– Кого? А, понял, это вы так фашистов зовете. Да, всех.
– Вот и хорошо. Слушай, младшой, раненая у меня, перевязать нужно. Индпакет есть? И своим скажи, сейчас еще двое прибегут, в такой же одежке, вон оттуда примерно. Пусть не стреляют.
– Понял, сейчас, – младлей жестом подозвал Порошина:
– Витька, все слышал? Дуй на ту сторону, встречай наших. Только тихо. Остальные пусть немцев законтролят и оружие с боеприпасами соберут, пригодится. Давай, мухой.
Андрей спустился в овраг и вытащил из кармана перевязочный пакет. Надорвав герметичную упаковку, обратился к особисту:
– Тарщ лейтенант, поможете? Прежде чем повязку накладывать, нужно бы рану осмотреть.
– Помогу, – Батищев аккуратно уложил Ирину на землю, склонившись над так и не пришедшей в сознание девушкой. Осторожно ощупал пробитое пулей плечо… и внезапно понял, что просто не знает, что делать дальше. Была б это обычная гимнастерка – понятно: поддеть рукав лезвием ножа, разрезать и туго перевязать, убедившись, что не задета кость. Вот только на одном из привалов Леха по секрету показал, что ткань иновременного комбинезона ножу не шибко-то и поддается. Да и жалко такую ценную вещь портить, когда до столицы доберутся, поди, сдать придется, для дальнейшего изучения, так сказать. Значит, хошь не хошь, нужно расстегнуть.
Припомнив короткий инструктаж, Иван Михайлович, стараясь как можно меньше тревожить раненую, снял с нее разгрузку-бронежилет и коснулся магнитной полоски на груди, проведя пальцем вниз, в аккурат между девичьих грудей. Стыдно, понятно, но что поделать? Помощь-то оказать нужно, вон сколько крови натекло, даже рукав потемнел, хоть и говорили, что ткань вроде как водонепроницаемая. Верх комбеза послушно распался надвое. При помощи диверсанта освобождая пробитую пулей руку, Батищев встретился с младлеем взглядом. Дернул щекой:
– Слушай, младшой. Не знаю, что до тебя конкретно доводили, но вопросов мне не задавай, ответить или не смогу, или права не имею. Звать-то тебя как?
– Андреем.
– Ну, а меня, стало быть, Иваном Михайловичем кличут. Вот и познакомились. Приподними девчонку, ага, вот так в самый раз, так и держи. Все, снял, – особист осмотрел рану, осторожно касаясь кончиками пальцев липкой от крови кожи. – Похоже, повезло – сквозная и кость не перебило. Бинт давай.
Наложив на входное и выходное отверстие марлевые подушечки, Батищев достаточно сноровисто начал накладывать туры бинта, стараясь, как учили на курсах первой помощи, не пережать руку. Поймав на себе очередной исполненный невысказанного вопроса взгляд, тяжело вздохнул:
– Вот что, лейтенант. То, что я не шибко хорошо умею этой одежкой пользоваться, ты уже в любом случае заметил, поскольку и тебя, и меня хорошо учили всякие важные мелочи фиксировать. Потому объясняю: не привык еще, только вторые сутки в ней ходим. Это первое. Теперь второе: ты наверняка хочешь спросить, где остальные. И почему мы сами фрицев не покрошили. Угадал?
– В целом, – уклончиво ответил Трофимов, помогая фиксировать край повязки специальной булавкой, входящей в состав стандартного армейского ППИ[28]. – Вас ведь десять человек должно быть, считая с пленным. А тут только двоих наблюдаю. И еще двое где-то… ходят.
– Тоже объясню, только немного позже, добро? Ну, вроде все… – оглядев наложенную повязку, контрразведчик внезапно замер, эмоционально докончив. – Да твою же мать, как же я про самое главное забыл-то!
Не обращая внимания на ошарашенного младшего лейтенанта, тем не менее продолжающего внимательно наблюдать за производимыми манипуляциями, он вытащил из кармашка своей «безрукавки» небольшую плоскую коробочку с красным крестом на крышке и приложил к руке девушки. Сверху тут же загорелся тревожно красный прямоугольник, секунд десять спустя изменивший цвет на желтый. Еще примерно через полминуты непонятная лампочка стала зеленой, и Батищев отлепил штуковину от девичьего предплечья. На покрытой разводами начинающей подсыхать крови коже осталось несколько крохотных алых точек, словно бы оставленных иголками медицинских шприцев – хотя, понятно, откуда взяться этим самым шприцам в такой крохотной коробке?!
– Фух, – выдохнул Батищев. – Похоже, вовремя успел. Теперь бы самому подлечиться, поскольку контузило малость. Да не зыркай ты так, вот про эту штуку я уж точно ничего рассказать не смогу, поскольку сам не знаю. Но лечит знатно, пару уколов – и словно в госпитале побывал.
И буркнул себе под нос нечто вовсе странное:
– Хоть перед разведкой стыдно не будет, когда вернется… а вот и он, как я понимаю.
Трофимов резко дернул головой в сторону зарослей, откуда раздался забористый мат и сочные шлепки кулачных ударов. Ветки ближайшего куста с хрустом подломились, и оттуда головой вперед вылетел ефрейтор Порошин, отчего-то без оружия. Следом тут же показался боец в уже знакомом комбезе с «трофейным» «дегтяревым» в левой руке, на выдохе заканчивавший начатую фразу:
– …ел совсем, на своих кидаться?! А если б я тебя завалил?!
В правой он держал незнакомого вида массивный пистолет, тупорылый ствол которого глядел вниз.
– Разведка, свои! – рявкнул Батищев, перехватывая руку начавшего вскидывать оружие Андрея. – Все уже, все! Успокойся! Наши!
– Да понял уже, что наши! Только зачем сразу на спину-то кидаться? – в следующее мгновение десантник заметил лежащую без движения Савушкину, несмотря на применение высокотехнологичного медикита пока так и не пришедшую в сознание. – Ирка!..
Глава 11
Как ее ранило, Савушкина практически не помнила. Последним, что осталось в памяти, был бросок гранаты и пришедшая следом резкая боль. Вот она дергает шнур со смешным фарфоровым бубликом на конце… почти добравшийся до нее Иван Михайлович что-то кричит, но она не слушает… замахивается и кидает… сильный удар в плечо – настолько сильный, что ее в прямом смысле швыряет в руки Батищева… боль, еще ни разу в жизни не испытанная боль… и темнота спасительного беспамятства… все.
С трудом сфокусировав расплывающийся взгляд, Ира узнала склонившегося над ней десантника. Попыталась улыбнуться, однако губы отчего-то не слушались:
– Ле…ша…
– Молчи уж, вижу, что повоевала. Позже поговорим, – Степанов повернулся к особисту. – Михалыч, чего тут у вас случилось-то?
– Да нормально уже все, разведка, – тяжело вздохнул Батищев. – Справились, спасибо товарищам. Познакомься, кстати, мои коллеги. Вовремя в гости заглянули. А невеста у тебя героическая, очень кстати гранату кинула. Еще б чуток в сторону – так и вовсе здорово бы вышло.
– С одним уж познакомился, – буркнул Леха, потихоньку успокаиваясь. Ирке, судя по аптечке в руке контрразведчика и свеженаложенной повязке, ничего особо страшного не грозит, так что можно выдохнуть. А то, что она такая вялая, скорее всего, объясняется действием введенных препаратов. Ладно, пусть пока полежит, в себя придет – будущанская фармакология быстро работает, на себе убедился. – Кость не задета?
– Нет, – отрицательно мотнул головой Батищев, – это я в первую очередь проверил. Ранение сквозное, так что, можно сказать, повезло.
– Добро… Погоди, какую еще гранату? Хотя не время сейчас, позже расскажешь. Вась, ты там не заснул?
– Никак нет, – ответил из кустов пилот. – Можно выходить?
– Давай, все свои.
И добавил, с удовлетворением глядя на ошарашенную физиономию Батищева:
– А ты как думал? Куда ж мы без огневого прикрытия?
Ветви снова зашевелились, и показался раскрасневшийся от бега Борисов, с решительным видом сжимавший в руках пулемет с двумя барабанными магазинами по сторонам ствольной коробки, отдаленно напоминавший давешний МГ-34. О том, что оружие не заряжено, не знал никто, кроме Степанова и самого летуна. Но расчет десантника оказался верным: главное, чтобы выглядело грозно, остальное не столь и важно, поскольку пулемет – всегда пулемет. Особенно когда держишь его в руках с таким видом, что аж самому страшно…
Поднявшись на ноги, десантник подошел к облаченным в знакомый по военным кинофильмам двухцветный зелено-коричневый камуфляж «гостям», судя по словам особиста, появившимся в самый подходящий момент. Негромко перешептывающиеся меж собой Трофимов с Порошиным поднялись навстречу. Несколько секунд сверлили друг друга исполненными нескрываемого недоверия взглядами, затем Степанов, пожав плечами и широко улыбнувшись, первым протянув руку:
– Ну, здорово, что ль, мужики? Диверсанты, нужно полагать? ОСНАЗ?
– Представиться по форме не хотите? – сухо бросил младший лейтенант. – Мужики-то мы, понятно, мужики, но в Красной Армии служат бойцы или командиры.
Леха мысленно хмыкнул – вон оно как, значит! Хотя в принципе понятно. Несмотря на то, что эти ребята, вероятнее всего, по их души и прибыли, вряд ли их посвящали во все подробности. Хорошо, поиграем немного, пара лишних минут ничего не решает:
– Сержант Степанов, фронтовая разведка. На данный момент вхожу в состав группы особого назначения Ставки Верховного Главнокомандующего. Большего сообщить права не имею, любые подробности – по прибытии в Москву и с разрешения непосредственного руководства. Ваша очередь, товарищ командир.
– Пусть оружие вернет… – неожиданно зло буркнул ефрейтор, даже не догадываясь, что ломает Трофимову всю игру. – И вообще, так нечестно! Я его окрикнул просто, а он сразу драться начал! Еще и какие-то незнакомые приемчики применял!
– Ну извини, браток, – виновато развел руками Степанов. – На нервах был, в боевом режиме, так сказать. Ответил на рефлексах. Виноват, признаю. А автомат твой вон лежит, забирай. Руку не сломал?
– Не сломал… – все еще с нотками обиды в голосе ответил тот, автоматически растирая растянутое запястье. – Но скрутил ты меня знатно. Покажешь?
– Легко. Только попозже. Не стоит нам тут долго сидеть. Так что, представитесь, тарщ командир? – десантник снова взглянул на младлея.
– Младший лейтенант Трофимов, командир отряда специального назначения Особой группы НКВД, – буркнул тот, в глубине души понимая, что этот непонятный сержант его переспорил, не произнеся при этом ни одного лишнего слова.