КС[18].
Но с авиацией у наших после недоброй памяти немецких ударов по аэродромам первых дней войны было не так чтобы очень.
Собственно говоря, Степанов сильно подозревал, что, получи командование точные разведданные, уж несколько эскадрилий наверняка бы отыскало, вот только откуда им взяться-то, разведданным этим? Еще и таким, которым бы однозначно ПОВЕРИЛИ? Да и превосходство в воздухе у фрицев практически абсолютное, так что вовсе не факт, что летунам позволили бы безнаказанно отработать по наземным целям. Когда в воздухе постоянно висят вражеские истребители, у штурмовиков и бомберов практически не остается шансов. Ни те ни другие просто не предназначены для стычки с «Мессерами», Васька не даст соврать. Полноценным истребительным прикрытием наши озаботятся позже, году к сорок второму – сорок третьему, когда появится достаточное количество и новых самолетов, и подготовленных пилотов, что приведет к существенному снижению эффективности фашистской авиации, а пока? Пока, как говорится, имеем то, что имеем…
Да и не хватит, если так подумать, этих самых «нескольких эскадрилий» на эдакую махину войск, никак не хватит, разве что пощипать немного, чтобы жизнь оккупантская вовсе уж медом не казалась. Тем более что на этой войне едва ли не самой важной целью советских бомбардировщиков оставались мосты через крупные реки. Мосты, которых, где по собственной халатности или нерасторопности, где благодаря молниеносным действиям фашистских диверсантов, уцелело слишком много.
И потому логично предположить, что основная часть уцелевшей штурмовой и бомбардировочной авиации сейчас работала именно в этом направлении, ведь парочка удачных попаданий – и огромные массы войск на несколько часов или суток застревают на западном берегу. Что, собственно говоря, вчера отлично доказали уничтожившие переправы через Березину космодесантники…
Но, как бы то ни было, подобная скученность войск оказалась серьезной проблемой, поскольку шоссе, хочешь не хочешь, а пересекать придется. Для спецназовцев с их переведенными в режим маскировки бронекомплектами это просто, а вот для остальных – совсем даже наоборот. Недавно Леха с Борисовым всего-то вдвоем ухитрились на полупустой дороге спалиться по полной программе, едва отбившись от немецких байкеров (правда, разжившись при этом кое-каким жизненно необходимым хабаром), а тут сразу пятеро! Нет, оно понятно, конечно, что фрицы вовсе не прут бампер в бампер, словно легковушки в привычной Степанову городской пробке в час пик, но тем не менее.
– Слышь, Леша, – горячо зашептал в ухо Борисов. – Ты гляди, сколько тут этих сволочей скопилось! Точно никак нельзя нашим радировать, чтобы хоть пару бомбардировщиков прислали, а? Накрыть бы гадов на марше, ни один бы не ушел!
– Нельзя, Вась, нет у нас такой возможности. Ни частот нужных не знаем, ни позывных. Я ведь тоже об этом в первую очередь подумал, даже с Бергом переговорил. Никак. Вот радиосвязь фрицу подавить, помехами забивая – это, как выяснилось, без проблем, правда, не шибко далеко, только до пяти кэмэ. А с нашими связаться не выйдет. Самому жаль. Да и как ты себе подобный разговор представляешь? «Здравия желаю, товарищ условный «Ясень», вы нас не знаете, но мы очень сильно хотим вам помочь фашистов бить. Так что присылайте срочно все имеющиеся бомберы в такой-то квадрат, да поскорее, а то фрицы разбредутся», так, что ли? В лучшем случае просто слушать не станут, послав на три русские буквы, а в худшем так и вовсе решат, что немцы провоцируют. Тем более они и на самом деле все частоты РККА пасут, при первой же возможности ведя свою радиоигру. Согласен?
– Да согласен, конечно, разве ж сам не понимаю? Обидно просто.
– А уж мне-то как обидно… Все, отдавай гляделку, батарейка сядет, – буркнул Степанов, забирая у летуна бинокль. Удивительный наблюдательный прибор Василий, как и в прошлый раз, отдал с явной неохотой, уж больно тот ему нравился.
Товарищи лежали в зарослях метрах в ста от шоссе. Подбираться ближе было опасно – да и незачем, собственно. Все необходимое можно и отсюда рассмотреть, а сдуру наткнуться на какого-нибудь отбежавшего по нужде в кустики фрица из проходящей колонны было бы глупо: учитывая невысокий темп движения, гитлеровцы порой съезжали на обочину, будучи уверенными, что в любом случае успеют нагнать своих. Иногда вдоль дороги проносились мотоциклы делегатов связи и, куда реже, легковые автомобили, нужно полагать, везущие командиров среднего звена.
– Насмотрелся? Тогда возвращаемся. Двигай за мной, только тихо, как учил. Судя по карте, в полукилометре отсюда дорога спрямляется, там и переберемся на ту сторону. И так больше часа почем зря потеряли.
При этом десантник подумал, что потраченное на наблюдение время прошло не столь уж и зря: расположившиеся в лесу вдоль обочины спецназовцы автоматически фиксировали проходящую технику встроенными в боевые шлемы видеокамерами. Глядишь, и пригодится информация. Особенно учитывая, что в кадр попадали и торчащие из танковых люков или едущие в открытых бронетранспортерах фрицы: как объяснил Локтев, в программную прошивку чипов заложена и система автоматического запоминания и распознавания лиц. Чем это реально может помочь в будущем, Степанов пока не придумал, но на всякий случай взял на заметку. Заодно позавидовав тому, какие у потомков продвинутые видеорегистраторы. Эх, ему б такой три года назад! Глядишь, и не пришлось бы нервы тратить, после пустяковой аварии доказывая в полиции, что в момент ДТП за рулем подрезавшего автомобиля находился вовсе не тот, кто представился водителем, а его нетрезвый кореш, успевший перебраться на пассажирское сиденье…
– Насмотрелся, – тяжело вздохнул пилот, отрывая десантника от неактуальных воспоминаний. – Ладно, пошли, ребята, поди, заждались…
Шоссе, вопреки ожиданиям, преодолели легко. Дождавшись, пока на просматриваемой на добрых метров триста дороге, измочаленной гусеницами и колесами прошедшей техники, никого не будет, двумя группами перебрались на противоположную сторону. Вовремя, как выяснилось, перебрались: отряд едва успел скрыться в зарослях опушки, как по грунтовке, поднимая шлейф мелкой серой пыли, торопливо протарахтел мотоцикл. Ты смотри, какие фрицы непуганые, даже обидно! А если б кто из кустов пальнул? Сугубо теоретически, понятно, но уж как хотелось, аж палец на спуске судорогой свело!
До середины дня их никто не беспокоил. С парой недолгих привалов протопав больше десяти километров, вышли ко второй дороге, также используемой наступающей дивизией в качестве «Панцерштрассе». Дальше, еще километрах примерно в семи, начиналась заболоченная местность, куда они и стремились. Если и дальше все пойдет, как запланировано, завтра точно выйдут к своим, окончательно оставив за спиной полосу немецкого наступления. Если, конечно, фашисты в очередной раз фронт не обрушат…
На востоке по-прежнему грохотала канонада, судя по интенсивности которой, начавшиеся на рассвете бои не прекращались буквально ни на час. Несмотря на то, что каждый гулкий удар, вполне вероятно, означал окончание чьей-то жизни, последнее не могло не радовать: если за целый день противнику так и не удалось с ходу прорвать оборону, значит, наши успели подготовиться! И сейчас, пока фрицы завязли на первой линии, продолжают выстраивать вторую и третью!
Пока высланная вперед разведка занималась наблюдением с привязкой к местности, остальные отдыхали. Особист, использующий любую возможность побольше узнать о будущих событиях, снова отсел в сторонку и, поручив пленного летуну, углубился в изучение исторической энциклопедии. По Лехиным прикидкам к этому времени он уже должен был дочитать как минимум до начала сорок четвертого, что косвенно подтверждалось выражением его лица, с каждой прочитанной электронной страницей все более и более расслаблявшегося. Оно и понятно: всегда приятно узнать, как наши ихним наконец-то напхали! Интересно, выяснил уже, когда Советская Армия до бывшей границы дошла? И почему армия теперь называется Советской, а не Красной?
Зато скорбное выражение Васькиного фэйса однозначно утверждало, что с решением Батищева он, мягко говоря, не согласен, поскольку самому аж до невозможности интересно, как оно там дальше будет. Но спорить сержант, понятное дело, не смел. И даже на пленном срываться не стал – Степанов, на всякий пожарный, контролировал ситуацию боковым зрением, будучи готовым вмешаться, коль понадобится. Не понадобилось: освободив абверовцу руки, Борисов сунул тому нераспечатанный ИРП, буркнул «битте, хер майор, жрите» и уселся в паре метров, уложив на колени автомат и звучно лязгнув выведенной из предохранительного паза затворной рамой.
Криво усмехнувшись – ну, не обижаться же на этого русского варвара, в самом-то деле? – Ланге вежливо поблагодарил и занялся пайком. Как пользоваться этим удивительным предметом, произведенным в немыслимо далеком будущем, он уже знал, но сейчас впервые проделывал все необходимые манипуляции самостоятельно. И это было весьма познавательно. Ощущать собственными руками, порядком затекпшими от надоевших пут, высокотехнологичные материалы было… ну, волнительно, что ли?
Устроившись поудобнее – не привыкшие к нагрузкам мышцы ног неприятно ныли – и неторопливо поглощая пищу, абверовец вяло размышлял о превратностях судьбы. Разве мог он еще буквально сутки назад даже просто помыслить о том, в какой ситуации окажется сегодня?! Поистине невероятная информация в самом прямом смысле перевернула его мировоззрение. Искоса наблюдая за обедавшими kosmodesantnikami, Рудольф неожиданно поймал себя на совершенно чудовищной, поистине еретической мысли: а что, если фюрер ошибается? Если будущее вовсе не за арийской расой?! И не за объединенной в едином стремлении уничтожить восточных дикарей Европой, как вещает доктор Геббельс?! А как раз за теми, кто говорит на русском?!
Ведь не случайно же пришельцы из нереального далека общаются между собой именно на этом языке? А в том, что их родной язык именно русский, майор Ланге уже давно убедился. И дело было отнюдь не только в том, на каком наречии гости из будущего общались между собой или отдавал приказы их командир. Рудольф был профессионалом, и успел кое-что заметить. Всего лишь надписи. Надписи на экране приснопамятного «мини-телевизора» и на приборах бойцов в непробиваемой броне, словно по волшебству способной становиться практически полностью невидимой.