– «Первый», принял. Конец связи.
Степанов подмигнул летуну:
– Ну что, товарищ Василий, это есть наш последний и решительный, как в гимне поется, а? Повоюем немного напоследок?
– Легко! – Борисов был на удивление спокоен и собран. – Жаль, танков нет, я так ни одного и не спалил, а у тебя на счету аж два имеется. Так что я, как обычно, в пролете.
Десантник на несколько секунд откровенно завис, затем, с трудом сдерживая смех, хлопнул товарища по плечу:
– Сдуреть, Вась! Неужели я тебя нормально говорить научил? Не, точно сдуреть!
– С кем поведешься, – беззлобно буркнул пилот. – Наслушался твоих словечек, аж самому противно. Откуда начинаем?
– Вон оттуда, там у них пулеметное гнездо. Затем давим остальных. Четыре минуты, – снова сверившись с часами, уточнил Степанов.
– А я свои потерял, – вздохнул Василий. – Видать, ремешок порвался, а я и не заметил. Обидно, я их сразу, как училище окончил, купил. Даже когда из самолета прыгал, не потерял, а тут вон как вышло…
Леха мазнул по другу быстрым взглядом: все-таки волнуется. Хоть и скрывает.
– Не беда, Вась, другие приобретешь. В самой Москве! Или знаешь что? Как в аэроплан погрузимся, я тебе свои подарю. На память. Идет?
– Вот еще! – возмутился летун, с трудом удержавшись, чтобы не взглянуть на Лехино запястье: часы товарища ему и на самом деле нравились. Еще и название у них такое правильное – «Штурманские». Настоящее летчицкое. – Не выдумывай, пожалуйста. Сам же говорил, что их тебе батя подарил. Нельзя такое передаривать, неправильно это.
– Ладно, там поглядим. Ты с магазинами точно разобрался? Перезаряжаться станем часто.
– Угу, разобрался, не переживай… Лех, а это еще чего такое? Слышишь? Самолет! Сюда летит!
– Так рано ж еще? – опешил Степанов, тоже уловивший нарастающий гул авиационных двигателей. – Минимум полчаса, плюс еще столько же про запас. Он что, быстрее добрался? Реактивный, блин? Не успеваем же ничего!
– Всем номерам, отбой. Наблюдаем. Это не наш.
«Да уж понятно, что не наш», – мысленно хмыкнул Степанов, провожая взглядом пронесшийся над головой силуэт трехмоторного самолета. – «Тетушку Ю» даже я узнаю. С ударением на «а», а то прямо стих какой-то получается. Но какого ж хрена-то? На вынужденную идет? С моторами что-то? Или…».
Похоже, все-таки «или»: облетев импровизированный аэродром, Ю-52 пошел на второй круг. Выше промелькнули хищные тела парочки «сто девятых» – этих Леха тоже определил с ходу, поскольку насмотрелся уже. Одного даже приземлил, было дело. Значит, точно сюда летел, раз собственное авиаприкрытие имеет.
– Ле-еш… – протянул Борисов, но десантник лишь отмахнулся, продолжая наблюдать.
Транспортник меж тем зашел на посадку. Скользнув над самыми верхушками дальних деревьев, резко взял вниз, коснувшись шасси поверхности. Несколько раз подпрыгнул на невидимых кочках, опасно качнув плоскостями, и покатился, гася скорость. В конце импровизированной полосы сразу развернулся, но движки не заглушил: собирается снова взлетать? Похоже на то.
– А вот теперь выкладывай, Вась, свои соображения. Взлетать будет?
– Наверняка, видишь, как выгрузиться спешат? Дай бинокль поглядеть, а? Видно плохо.
– Погоди, сейчас, – десантник приник к окулярам. Ага, точно, выгружаются: из распахнувшейся бортовой двери споро прыгали на землю камуфлированные фигурки. Эсэсовцы. Подкрепление прибыло, взамен тех, что ушли к болотам ловить русскую диверсионную группу. Пятнадцать штук при двух пулеметах. Оперативно сработали, что и говорить. Плохо…
– Интересно, отчего такая спешка-то?
Борисов дернул головой в небо, откуда доносился пока еще негромкий рев авиационных движков:
– Да вон отчего. Второй на подлете, полосу нужно освободить. Значит, еще пятнадцать фрицев. Серьезно за нас взялись.
Ответить Леха не успел – на связь вышел Локтев:
– Всем номерам. «Пятый», давай отбой эвакуации, пусть уходит. Открытым текстом. Предупреди, что нам нужно их авиаприкрытие. «Фиалка», на вас отвлекающий маневр вместо «Нулевых», мы работаем по основному плану. «Нулевой-раз», пулемет оставь на позиции, «Фиалки» заберут. Начинаем через тридцать секунд. Леха, главный вопрос: самолет взять сможешь? Небо под взлет мы расчистим. Вопросы?
Так быстро Степанов еще никогда в своей жизни не соображал:
– «Первый», смогу. Но нужен переводчик. Дай «Пятого» с фрицем. И пусть «Фиалки» нас прикроют, пока до самолета добежим. С остальным согласен. Ответ?
– Принял, добро. «Пятый», слышал? Работай. Отбой дашь после взлета, сообщишь, что летим на трофейном борте. Сейчас прикрываешь «Нулевых раз и два». «Фиалке» не отвлекаться. Всем внимание. Заряды не экономить, защиту в максимальный режим. Десять секунд. Отсчет!
Алексей взглянул на товарища. На сей раз без малейшего намека на улыбку:
– Ну, что, Вась, вот теперь уж точно наш последний и решительный! Быстро бегать умеешь? Да не отвечай, вопрос риторический. Пистолет приготовь. Пойдешь первым, я прикрываю. Блин, так и не удалось новую машинку опробовать! Обидно, да? Ладно, неважно. Готов?
– Так точно, – как и всегда в момент наивысшего напряжения перешел на уставной язык Борисов. – Когда начинаем?
– Так уже начали, Вась…
Леха вытащил бластер, переключил переводчик на максимальную мощность. В левой руке зажал обратным хватом трофейный штык. Молча кивнул подбежавшему Трофимову с одним из его осназовцев на установленный поверх ствола поваленного дерева пулемет и разложенные на земле запасные магазины, в нескольких словах обрисовав нахождение засеченных позиций противника. Снова взглянул на Борисова:
– За мной! Работаем!
В следующую минуту выяснилось, что так быстро десантник не только еще никогда не соображал, но и не бегал. Даже тогда, когда они с летуном форсировали шоссе под огнем не вовремя появившихся фашистских байкеров. Чисто технически бежать было не столь уж и далеко, метров двести от силы. Но зато по открытому и простреливаемому со всех сторон месту. Заметили их быстро, примерно на середине дистанции. И сняли бы первой, максимум второй пулеметной очередью. Но в этот момент загрохотало, как показалось Степанову, буквально со всех сторон. Собственно, так оно и было. По затаившимся в зарослях гитлеровцам одновременно заработали все имеющиеся в наличии стволы – и ППД диверсантов, и трофейный MG-15, и плазменные винтовки космодесанта. В ответ ударили сразу несколько пулеметов и десятки карабинов. Несмотря на эффект неожиданности, фрицы подарили нападающим лишь несколько секунд форы – даже прилетевшие эсэсовцы, едва успев добраться до опушки, с ходу рассредоточились и вступили в бой. Хоть и оказались при этом не в лучшем положении, поскольку не имели подготовленных позиций.
Однако никто из фашистов не мог даже предположить, что против них начнет работать «умное» оружие, опережающее это время на несколько веков. Пользоваться которым станут невидимые призраки, оказывающиеся одновременно везде и нигде. Локтев прекрасно помнил о низкой эффективности плазмы в лесу и не повторял прежних ошибок. Сейчас спецназовцы работали исключительно точечно, один за другим подавляя очаги сопротивления. Поскольку стрелковое оружие не представляло для них ни малейшей опасности, космодесантники просто сближались с противником прямо под градом пуль, как своих, так и чужих, и расстреливали подсвеченных СУО фашистов буквально в упор, с нескольких метров. И никаких потерь от «дружественного огня».
Вот только космодесантников было слишком мало, всего две боевые пары на несколько десятков опытных и обстрелянных противников, с трех сторон окруживших импровизированную взлетную полосу…
Ну а Леха Степанов? Десантник просто бежал следом за летуном к самолету, периодически останавливаясь и огрызаясь неприцельными выстрелами. Не ради того, чтобы в кого-то попасть – просто обозначал, что он «вооружен и опасен». Чтобы кое-кому жизнь медом не казалась, угу. Немцы тоже стреляли, не менее неприцельно – боялись повредить транспортник. Пилоты которого, внезапно оказавшиеся буквально меж двух огней, откровенно не понимали, как им поступить. То ли драпать из готового в любую секунду взорваться от попадания случайного трассера самолета, то ли экстренно взлетать? Решили, что второе все-таки предпочтительнее, да и приказ был именно таким: высадить группу и немедленно освободить полосу. Взревев выходящими на взлетный режим движками, «Юнкерс» плавно тронулся с места. В проеме десантной двери мелькнул силуэт кого-то из членов экипажа, втянувшего внутрь лесенку-трап и собирающегося закрыть створку. И тут же опрокинулся назад, получив в грудь пистолетную пулю от подбежавшего первым Борисова.
«Надеюсь, это был не пилот», – автоматически подумал десантник, догоняя товарища. – «Иначе Ваську ждет очень неприятный сюрприз».
– Подсади, – при помощи летуна Степанов ужом ввинтился внутрь фюзеляжа. Крутнувшись вокруг оси, огляделся: никого. Штыком законтролил подстреленного фрица – сугубо на всякий случай, поскольку, судя по широко распахнутым глазам, Борисов ни разу не промазал. Перегнувшись через нижний обрез люка (или как там он правильно называется – порог, рампа?), протянул руку:
– Хватайся, быстро! Что, Вась? Колено зашиб? Заживет. Вперед!
Под подошвами ботинок гулко прогрохотал дюралевый пол десантного отсека. Лязгнула распахнутая с пинка овальная дверца кабины. Удивленные взгляды обернувшихся на звук пилотов, оба в наушниках. Руки левого лежат на штурвале, правый, видимо штурман, просто сидит. Успел…
И в этот момент Леха неожиданно понял, что понятия не имеет, что дальше – даже те немногие немецкие слова, что он знал, как-то сразу и напрочь вылетели из головы, вытесненные на задворки сознания сумасшедшим напряжением недолгого бега под пулями. Осталось только хрестоматийное «Гитлер капут» и отчего-то школьно-английское «зэ Ландан из э капитал оф Грэйт Бритейн». Мать и еще раз мать!
Тупорылый ствол плазменного пистолета уперся в висок левого немца.
– Тормози, сука!