Слух у Николая Водорезова был отменный. В коридоре, за крепко запертой дверью камеры изолятора явно творилось что-то серьезное. Сперва громкая возня, голоса. Затем отчетливый мат и хлопки. Такие обычно бывают, когда стреляют из оружия с глушителем.
– Водорезов, ты здесь? – спросил кто-то невидимый, распахнув «кормушку» камеры.
С ответом Николай не торопился.
– Держи ключи! – послышался другой голос. – Сейчас узнаем!
Через секунды четыре в камеру вошел некто в форме ОМОНа, держа на изготовку пистолет с глушителем. Его взору предстал маленький, скрюченный в три погибели человечек, лежащий в безжизненной позе прямо на полу, рядом со шконкой.
– Эй, ну-ка вставай! – грубо окликнул омоновец. – Ты Водорезов?
Ответа не последовало. Прежде чем выстрелить (а именно такое задание было дано начальством в лице Игоря Казакова), омоновец ткнул лежащего на полу своим тяжелым ботинком по макушке. Может, очнется, хоть лицо разглядеть. И в ту же секунду Водорезов схватил омоновца за ботинок и резко рванул на себя. Затем Николай отключил рухнувшего несостоявшегося убийцу ногой в голову и подобрал его пистолет.
– Чего здесь? – послышался у двери голос второго «омоновца», которому тут же тяжелый ствол пистолетного глушителя сломал переносицу.
Оказавшись в коридоре, Водорезов увидел под стендом наглядной агитации окровавленное тело постового ИВС. В эту минуту в конце коридора появился еще один чужак в омоновском камуфляже с пистолетами в обеих руках. Николай успел выстрелить первым, после чего «омоновец» рухнул на безжизненное тело постового. Водорезов вжался в стену, затем нырнул в полураспахнутую дверь одного из кабинетов. Там его взору предстала следующая картина: очередной «омоновец» наставил свой «стечкин» с глушителем к голове майора Мартынова из МУРа. Увидев Водорезова, «омоновец» повернул ствол в его сторону, но Николаю вновь удалось опередить противника.
– Не шевелись, Мартынов, ранение в грудь. Жить будешь, – твердо произнес Николай и тут же уточнил: – Дышать тяжело?
– Т-терпимо, – ответил Григорий, наблюдая, как Водорезов рвет собственную рубаху на лоскуты и пытается остановить кровь.
– Чего произошло, понял? – спросил Николай.
– Вас реш-шили отб-ить...
– Кого отбить, а кого и убить.
– Г-Гнеди-ча ув-вели, – сообщил Григорий.
Со стороны коридора послышались быстрые тяжелые шаги и мат. Дверь Николай успешно забаррикадировал с помощью шкафа, стола и двух стульев.
– Выживешь – меня благодари, – произнес Николай, отметив, что за дверью все стихло. – Поверь мне, Мартынов, я к этой «зондеркоманде», к карателям этим, никакого отношения не имею.
Поверил Григорий или нет, Водорезов не узнал, так как муровец потерял сознание. Николай прощупал пульс. Бьется сердце, бьется. Видимо, сказалась кровопотеря. Между тем за дверью вновь послышался шум и возбужденные голоса. Не прошло и пары минут, как в забаррикадированную дверь застучали.
– Эй, открывай! Григорий Петрович, вы живы? – послышалось со стороны коридора.
– Живы, живы! – разбирая баррикаду, успокоительно произнес Водорезов.
Вошедшие в кабинет милиционеры первым делом осмотрели Гришу, самостоятельно понесли его к машине «Скорой помощи», на редкость, кстати, быстро подъехавшей. На Николая в суматохе поначалу не обратили внимания. Видимо, никому не приходило в голову, что узник ИВС способен оказать помощь и спасти опера, который несколько часов назад его арестовал. Он даже сумел незамеченным выйти в коридор и дойти до дежурной части, рядом с которой лежало накрытое темной тканью тело застреленного капитана-дежурного.
– А вы кто такой? – окликнул Николая молодой лейтенант, только что прибывший в отделение и не знавший в лицо сидельцев изолятора, задержанных накануне.
– Я с Житной[15] , – коротко ответил Николай.
Лейтенант по стойке смирно вытягиваться не стал, но вопросов более задавать не решился. Водорезов попросил у него сигарету и как ни в чем не бывало вышел из отделения. Рядом с входом теснилась «Скорая помощь», милицейские «уазики»... Николай поправил за поясом трофейный «стечкин» с глушителем, сделал вид, что прикуривает, и неторопливо зашагал прочь с милицейского двора.
Свернув в соседний переулок, Николай ускорил шаг и вскоре был уже около метро, до которого от злосчастного отделения было как минимум минут тридцать ходьбы.
5
Николай прекрасно осознавал, что в самое ближайшее время его объявят в розыск. Однако возвращаться к доблестным стражам порядка он не видел никакого смысла. Именно в стенах родной милиции его только что чуть не убили. Придется действовать в привычном режиме и в привычной роли офицера специальной разведки ВДВ, выполняющего задание на территории, занятой противником. Водорезов очень надеялся, что территория занята временно и время это скоро истечет.
Что имел Водорезов на сегодняшний будничный военный день? То, что некие крутые ребятишки не побоялись атаковать отделение милиции и сумели утащить с собой полковника Гнедича...
Командира «зондеркоманды»...
Поймав такси, Николай назвал водителю адрес в Центральном округе столицы. Как только машина тронулась, перекрестился, чтобы такси не остановили поднятые по тревоге менты. Впрочем, в центре такие проверки устраивали редко.
Полковник Гнедич не торопился с вопросами. Молчали и его новоявленные «попутчики». Валерий Арнольдович сидел между двумя здоровенными амбалами на заднем сиденье иномарки с затемненными стеклами. Руки были закованы в наручники. За все время событий с налетом на отделение милиции и стрельбой Гнедичу была сказана всего одна фраза:
– Спокойно, Валерий! Мы ваши друзья!
Негромко, но внятно. Однако наручники защелкнуть не позабыли!
Машина ехала долго, не менее часа с лишним. Затем остановилась, и Гнедича под руки сопроводили в какое-то полувыселенное, явно окраинное здание.
– Извините, Валерий Арнольдович, – произнес старший, одетый в форму майора милиции, – так нам было спокойней.
С этими словами он расстегнул наручники, затем протянул полковнику мобильный телефон и пистолет Макарова.
– Мы с вами больше не увидимся, – улыбнувшись, проговорил «милицейский майор», – надеюсь, что никогда! Можете отдохнуть, а потом... Вам надлежит выполнить ту задачу, которую вы поставили перед своей боевой группой.
– Благодарю. Вы столь хорошо осведомлены? – поинтересовался Гнедич.
– Более ни слова, Валерий Арнольдович! – сделал останавливающий жест старший группы. – Все, мы откланиваемся, отдыхайте!
С этими словами «майор» и остальные освободители Гнедича покинули квартиру.
Мебели в квартире было немного, лишь самое необходимое. Гнедич уселся на диван, вытянул ноги, повертел в руках мобильник. «Вам надлежит выполнить ту задачу, которую вы поставили перед своей боевой группой». Эти слова старшего из его спасителей до сих пор стояли в памяти полковника. Кто эти таинственные освободители?! Люди Куратора?! Не исключено. Но почему они не произнесли специальную фразу-пароль, которую с Куратором оговаривали заранее? Может быть, Куратор сколотил «группу освободителей» впопыхах и не успел предупредить? В боевой практике такое иногда случалось. Да, предотвращение операции «Амнистия» – задача важная. Не личной – государственной важности. Все имеющиеся нити в руках Гнедича и его группы. Только они могут предотвратить то, что затевает наркомафия. Значит... Что?! Что все это значит? С другой стороны, если бы Гнедича похитили боевики наркомафии, то они бы скорее всего его попросту убили и вряд ли бы стали вооружать пистолетом с двумя запасными обоймами и снабжать мобильником. И какой смысл им вообще похищать с таким риском полковника?! Было бы время, Гнедич во всем бы разобрался. Но сейчас в Солнцедарске его ждут Вагин и Крафт. Где-то сейчас скрывается Петр. А злосчастная «Амнистия» должна осуществиться буквально на ближайшей неделе.
Вопреки всем правилам конспирации, Гнедич стал набирать «аварийный» номер Куратора.
– Есть контакт! – сообщил телефонист на «прослушке» находившимся рядом Казакову и Ширману.
Все трое затаили дыхание, точно окаменели, слушая разговор Гнедича с Куратором. Он был недолгим, но содержательным.
– Как мы и предполагали, Гнедич не стал сообщать подробности, – подытожил услышанное Казаков. – Они договорились о немедленной встрече! Замечательно!
В этот момент в помещение вошел второй техник. Он должен был отследить номер, установить адрес, по которому будет звонить Гнедич. «Слухач» молча протянул Казакову листок с короткой записью.
– Вот видишь, Игорек, я не ошибся в расчетах, – хищно улыбаясь своими острыми мелкими зубами, произнес Ширман. – Они все будут действовать так, как я предполагал.
– Не сглазь, Иван! Сплюнь три раза! – Сам Казаков сплевывать не стал. Вместо этого он поднял рацию и связался со «штурмовой группой»: – Пять человек, вооруженных легким стрелковым, по следующему адресу... – Игорь Алексеевич прочитал тот адрес, который был только что установлен. – Боевую группу возглавлю лично!
Уже сидя в машине, Казаков получил сообщение от группы наружного наблюдения:
– Нами установлено местонахождение Водорезова! – сообщили наблюдатели. – Он зашел навестить своего давнего приятеля...
И тут наблюдатель назвал фамилию, услышав которую Казаков готов был подпрыгнуть выше собственной головы. Все складывалось еще удачнее, чем они с Иваном планировали! Однако наружники не сплоховали – отличные профи! И даже то, что Водорезова не убили во время налета на отделение, тоже как нельзя лучше в данный момент было на руку.
– Вести наблюдение и ни в коем случае ничего не предпринимать! – отдал распоряжение Казаков.
– Как ты меня нашел?
– Я командир разведгруппы. Забыли, Сократ Иванович? Попросту поехал к вам домой, а ваша дочь сообщила, что вы в бассейне.
Они оба стояли рядом с вышкой для прыжков – Николай Водорезов и уже немолодой, но подтянутый мужчина с внешностью школьного учителя физики. У разведчика всегда должны быть нужные связи! Сократ Иванович Прохоров был давним знакомым Николая, но обращаться к нему следовало лишь в самых крайних случаях. Генерал-лейтенант Прохоров возглавлял в ФСБ управление по борьбе с экстремизмом и незаконным оборотом оружия. Не так давно подполковник спецназа ВДВ Водорезов оказал управлению Прохорова некоторую помощь – участвовал в предотвращении вывоза за рубеж секретного комплекса ПВО.[16]
– Слушаю тебя, – перешел к делу Сократ Иванович.
Николай лаконично, в привычной армейской манере изложил генералу Прохорову суть того, что произошло с ним за ближайшие сутки.
– Бывает, Николай, – только и произнес Прохоров, выслушав Водорезова.
Произнес так, словно речь шла о каком-то пустяке. Не в характере генерал-лейтенанта было пороть горячку.
– Если тебя поймает Казаков, то... придется заказывать панихиду, – продолжил в том же тоне Сократ Иванович.
– Вы его знаете? – уточнил Водорезов.
Прохоров кивнул:
– Молодой карьерист, и карьеру ему обеспечивают весьма высокие покровители. Между прочим, на мое место кандидат и, разумеется, на генеральские погоны...
– А вы?
– А я, мил друг Коля, из органов ФСБ уволен, – усмехнувшись, скаламбурил Сократ Иванович. – Пять дней назад, еще и недели не прошло.
Водорезов попытался изобразить усмешку. Спрашивать, за что и почему, смысла не было.
– Стало быть, недолго мне осталось? – только и произнес довольно-таки дурацкую фразу Николай.
– Стало быть, – как ни в чем не бывало кивнул Прохоров. – А я... А я хочу жить, хочу любить женщин, – отставной генерал бросил выразительный взгляд в сторону выходящих из воды статных молодых дам.
Те, в свою очередь, заметили внимание Прохорова, демонстративно завихляли полными бедрами. Водорезов в который раз отметил, как отлично сохранился Сократ Иванович. Ни живота, ни глубоких морщин. Разве что лысина и очки с минусовыми диоптриями выдавали его возраст. Однако Николай тоже хочет жить и любить грудастых, жопастых блондинок. Не менее Сократа Ивановича.
– Что думаете о «зондеркоманде»? – спросил Водорезов.
– По большому счету, ничего. На период ее активизации я сперва находился в Чечне, затем переброшен на участок борьбы с контрабандой. Знаю только, что эти каратели уничтожают лишь боссов мафии, крупных наркодилеров, террористов. И ни при каких обстоятельствах не стреляют в своих. То есть в фээсбэшников, милиционеров...
«Не стреляют в своих? А как же там, в отделении? Капитан и сержант убиты. Мартынова тоже добить хотели, да и меня... – мысленно не согласился с Прохоровым Николай. – Или же... Или же те, кто совершил налет на отделение, не имели отношения к „зондеркоманде“?»
– Задуматься есть над чем, – словно уловив ход водорезовских мыслей, изрек Сократ Иванович.
– А откуда вы знаете о том, что «каратели» не стреляют в своих? – спросил Водорезов.
– Слыхал... Из компетентных источников, – после небольшой паузы авторитетно проговорил Сократ Иванович.
«И источник этот для меня пока закрыт», – сделал вывод Николай.
– Так что информации у меня, считай, ноль, – подытожил Прохоров, – на сегодняшний день.
– А если активизировать вашу агентуру?
В ответ Сократ Иванович сделал какой-то неопределенный жест ладонью.
– Тебе надо найти Петра Ручьева, – неожиданно произнес Прохоров. – И это я помогу тебе сделать прямо сейчас.
С этими словами Сократ Иванович взялся за собственный мобильник, который в непромокаемом футляре висел у него на поясе.
– Проходите, вас ждут!
Внушительных габаритов молодой человек вежливо пропустил Гнедича в квартиру. Этого здоровяка полковник видел впервые, на квартире у Куратора они всегда встречались один на один. Обыскивать Валерия Арнольдовича не стали, пистолет с запасным боекомплектом остался при нем. Гнедич прошел в большую комнату, про себя отметив, что шторы закрыты. В комнате никого не было. Он огляделся: скромная мебель, телевизор и музыкальный центр.
– Подождите немного, – сообщил здоровый малый, закрыв дверь с противоположной стороны.
Подобных встреч с Куратором у Гнедича на этой конспиративной квартире еще ни разу не было.
Прошла минута, затем вторая... Квартира точно вымерла. Тишина и неизвестность обычно не угнетали полковника. Он относился к ним как к неизбежности. Когда он впервые увидел Куратора? Да все тогда же. Когда двадцатидвухлетним лейтенантом оказался «за речкой», в Демократической Республике Афганистан. Должность командира разведвзвода ВДВ не предполагала излишков демократии. Впрочем, как и многое другое, с чем столкнулся в Афганистане лейтенант Валера Гнедич. Однако в Рязанском десантном учили не азам толерантности, поэтому звание старшего лейтенанта Валерий получил досрочно. А про операцию, за которую Гнедич получил орден Красной Звезды, написали даже в одной из центральных столичных газет. Правда, написали весьма специфично. Из заметки получалось, что караван с оружием, проходивший по ущелью Джиузархавр, уничтожили доблестные бойцы афганской армии при участии Царандоя[17] и ХАДа[18] . И ни слова о разведроте гвардии старшего лейтенанта Гнедича. Что ж, такова в то время была политика. Сведения о том, что караван с оружием из Пакистана пойдет по ущелью Джиузархавр, на границе между провинциями Логар и Пактия, и в самом деле получены от ХАДа. Однако в те годы негласными руководителями в ХАДе фактически были три полковника советского КГБ. Операцию по уничтожению каравана было решено поручить разведроте спецназа ВДВ. Трое суток Гнедич и его бойцы провели в засаде, в том самом злополучном ущелье с труднопроизносимым названием. Валерий выбрал весьма удобную позицию – в полутора километрах от караванной тропы на вершине двух гор. Горы эти нависали над предполагаемым маршрутом моджахедов. Посередине тропы высилось строение с минаретом, возведенное в честь неизвестного Гнедичу пророка. Внутри строения находилась могила. Для афганцев это место было святым. Моджахеды постоянно останавливались здесь, чтобы совершить намаз. У самого здания росло четыре деревца, а дальше вокруг было голое место, поэтому незамеченным приблизиться к строению было невозможно.
– Если «духи» зайдут внутрь, то из этого «святого места» получится неплохая крепость, – заметил взводный, прапорщик Максимов.
– Свято место пусто не бывает, – отозвался командир роты.
Гнедичу не хотелось трогать строение. Не то чтобы гвардии старший лейтенант был шибко верующим, нет. Просто были какие-то моральные принципы, нарушать которые для Валерия было не в его характере. Все-таки моджахеды хоть и враги, но люди, а не животные. Намаз свой блюдут свято... Тем не менее выбор у ротного был невелик. Либо уважить вражеские религиозные традиции, либо не дать пакистанскому оружию попасть к душманам. Ведь из того оружия будут стрелять по Гнедичу и по его ребятам. Поэтому, немного поколебавшись, Валерий принял решение: часть роты спустится с вершины и займет строение. Наверху оставил расчет 12,7-миллиметрового пулемета «Утес» под командованием замполита роты. Необходимо было поддержать огнем боевые действия роты, а в случае неудачи прикрыть отход к горам. На третьи сутки, отчаявшись дождаться злосчастный караван, Гнедич связался по радио с командованием и доложил обстановку. Он попросил у комбрига разрешение на уничтожение мелкой группы «духов», сновавших время от времени по тропе. Нужно было хоть как-то компенсировать долгое «сидение» и, по возможности, взять пару языков. Поколебавшись, комбриг дал добро. Но реализовать данный замысел старший лейтенант не успел. Ефрейтор-наблюдатель доложил – идет душманский караван. И хотя появился он не со стороны пакистанской границы, а со стороны Кабула, однако вооруженных бородатых моджахедов его сопровождало полно. Кроме того, с караваном ехали также женщины и дети. Возможно, для прикрытия...
– Что-то не так, Валерий Арнольдович, – настороженно произнес взводный Максимов, сам лишь года на два младше ротного, – открыто идут.
– Приготовиться к бою! – отдал команду Гнедич, хотя и сам отметил, что караван какой-то не простой.
Десантники залегли кто у забора, кто за сараем, а кто и в самом здании. Караван шел прямо на них, и моджахеды ничего не подозревали. Гнедич со связистом и сержантом-пулеметчиком занял позицию у оконного проема. Первыми открыли огонь бойцы из максимовского взвода. Выстрелом из шайтан-трубы (огнемета «Шмель») бойцы ВДВ отсекли хвост каравана от основных сил. Ошеломленные внезапной атакой «духи» точно по команде рванули к зданию. Двое моджахедов чуть ли не с космической скоростью запрыгнули в окно. Гнедич собственноручно очередью в упор положил их прямо на подоконнике. Однако часть банды сумела укрыться под стенами здания. Не видя иного выхода, Гнедич приказал применить гранаты. Оставшаяся часть банды стала уходить на лошадях по ущелью в сторону отвесных скал, яростно при этом отстреливаясь. На их пути оказалось всего лишь четверо бойцов. Однако они достойно встретили «духов». Отступая, моджахеды совершенно неожиданно стали расстреливать находящихся в караване женщин и детей, чего ранее никогда не наблюдалось. «Не прост караван, ох не прост!» – Гнедич мысленно согласился с Максимовым. Стреляя по беззащитным людям, «духи» стремились загнать их на тропу, чтобы затруднить преследование. Те моджахеды, которым удалось прорваться к горам, поднялись в полный рост и открыли по десантникам шквальный огонь. Такую дерзость и безрассудную храбрость Гнедич также видел впервые. Преследуемые «духи» исхитрились контратаковать его роту.
Пока шел бой, спустились сумерки. В горах вообще темнеет быстро. Большая часть каравана была уничтожена. В роте же четверо ранены, был и один убитый – сержант второго года службы, до «дембеля» всего ничего осталось. На какое-то время стрельба стихла. Гнедич с двумя солдатами приблизился к арыку и, соблюдая все меры предосторожности, заглянул в него. И увидел сидящего на корточках моджахеда, пытавшегося перезарядить автомат. «Дух» тут же заметил силуэт над арыком. Швырнув автомат на землю, он с кошачьей ловкостью подпрыгнул, развернулся в воздухе и приземлился на край арыка, встав в боевую стойку. В следующую секунду с криком «кий-я» он бросился на Гнедича. Валерий был неплохо подготовлен по рукопашному бою, имел разряд по боксу и в Рязанском десантном пару раз занимал призовые места. Однако сейчас Гнедич успел лишь уклониться и срезать «духа» очередью в упор. Затем перепрыгнул через арык и приказал солдатам двигаться дальше, дорога была каждая минута. Самого же Валерия неотступно преследовал вопрос – одержал бы он верх без автомата в рукопашной схватке с «духом»? Где-то впереди застрочили пулеметы. Определить их местонахождение было сложно, и Гнедич дал приказ отступить.
К утру, как только рассеялись сумерки, подошло подкрепление. Несколько «вертушек», мотострелковая рота и отряд спецназа КГБ «Каскад». «Духи» были окончательно задавлены, некоторые взяты в плен.
– Знаешь, кого у арыка завалили? – спросил один из бойцов спецназа КГБ у Гнедича, когда бой закончился.
– Нет, – искренне ответил тот.
– Это был мушавер, – ответил «каскадовец».
– Кто? – переспросил стоявший рядом солдат-первогодок.
– Инструктор, – пояснил за «каскадовца» Гнедич.
– Не простой инструктор. Китаец. Мы за ним не первый год охотимся, – пояснил боец КГБ, – зверь редкостный. Интересно, кто его?
– Я, – ответил Гнедич.
– Ну ты лихой! – аж присвистнул «каскадовец». – Считай, звезду героя заслужил!
Героя Гнедичу зажали, но Красной Звездой наградили. Помимо китайского мушавера в отряде были наемники из Африки, того же Китая и даже Японии. Отборные головорезы, чем и объяснялась их редкая боевая дерзость. Среди трофеев были обнаружены кинокамеры, пленки и средства для их проявления и печати, дорогие фотоаппараты. А также весьма интересный фотоальбом с образцами нашей военной техники, в основном самолетов и вертолетов. Вне всяких сомнений, наемники выполняли еще и разведывательно-шпионские задания. На следующий день из Москвы прибыли специалисты-переводчики с японского, а также африканских языков. Однако все лавры победителей достались афганским военным, которых в ущелье не было и в помине. О подвиге десантников советские газеты умолчали. Как говорится, «из высших соображений политической целесообразности».
Затем после Афганистана грянули кровавые межнациональные конфликты, потом неясный двусмысленный псевдопутч 91-го, расстрел российского парламента в 93-м. Душа тогда еще молодого майора, затем подполковника Гнедича «новых веяний» не принимала. В памяти постоянно вставали убитые в Нагорном Карабахе, просто-таки растерзанные местными националистами трое детей и пожилая женщина, возможно, их бабушка. Помнил он и трупы безоружных москвичей в 93-м, когда их без счета грузили в труповозки матерящиеся ельцинские омоновцы. Потом Чечня, про которую тоже было что вспомнить. Слишком многое... Особенно деревню, разнесенную авиацией, все те же детские, разодранные в клочья трупы. А им – Гнедичу и его отряду – ту деревню предстояло зачищать. В другой же, не разнесенной, деревне Гнедич наткнулся на подземный схрон, в котором жили рабы. Русские, похищенные из приграничных с Чечней районов. Возвращаясь в столицу, он видел совсем иное. Какая-то вызывающе наглая роскошь, иные лица, глаза. В переходах – нищие, чуть поодаль – устрашающего вида группировки пацанов с бритыми головами. В дорогих магазинах и кафе часто слышалась громкая чеченская речь. Ни о каком геноциде чеченского народа (о чем трубили западные СМИ) богатые представители диаспоры в Москве и слыхом не слыхивали. И трудились они, разумеется, не на заводе имени Лихачева. Центральные каналы телевидения изрыгали агрессивную, наступательную пошлость, смотреть можно было только кинофильмы советских времен, причем даже самые средние из них теперь казались шедеврами... Этот «мир», создаваемый поборниками «либеральных ценностей», Гнедичу хотелось взрывать. «Мир» проституток, педрил, вечно гогочущих морд, носатых, плешиво-кучерявеньких ерников, постоянно выпячивающих собственные сексуальные комплексы... «Мир» продажи и покупки всего и вся. «Мир», где нет любви, искусства, где царствует похоть и лицедейские кривляния. Такие «общества» существовали много-много веков назад и назывались Содом и Гоморра.
Тогда-то и произошла встреча Валерия Гнедича с Куратором. Как-то дежурный офицер воинской части, где служил Гнедич, сообщил, что в клубе (который в тот день был закрыт) Валерия ждет некий высокий чин из штаба ВДВ. Он и в самом деле ждал Гнедича в пустом клубе и без лишних предисловий заговорил о деле:
– Мы давно наблюдаем за вами, Валерий Арнольдович, и поэтому хотим предложить вам новую работу. Аналогичную вашей, но имеющую некоторую специфику. Кстати, вы меня не узнаете? – сняв солнцезащитные очки, спросил «высокий чин из штаба».
Приглядевшись к седеющему, с аккуратной бородой «офицеру штаба», Гнедич узнал в нем того самого «каскадовца», специалиста по мушаверам-инструкторам. Гнедич улыбнулся, кивнул, затем протянул руку.
– И что это за новая специфика? – поинтересовался он.
– По большому счету, та же, что и всегда. Вы – командир разведывательно-диверсионного отряда. Бойцов подберете сами. Деятельность та же, но действовать придется против бандитских группировок, занимающихся наркобизнесом.
На раздумья у Гнедича ушло не более десяти минут. А затем... Он лично набрал отряд, который вскоре начнет действовать практически на всей территории бывшего Советского Союза. Для полковника Гнедича и его подчиненных это была привычная работа. Разве что с поправкой на местные условия. Еще с Афганистана Валерий Арнольдович начал на практике постигать искусство специальных операций. Когда 21-летний гвардии лейтенант Гнедич прибыл в ДРА, командование уже обособило подразделения ВДВ от общевойсковых соединений сороковой армии и направило их деятельность в русло антипартизанской борьбы. Тогда перед спецназом ВДВ стояло несколько основных задач. Во-первых, обнаружение каналов переброски оружия и снаряжения с территорий Пакистана, Ирана, Китая. Уничтожение караванов. Сегодня считай то же самое – только отслеживать переброски оружия и снаряжения в ту же Чечню, Дагестан, Ингушетию приходилось уже со стороны бывших союзных республик. А то и с оружейных заводов и воинских частей на территории РФ. Вместо следственных действий отряд Гнедича поступал с предателями и террористами по законам военного времени. То есть уничтожал на месте.
Во-вторых, организация засад против колонн врага и преследование его подразделений. Здесь опять же с поправкой на местную специфику. В начале 2001года отрядом Гнедича был уничтожен наркокараван, идущий из Средней Азии в глубь России. Караванщики маскировались под некую международную гуманитарную миссию. И опять же с ними поступили по законам военного времени.
В-третьих, разведка и передача командованию информации о группировках моджахедов и их перемещениях – это было в ДРА. Теперь же Гнедич передавал информацию Куратору, а тот, в свою очередь, верным людям в ФСБ, МВД и Госнаркоконтроле. Самое смешное, что несколько уголовных дел удалось довести до суда и наркобароны получили приличные сроки. На сей раз по законам мирного времени.
В-четвертых, ликвидация полевых командиров и их инструкторов. В ДРА Гнедичу удалось застрелить мушавера – инструктора из Китая. На территории РФ отряд Шварца-младшего ликвидировал инструктора по контактному карате, а заодно и всю его костоломную школу, ядро которой составляли беспредельщики-отморозки, в буквальном смысле терроризировавшие сразу несколько российских областей. Уничтожали банду прямо в спортзале, где отморозки отрабатывали боевые приемы на манекенах, одетых в милицейскю форму.
В-пятых, перехват опасного оружия – ракет типа «Стингер». Ну это в Афганистане были «Стингеры». У северо-кавказских боевиков в основном ПЗРК[19] «Стрела», как правило, отечественного производства. Благодаря Гнедичу и его ребятам многие летчики и авиапассажиры остались живы и ныне здравствуют.
Как и в Афганистане, спецподразделения десантников действовали боевыми группами по восемь-девять человек. И в отличие от крупных армейских соединений с тяжелым вооружением операции, проведенные ими, почти всегда были успешными и результативными. Как в ДРА, так и в России. Поначалу в отряде Гнедича было ровно девять человек. Вместе с командиром. Каждая спецоперация тщательно подготавливалась. Тем не менее с конца 90-х Валерий Арнольдович начал терять людей. По-разному это было, но всегда в боевой обстановке. На войне, как на войне. Новых же бойцов подобрать было очень непросто. Из последнего набора один только Крафт, он же лейтенант Красов из артиллерийского полка. Судьба у молодого комвзвода сложилась довольно круто. По сей день он находится в федеральном розыске за умышленное двойное убийство. Лейтенант был направлен в подразделение, где «держали власть» выходцы с Северного Кавказа, они же солдаты-срочники. Ни в грош не ставили офицеров, могли послать их по известному адресу, даже избить. Для срочников же некавказской национальности жизнь в воинской части и вовсе превратилась в ад. Тем не менее все офицеры, включая командира части, полковника, с этим почему-то смирились. Все, но не молодой лейтенант. Застав в карауле трех обкуренных наркотиками кавказцев, лейтенант Красов, будучи мастером спорта по вольной борьбе, скрутил всех троих, помял им физиономии, а затем отправил нарушителей дисциплины под арест. На выходе из воинской части лейтенанта ждали пятнадцать человек. У Красова оказался при себе пистолет, и он без долгих предисловий открыл огонь на поражение... Куратор вовремя узнал об этом факте и помог лейтенанту скрыться и замести следы. А затем пристроил его к Гнедичу.
Прапорщик Вагин мог молчать целые сутки. Кроме того, порой он казался неоправданно жестоким. Первая жена Вагина, с которой расписался еще до призыва, его не дождалась. А вторая, когда Вагин уже прапорщиком был, сбежала от него с подполковником медслужбы. Вагина замыкало по-серьезному, один раз даже застрелиться пытался. Пробовал лечиться, даже с психологом заниматься начал. Только психологом оказалась пустая, недалекая молодая баба, которая выслушала Вагина, а потом казенным голосом попросила прапорщика нарисовать на бумаге некое несуществующее животное. В этот момент Вагина, только что открывшего ей свою истерзанную войнами и бывшими женами душу, и переклинило. Для начала он сообщил бабе-психологу, что она сама животное, а потом... Психолог, по счастью, жива осталась, уголовного дела заводить не стали...
А от головных болей и «замыкания» Вагин вылечился, лишь попав в отряд Гнедича.
На сегодняшний день их осталось всего четверо. Но отряд продолжал сражаться. Иного выбора не было.
Дверь отворилась почти бесшумно, и в комнату вошел высокий, одетый в глухой, не по сезону плащ субъект в черной шапочке-полумаске. По обеим сторонам от него встали еще три незнакомца мощного телосложения.
– Случилось несчастье, полковник, – заговорил не желавший быть узнанным субъект.
Голос его был искажен и звучал, словно у монстра из триллера – видимо, с помощью специального, закрепленного во рту приспособления. В ответ Гнедич лишь молча кивнул и развел руками.
– Наркомафия выследила вас, Гнедич, но мы успели спасти вам жизнь, – продолжил искаженным низким голосом незнакомец. – Но вот вашему руководителю – нет.
– Что? – переспросил поднявшийся со своего места Гнедич.
– Тот, с кем вы разговаривали час назад, погиб, – произнес незнакомец.
Куратор погиб?! Каким образом?! Гнедич не знал, что ему делать дальше. Не знал даже, что говорить и о чем спрашивать этого безликого субъекта. Да и станет ли тот отвечать?
– Не могу сообщить вам подробностей, – точно прочитав мысли Гнедича, произнес своим нечеловеческим голосом незнакомец. – Но вы можете попрощаться с ним.
Войдя в соседнюю комнату, Гнедич и увидел тело Куратора, лежавшее на диване и полуприкрытое простыней. Никаких видимых ранений или повреждений Гнедич не заметил. Терять боевых товарищей полковнику приходилось не раз. Но сейчас он с трудом владел собой, стараясь ничем не выдать охватившего его отчаяния. Получалось, что Куратор погиб сразу же после его звонка?!
Его мысли прервал монстрообразный голос:
– Не задавайте вопросов, полковник. Ваша задача – предотвратить операцию «Амнистия». Немедленно приступайте! Все остальные проблемы мы берем на себя.
Может быть, это провокация?! Но не легче ли обезглавить отряд, убить командира, нежели отпускать его, вооруженного, давая полную свободу действий?! Все может быть, но раз тебя отпускают, причем с оружием в руках, надо действовать. Иного решения Гнедич для себя не видел.
– Вот наш с вами основной противник!
С этими словами незнакомца один из молодых людей протянул Гнедичу фотографию, с которой улыбался нынешний президент антинаркотического молодежного союза Иван Эмильевич Ширман.
– Это российский наркофюрер. Насколько успешным будет его фюрерство, зависит от вас и ваших людей, полковник.