И еще очень, очень испуганная – страх, казалось, буквально плещется в глубоких карих глазах. А вот одежда абсолютно нетипичная для местных: свободного покроя серо-зеленые брюки, порядком перепачканные на коленях, и шнурованные ботинки на толстой подошве, чем-то отдаленно похожие на обувь горных егерей или парашютистов. Штаны, впрочем, тоже не слишком-то схожи с обычной гражданской одеждой, скорее, нечто, предназначенное для спорта или туризма. Легкая куртка какого-то излишне яркого желтого цвета, один рукав надорван, но еще держится, под ней белая… майка? Нет, скорее футболка с непонятной надписью на русском. Какой странный подбор и фасон одежды! ТАК местные уж точно не одеваются. Scheiße, да так вообще никто не одевается ни здесь, ни в Германии или, допустим, той же Франции! Пожалуй, Ганс прав, действительно весьма любопытно, кто она такая и что здесь делает…
– Понимаете, что я имел в виду? – негромко спросил гауптман. – Возможно, следовало сразу отправить ее в контрразведку, но сначала я решил… посоветоваться с вами.
«Хитрец», – мрачно подумал Нойманн, прекрасно заметивший в речи подчиненного крохотную паузу. – «И контрразведку вовремя приплел, и на свое особое отношение к непосредственному командиру намекнул. Посоветоваться он решил! Интриган хренов».
– Она определенно русская, по-немецки не говорит, зато пыталась что-то сказать, если я правильно понял, на английском языке. Но могу ошибаться.
– Благодарю вас, господин капитан, – осторожно, чтобы не спровоцировать новый приступ головной боли, кивнул майор. – Вы поступили абсолютно правильно, я это обязательно учту, – Отто тоже умел акцентировать нужные слова. – Возвращайтесь к выполнению своих обязанностей. Да, и скажите караульному, чтобы прислали писаря, он неплохо знает русский. При ней не было оружия?
– Нет, только это, – Ганс аккуратно выложил на поверхность походного стола складной перочинный нож, непривычного вида коробок спичек, смятый носовой платок и пудреницу со вполне знакомой Нойманну надписью «Lancоme» (после вторжения во Францию сам отправлял супруге парфюмерию этой фирмы) на треснувшей пластмассовой крышке. Французская? У найденной в глуши русской женщины? Еще более любопытно…
– Это все?
– Практически. Вот это – самое интересное, господин майор! Подозреваю, что это некий, гм, прибор, – гауптман аккуратно пристроил рядом с ножом непонятную плоскую коробочку размером с две пачки сигарет, но гораздо более тонкую. Верх которой занимала какая-то темная глянцевая поверхность, на первый взгляд – вроде бы стеклянная. Никаких ассоциаций странная штуковина у комбата не вызывала, поскольку ни на что знакомое похожа решительно не была. Вообще ни на что.
– Прибор? Сомневаюсь, больно уж маленький, ничего подобного просто не существует. Впрочем, хорошо, постараюсь разобраться. Идите и поторопитесь насчет писаря, я не собираюсь тратить на это все свое время…
Глава 5
От чистого истока в прекрасное далёко,
В прекрасное далёко я начинаю путь…
– Поясни? – продолжал морщить лоб старший лейтенант.
Остальные просто промолчали: спецназовцы ждали продолжения, а Батищев с Борисовым практически ничего не поняли, судя по сосредоточенному выражению лиц, тоже дожидаясь объяснений.
– Попробую.
Подобрав сухую ветку, Леха расчистил подошвой ботинка небольшую площадку и решительно прочертил глубокую линию. Пересек ее легким поперечным штрихом:
– Михалыч, Вася, глядите сюда. Остальные – по желанию, вам проще понять. Вот эта линия – наше общее прошлое, идущее, так сказать, из глубины веков и от сотворения мира. Тот самый основной временной поток. Поперечная – сегодняшнее утро, когда погиб Гудериан и сгорела куча фрицевской бронетехники. Если по-умному – точка бифуркации, то есть разделения. Пока понятно? Добро, поехали дальше.
Степанов добавил еще одну глубокую черту, начинающуюся от поперечной и идущую строго параллельно основной. Ну, настолько строго, насколько позволили его чертежные способности и подручный инструмент, разумеется. Ткнул палкой в самое ее начало:
– Мы сейчас где-то вот здесь. В самом начале новой временной ветки. Все дальнейшие события которой являются результатами наших сегодняшних действий. Упрощая, поясню: в этой новой истории больше нет ни Гудериана, ни нескольких десятков сгоревших танков. Вернее, они есть, но никакого участия в будущих событиях принять уже не смогут. Поскольку первый помер, а остальные годятся исключительно в переплавку или требуют серьезного ремонта.
– Лех, а я, кажись, понял! – неожиданно подал голос тот, кого десантник, честно говоря, ожидал услышать меньше всего – сержант Борисов: – Это ж навроде железной дороги, так? Сначала одна колея, потом стрелка-развилка – и дальше – уже две колеи. Когда товарищ лейтенант госбезопасности генерала ихнего грохнул, а твои товарищи фашистские танки пожгли, стрелка-то – щелк! – и переключилась. И теперь мы по другому пути поехали. Хоть и в том же самом направлении. Верно излагаю?
– Верно, – ошарашенно пробормотал десантник. – Хороший пример, пожалуй, даже получше моего будет. Молодец, товарищ Василий, сечешь тему!
– Ну, а чего ж… – зарделся от похвалы летун, вызвав уважительный взгляд особиста. – Батька-то мой еще с царских времен машинистом на железке служил. В революцию пятого года стачечный комитет возглавлял! Жаль, погиб рано, беляки в восемнадцатом годе убили.
– Все это, конечно, интересно, но отчего ты считаешь, что мы именно в параллельном мире? – спросил Владимир, переглянувшись с товарищами.
– Так именно из-за вас и считаю! – почти весело ответил Леха. – Не понял? Вот и я тоже не сразу врубился, а потом немного подумал – полезное, кстати, занятие! – и дошло. Все ведь очень даже просто: измени мы СВОЮ собственную историю – вас бы сейчас рядом со мной просто не было. Да и меня, скорее всего, тоже тут не наблюдалось. Не понимаешь?
– Не совсем.
– Ну, вот смотри: какова вероятность, что, пойди история иначе, я бы появился на свет? Нет, возможно, что и появился бы, до моего рождения всего-то полстолетия с небольшим. А у вас? У всех пятерых? Вы-то ведь и вовсе только через пару веков должны родиться!
– И что это доказывает?
– Многое. Те же самые фантасты считают, что чем дальше в прошлом происходит воздействие, тем глобальнее окажутся изменения будущего. Проще говоря, в мое время, через пятьдесят-семьдесят лет, эти самые изменения будут одни, а в ваше, через двести, – совсем другие. И чем дальше, тем сильнее поменяется история, а значит, и судьбы живущих людей! Даже если вы все-таки родитесь, шансы на то, что все пятеро станете военными, окажетесь в спецназе да еще и будете служить в одном подразделении, практически стремятся к нулю. Да и моя судьба почти наверняка окажется абсолютно иной. Если перед поступлением не отслужу в десанте – меня почти наверняка грохнут в первом же бою, поскольку выжить удалось исключительно благодаря всему тому, чему в родной армии обучили. Ну и дальше в том же духе: не поступлю на геологический – не пойду в экспедицию. Не пойду в экспедицию – не найду этот ваш маяк. Не найду маяк – не перенесусь в прошлое, вас не пошлют на мои поиски и мы не встретимся… ну и так далее. Словно костяшки домино: упала одна – повалились все. Цепная реакция, короче. Теперь врубился?
– В целом. Хотя и не могу сказать, что ты меня полностью убедил.
– Так я еще и не закончил, – фыркнул Степанов. – Теперь самое главное. Помнишь ваш скоропостижно погасший портал? А теперь прикинь, когда именно это произошло, вернее – после ЧЕГО?
Несколько мгновений старший лейтенант напряженно размышлял, затем чуть растерянно взглянул на десантника:
– Думаешь? Гудериан?
– Да практически убежден! – серьезно кивнул Леха. – Уж больно все логично сходится, практически одно к одному. Само по себе мое попадание в прошлое, понятное дело, ничего изменить не могло. И те пострелушки, что мы с Васей по дороге устроили, тоже. И даже того, что мы с летуном целого фон-барона в плен захватили да фашистский аэродром рванули, для изменения истории оказалось, видимо, маловато, поэтому вы меня и нашли. Зато когда Михалыч «быстроногого Гейнца» на тот свет отправил, все и понеслось. Точка невозвращения оказалась пройдена. Ну, или точка бифуркации, как я уже говорил.
– Значит, назад нам не вернуться? Так получается?
– А вот этого я как раз и не говорил, – мотнул головой Степанов. – Тут все зависит исключительно от того, насколько ваши спецы научились с временем управляться. Если они в курсе про параллельные миры и прочие хроноответвления, то вполне могут вас и найти – сам же говорил, в скафандрах какие-то супер-пупер маячки имеются, по которым можно ваше местоположение отследить. Так что не паникуй раньше срока. Хотя, подозреваю, это может оказаться и весьма небыстрым делом. Ну, вот как-то так, коллега…
Договорив, Алексей с облегчением перевел дыхание. Ф-фух! Крайний раз только на выпускных госэкзаменах в институте столько говорил, аж горло пересохло!
Залпом допив остывшее кофе, смял стаканчик, бросив его в кучку оставшегося после приема пищи мусора. Ближайший спецназовец поднес небольшой цилиндрик, щелкнул клавишей – оберт-ки пыхнули быстрым бездымным пламенем, не оставившим после себя даже золы. Леха мысленно одобрил: удобно. Ни следов, ни запаха – никакая собачка не вынюхает. А к грамотно натренированным поисковым собачкам бывший боец разведроты ВДВ сержант Степанов еще со времен срочной службы испытывал вполне однозначные чувства. Интересно, что за пластик такой, коль горит, словно порох? Или не в пластике дело, а в той цилиндрической штуковине? Нужно будет не позабыть спросить, любопытно же…
– Уходить нужно, – подвел итог недолгой дискуссии старлей Локтев. – Да, Алексей, ты познакомиться хотел? Сейчас самое время, потом, боюсь, уже некогда будет. Мужики, стройся!