Все, абсолютно ВСЕ они были исключительно НА РУССКОМ!
И значит, что? Значит, будущее именно за ними! Само непостижимое Время выбрало именно эту расу, что бы там ни рассказывал, брызжа слюной и пуча глаза, бывший ефрейтор Рейхсвера. Будущее – за ними. Собственно, они и есть будущее.
Что же до него самого, теперь уже, нужно полагать, бывшего майора Абвера Рудольфа Ланге? Очень на то похоже, что он сделал верный выбор. И теперь главное – уцелеть. И оказаться полезным. Вот только посланная следом зондеркоманда не дает покоя. Для людей Гейдриха он – однозначный предатель Рейха. И не просто предатель, но и активный пособник, на руках которого после бомбардировки переправы кровь сотен разорванных в клочья германскими бомбами соотечественников. Отсюда вопрос: если эсэсовцы их найдут, станут ли русские его защищать? Или бросят, словно приманку, надеясь задержать преследователей? Последняя мысль окончательно испортила настроение, и даже столь понравившийся Рудольфу ароматный кофе в одноразовом саморазогревающемся чудо-стаканчике уже не радовал…
Повернув голову, абверовец вздрогнул, внезапно встретившись взглядом с незаметно подошедшим Степановым. Прислонившийся к стволу сосны русский, чему-то улыбаясь, в упор разглядывал сидящего пленного.
– Вась, ступай, перекуси, а я пока фрица покараулю. Да иди, иди, никуда он не денется, не переживай. Некуда ему бежать.
– Точно? – обрадовался летчик, с готовностью поднимаясь на ноги. Роль конвоира и на самом деле была ему не по душе. Нет, оно понятно, что ценный пленный, но все равно противно. Он боевой пилот, его дело – фрицев в небе бить, а тут приходится всяких гадов сторожить.
– Точно, – ухмыльнулся Леха. – Он ведь умный мальчик и отлично понимает, что обратной дороги у него нет. Если не мы, так свои пристрелят. Но перед этим еще и пытать станут. Причем больно. Верно говорю, хер майор? Ведь ты меня понимаешь, а?
– Я немноко поньял, что ви сказайт, – как можно спокойнее кивнул Ланге, хоть волнение всё равно прорывалось в том, как он коверкал русские слова и срывался на родной язык. – Бешайт в лес – nein, ньет смысл. Пльохо. Tod… смьерть. К сфоим – тоше nein. Ich bin ein Verräter… претатель. Менья ест Schießen… расстрел. Waffen-SS – очшен пльохо. К ним нельзья. Тоше смьерть. Йа?
– Я, я, натюрлих, – десантник занял освобожденное Борисовым место напротив пленного, с наслаждением вытянув гудящие ноги. Вроде и не слишком много за сегодня прошли, а подустал. Наверное, последствия ранений, о которых он, спасибо будущанской аптечке, практически уже и не вспоминал. – Ты смотри, как бойко залопотал! Еще немного подучиться, и на нормального человека похож станешь. В первом приближении. Хочешь, угадаю, о чем ты думаешь, фриц?
– Was? – нахмурился Рудольф, с трудом улавливая смысл чужих слов. Большую часть сказанного он не понял, кое-как разобрав лишь смысл последней фразы – судя по всему, русский предлагал угадать, о чем он думает.
– Йа, я поньял. Хочу, – последнее слово он произнес почти без чудовищного, с Лехиной точки зрения, акцента. При этом подумав про себя, что если удастся уцелеть, нужно будет плотно заняться изучением языка. А как иначе? Не по-немецки же говорить с теми, кому принадлежит будущее, частью которого он собирается стать?
– А думаешь ты о том, станем ли мы тебя защищать и спасать, если нас эсэсманы всерьез зажмут. Или бросим, отвлекая их внимание. Угадал?
Кое-как переведя – точнее, уловив общий смысл сказанного, – Ланге с трудом скрыл дрожь. Неужели этот странный русский умеет читать мысли?! Или – что, пожалуй, еще хуже – у иновременных пришельцев имеется некий прибор, способный это делать?! Учитывая прошлые обстоятельства, подобное вполне может оказаться правдой. Просто пока они еще не показывали его возможностей. А сейчас решили испытать на нем…
Рудольф мгновенно похолодел.
Ну, разумеется! Ведь все так просто, поскольку самое верное решение всегда лежит на поверхности! Они хотят проверить его лояльность! Потому он и отослал подальше своего товарища – видимо, пришельцы из будущего все-таки не слишком доверяют людям из этого времени, хоть последние и говорят на одном с ними языке. И это очень, очень важно! Значит, его умозаключения верны, никакого отношения к большевикам они не имеют, просто временные союзники! Теперь самое главное вспомнить, когда именно к нему подошел Stepanov – вряд ли чудо-прибор способен читать мысли на большом расстоянии.
Ланге повторно покрылся липким холодным потом.
Scheiße, какой же он идиот! Все, о чем он только что подумал, теперь наверняка известно русскому! И с этого момента они знают про все его догадки! Так, стоп, нужно сосредоточиться и успокоиться. Вроде бы он не произнес… в смысле, не произнес МЫСЛЕННО ничего лишнего; ничего, что может навредить его дальнейшей судьбе. Да, он догадался, что люди из будущего и русский контрразведчик с пилотом – просто случайные союзники. Которых они наверняка отыгрывают втемную, не посвящая во все подробности своей операции. Что еще? На экране высокотехнологичного Fernsehempfänger[19] он видел дореволюционный триколор над главной площадью большевицкой столицы, невероятным образом уживающийся с красными звездами на броне участвующих в параде боевых машин. И что с того? Все это никоим образом не говорит о его нелояльности! Нет, понятно, что чужой секрет, но он и так слишком многое узнал за эти дни. И если его до сих пор не ликвидировали, значит, их все устраивает. Вот и пусть знают. Теперь ему нечего скрывать. Ну… почти нечего…
Можно только догадываться, каких немыслимых усилий стоило майору Рудольфу Ланге ОБОРВАТЬ практически сформировавшуюся мысль! Как неожиданно выяснилось, крайне сложно скрывать собственные размышления – раньше он просто не сталкивался с подобными проблемами.
– Судя по выражению твоего посконно-арийского лица, угадал, – удовлетворенно кивнул Степанов, после приема пищи и долгожданного отдыха пребывавший в умиротворенном настроении. – Ладно, хер майор, не бойся, не бросим. Поскольку нерационально и экономически невыгодно. Уж больно жрешь много, сперва нужно будет пропитание отработать, сам должен понимать.
О том, какие страсти сейчас бушуют в душе пленного, Леха, к счастью, даже не догадывался. Поскольку, узнав про «Прибор для чтения мыслей», десантник просто не смог бы сдержаться, припомнив и миелофон, и незабвенную Алису Селезневу, поскольку этот старый советский телефильм он смотрел не один раз. По крайней мере, уж запомнившуюся крылатую фразу «А хочешь «Жигули»? Представляешь, такой маленький, а уже «Жигули»?» он бы точно озвучил, хоть никто в этом времени ее бы и не понял, даже Ирка.
– Леш, – на плечо внезапно легла узкая ладошка Савушкиной.
Десантник вздрогнул: блин, ну вот бывает же! Только о ней подумал, а девчонка уж тут как тут!
– Ну чего ты к этому немчику докопался, а?
Алексей криво ухмыльнулся:
– Ириш, да не докапывался я! Просто дал Ваське поесть нормально, вот и все. А фриц? Ну, не сидеть же молча, чесслово? Хочешь, сама с ним поговори, он по-нашему немного понимает. С пятого на десятое, но тем не менее.
– Вот еще! – фыркнула девушка, изменившись в лице и рефлекторно коснувшись пальцами едва заживших губ. Помедлив пару секунд, все же пояснила:
– Знаешь, Лешенька, не тянет как-то. Наобщалась уже с ними, похоже, на всю оставшуюся жизнь. И больше не хочу, до сих пор все тело болит. Кстати, гарнитуру включи, Локтев просит… в смысле, приказывает.
– Слушаюсь, мэм! – Алексей шутливо кинул руку к непокрытой голове, по-английски отдавая честь двумя пальцами. Или так поляки с амерами делают?
– Ох, Степанов, и как ты только срочную-то отслужил? – Практикантка то ли всерьез, то ли в шутку тяжело вздохнула. – С трудом представляю, как тебя в армии терпели.
– Так нормально терпели, – не остался в долгу десантник. – Я ж тогда образцовым бойцом был, так сказать, отличник боевой и политической. А вот как с тобой встретился, так и все, покатился по наклонной. Сначала цельного генерала завалил, теперь вон вовсе с гитлеровцами общаюсь. Спорить станешь?
– Не стану, к ребятам пойду. А ты болтун, Лешенька! Но за это я тебя и люблю!
– На том и стоим… так, погоди, это ты чего сейчас сказала?! – откровенно опешил Степанов.
– Что к ребятам пойду.
– А после?
Хихикнув, Савушкина шутливо пихнула его в бок носком видавшего лучшие виды горного ботинка:
– Ни-че-го. Послышалось тебе. Эта, как ее, слуховая галлюцинация…
Пока пребывавший в спутанных чувствах – это девчонка сейчас что, в любви ему, что ли, призналась?! – десантник решал, что ответить, Ирка, незаметно показав ему язык, торопливо умотала в сторону спецназовцев, что-то обсуждавших с летуном.
Степанов растерянно взглянул на абверовца, на всякий случай пожавшего плечами:
– Красивая фрейлейн, надеюсь, вскоре станет вашей законной супругой. Разумеется, не в этом времени, а там, в далеком и наверняка прекрасном будущем. У такой пары должны родиться замечательные дети. Настоящие представители белой расы.
На этот раз Ланге намеренно говорил на родном языке, помня, что вставленный в ухо русского крохотный прибор способен выполнять функции автоматического переводчика. Жаль, что подобного чуда техники не предоставили и ему – тогда не пришлось бы коверкать слова, общаясь с собеседником, словно какой-то необразованный дикарь.
Выслушав перевод, десантник молча поднялся на ноги и навис над пленным:
– А вот это, хер майор, извини, не твое дело. Сам как-нибудь разберусь. Если хочешь выслужиться – так это не ко мне, перед Батищевым вон бисер мечи. Кофе допил?
Не дожидаясь ответа, Леха забрал у абверовца пустой стаканчик и многозначительно потряс ремнем:
– Руки давай, битте, закончилась анархия с прочими общечеловеческими ценностями…
Глава 6
– «Второй» – «Первому»! – сообщил наушник голосом младшего лейтенанта Прохорова.