согласился за них Егор, — целиком хапнуть совесть не позволит.
Туристы посчитали за лучшее не обратить внимание на грубую реплику и промолчать. Кирилл потрогал слитки и подумал: «Для одних — это символ власти, для других — средство обеспечения научно-технического прогресса».
Настя представила, как она откроет медицинский центр.
Николай предостерёг, что лесник Ленку видел и обязательно Карачуну сообщит, где она прячется, а ещё напомнил, что тот и на него зло точит. А Насте — будто это и надо — обрадовалась: мол, хорошо, не придётся за ним гоняться. Сергей её поддержал, но всё же, не желая тратить время попусту, решил продолжить изучение россыпи, пояснив, что, по его гипотезе — содержание в ней золота должно увеличиваться с глубиной, а мощность — возрастать. Настя согласилась, что в таком случае прерывать работы просто глупо, ведь если проектировать фирму, то крупную, и предложила разделиться на две группы: одна, мужская, пойдёт на канавы, охранять её будет Кирилл, вооружённый аппаратом, другая — женская, тоже с аппаратом, останется в лагере.
Однако после распределения ролей в предстоящей игре Сергей без ведома туристов всё же поручил Николаю охранять женщин ещё и дополнительно: скрытно и ненавязчиво. Тот пошутил, что у него при всём желании по-другому не получится.
Мужчины работали в напряжении, ежеминутно ожидая нападения банды, особенно переживали за женщин, а у них всё складывалось как нельзя лучше: Настя передавала своё спокойствие Лене, а та учила, как для сохранения мяса готовить из него тушёнку и сушёную строганину. Николай перемещался от одной засады к другой, невидимый и неслышимый.
Через несколько дней нервы у старателей не выдержали, они остались в лагере и больше его не покидали. Николай для лучшего обзора устроил наблюдательный пункт на крыше КамАЗа, Егор ухаживал за машиной, женщины и Кирилл занимались хозяйством, Сергей чертил разрезы россыпи.
Николай первым заприметил бандитов, предупредив об их приближении негромким свистом, он распластался и, наведя карабин, замер.
— Без паники, — предостерегла Настя, — оставайтесь на своих метах, я успокою их одна. — И подала условный знак, чтобы включили глушилки.
Бандиты шли в затылок друг другу, но, увидев, что туристы не представляют опасности, рассыпались: двое с карабинами начали обходить лагерь, двое с автоматами остались в центре, за их спинами, держась за бок, появлялся и исчезал Карачун в бейсболке, прикрывавшей прекрасную мишень — лысину.
У Лены то ли не выдержали нервы, то ли решила заточить внимание на себя, но она вдруг поднялась во весь рост и двинулась в сторону нападавших, Карачун тут же выскочил вперёд и крикнул:
— Мы за Ленкой, других не тронем! — Но, увидев Сергея и Егора, осёкся, направив в их сторону пистолет, с перекошенным от страха лицом попятился. Настя нажала на кнопку «пуск», но бандит уже находился в зоне слабого воздействия аппарата.
Движения наступавших замедлились, с каким-то невероятным усилием они передёрнули затворы. Николай кошкой соскользнул с крыши кузова и принялся их разоружать, складывая стволы на стол. Лена трогала застывшие лица бандитов и удивлялась: как восковые, таких в каком-то заграничном музее выставляют, по телевизору показывали… Неожиданно забеспокоилась:
— Они не помрут?
Настя пренебрежительно отмахнулась:
— Оклемаются, им надо отлежаться, постелите кошму.
Николай этим заниматься побрезговал, взял автомат и потянулся за Настиным аппаратом.
— Догоню падлу и накажу!
— Ты — рабочий. — Она небрежно отвела его руку. — Вот и выполняй, что прикажут, а в чужие дела не суйся.
— Ошибаетесь, мадам, — разозлился Коля, сказал ехидно: — У меня по натуре другая обязанность.
— Не говори ерунды, — скривилась Настя.
— Тогда смотри. — Он рывком снял рубаху — во всю грудь обнажился палач в капюшоне: весь фиолетовый, только в прорезях красным горели глаза.
Настя в обморок не упала, тату ей понравилось, разрешила, только посоветовала привести бандита живым.
Карачун далеко не ушёл, в болото попал, долго прыгал с кочки на кочку, пока не допрыгался — провалился в промоину… но выкарабкался, попытался зарыться под корни берёзы, да не успел полностью, увидел преследователя — заверещал от бессилия, навёл пистолет, выстрелил, да мимо: по-видимому, он всё же потерял координацию. Дальше — игра в жмурки: только бандит поднимет ствол и прицелится, а его палач уже вне видимости. Так и стрелял в пустоту, пока патроны не кончились, тогда взял Коля Карачуна за шиворот, скрутил жгутом вокруг шеи и выдернул из норы, удерживая в подвешенном состоянии, неторопливо нашарил у него запасную обойму, зарядил пистолет и засунул к себе за пояс, затем, не опасаясь сопротивления, больно ткнул автоматом в спину.
— Иди, куда укажу.
В лагере идиллия: к бандитам не только здоровье вернулось, но и появилось желание сделать что-нибудь полезное — двое бревно пилят, двое, соревнуясь, чурбаки на ровные поленья колют. Настя подождала, когда Николай и Карачун подойдут поближе, и посадила дровосеков в кружок, раздала им карты и объявила:
— Вы теперь мастера спорта по игре в дурака с погонами. — Показала на Карачуна: — А он — арбитр, судья международного класса, будет следить, чтобы не жульничали.
У Егора от хохота даже пуговицы на рубашке затрещали. Настя шикнула, чтобы не отвлекал, а то гипноз перестанет действовать.
Лена смотрела на Карачуна без ненависти, а скорее сочувствуя, с ужасом представляя, что с ней сделают туристы, если она им не понравится. С укором глянула на Сергея и ушла в свою палатку. Он с недоумением переглянулся с Кузьмичом:
— Не пойму её: то говорила, что Карачун ей угрожал, то кричала, что убьёт, а когда на нас напал, чуть в объятия не бросилась, когда наконец поймали, так не только неприязнь не выказала, более того — жалела.
— Слова для того и нужны, — вздохнул Кузьмич, — чтобы мысли скрывать, вспомни — она заговорила о слитках только под гипнозом.
Игроков, будущих чемпионов, на ночь накормили, положили рядком на брезент и ещё одним укрыли от холода. За ужином все, но без Лены, решили, что оружие сдавать в полицию только лишняя морока, а если там окажутся люди Карачуна, то их, москвичей, обязательно за решётку упрячут — в общем, пришли к выводу, что молчание — золото, а банду лучше всего отвезти на трассу. Исполнить задуманное поручили Егору и Николаю.
Утром картёжников накормили, а Настя внушила, что их повезут на соревнования, а на любой вопрос, чтобы отвечали чётко и внятно: дурдом, тренировка перед чемпионатом мира по игре в дурака с погонами, и больше ни слова, но, если ещё что-нибудь скажут, то их замучают кошмарные сны, словно раскалённым паяльником пытают.
Егор, прежде чем сесть за руль, попросил Сергея оружие не уничтожать, а запереть в ящике для инструментов. Николай взял с собой только бинокль; будущих чемпионов затолкали в кузов и раздали карты, мол, не теряйте времени, тренируйтесь. Их высадили в хорошо просматриваемом месте: справа обрыв, слева сопка, поросшая лесом. Николай влез на сосну, пристроился поудобнее и приготовился наблюдать. Егор Кузьмич приподнял шляпу и попрощался с бандитами:
— Ну что, неуважаемые, надеюсь больше не встретимся.
Те, уже занятые игрой, не ответили. Убедившись, что всё происходит в соответствии с Настиной установкой, он залез в машину и поехал в посёлок за цементом для оборудования тайника, в котором надумал хранить изъятое оружие: кто знает, как жизнь сложится, может, и пригодится. Когда вернулся, игроков уже не было. Из леса вышел Николай, едва сдерживая смех, он поднял раскрытую ладонь.
— Потом, потом всем расскажу, с подробностями, потерпи.
Лена слушать не захотела, ушла в свою палатку. Николай рассказывал в лицах, стараясь передать интонацию и мимику.
— Ждал я недолго. Недалеко от спортсменов остановился «форд», из него выпрыгнул пёс, наверно, по малой нужде — а столбика нет! Подбежал к лысому (тот стоял, чтобы у соревнующихся карты лучше видеть), задрал лапу и начал облегчаться, да не тут-то было, — арбитр испугался, закричал, а собаки трусливых не любят и даже злят, потому что они пахнут противно. Пёс взъярился, взахлёб залаял, кидаться начал… Карачун замер, ноги широко расставил, я подумал: он так сделал, чтобы собаку не раздражать… Хозяева еле своего любимца оттащили, уехали, но судья позы не поменял! Я оставался в недоумении, пока не увидел, что игроки к нему тянутся, принюхиваются и при этом кривятся — вот тогда до меня наконец дошло, что арбитр от страха обделался. Его раздели, кое-как травой обтёрли и напялили вместо штанов рубашку, пуговицами спереди. А он даже не поблагодарил, не извинился за вынужденный перерыв, сделал строгое лицо и скомандовал, чтобы тренировку продолжили.
Я наблюдал дальше: на холме появилась «шкода», рядом с игроками она замедлила скорость, и я успел разглядеть в ней… — лесника, наверно, он всё ещё надеялся где-нибудь встретить бандитов, но когда увидел, что они заняты чем-то непотребным, проехал мимо. Лесник остановился в полукилометре, но из машины не вышел, а когда рядом с картёжниками затормозил полицейский УАЗ, сразу слинял. Стражи порядка попытались вежливо объяснить игрокам, что они немного перегораживают проезжую часть, но те их оттолкнули, тогда полицейские попробовали усадить в свою машину наиболее спокойного мужика в рубашке вместо штанов, но шофёр заупрямился, по жестам я понял, что он не хочет пачкать машину, показывая, что от этого чмо дерьмом несёт. В общем, вскоре прибыла медицинская помощь, люди в белых халатах ловко скрутили странных ребят, до меня донеслись крики:
— Игра в дурака! Чемпионат мира!.. — Но санитары профессиональными ударами не позволили доорать заученные слова и, пояснив полицейским, что отвезут в специальный дом для дураков, погрузили в свою машину. Сердобольный медбрат собрал карты и, не оглядываясь, сел рядом с шофёром и укатил. Тут подъехал Егор Кузьмич.
Николай закончил рассказ, слушатели с облегчением переглянулись: мол, как задумывалось, так и получилось. Он выждал ещё немного и стал убеждать Сергея свернуть лагерь и заняться реализацией слитков, но тот был непреклонен: