Шаги и матерящиеся голоса были слышны уже весьма отчетливо. «Только бы не дали первым делом автоматную очередь!» – молил всевышнего Петр.
– Поле заминировали, – послышался мужской голос. – Но когда?
– И зачем? – поддержал другой голос.
Дальние участки поля, где сейчас находился Петр, плохо просматривались со стороны «сельского кооператива». Да в этом и не было особого смысла, поэтому наблюдения никто и не вел.
– Это что за урод? – спросил третий голос.
О, майора Ручьева явно заметили.
– Тоже подорвался, – заметил первый голос.
Полковник Гнедич слегка приподнял голову, оценивая обстановку. В самом деле, Крафт не ошибся: помимо джипа подогнали и «броник», видимо, выполняющий в кооперативе какие-нибудь сельскохозяйственные нужды. Причем поставили его так удобно, что он полностью закрыл своим корпусом автомобиль, в котором укрылись Гнедич и его бойцы. Впереди видимость была не очень хорошей, но Гнедич сумел разглядеть, что ворота приоткрыты, а рядом с ними болтаются двое бойцов – один с автоматом, другой с ружьем, скорее всего помповым. Любопытен здешний народ, ничего не скажешь. Вот появится на шоссе пара вражеских танков – ворота наверняка закроют. А собственной машины чего бояться? Гнедич осторожно повернул ключ зажигания, поднял голову, распрямил спину. Теперь нужно было доехать до ворот и миновать их.
– Куда это он поехал? – донеслось до Петра.
Шума отъезжающей машины Ручьев не слышал, но догадался, что командир и остальные двигаются к воротам. И в этот момент грохнул спасительный взрыв. Сработала шестая, последняя мина. Кто-то из вновь прибывших наступил на нее. Крики, выстрелы в воздух. Пара осколков снова приземлилась в нескольких шагах от ног Петра... Ну теперь ваше слово, товарищ Ручьев и верные «ПСС».
Чуть приподняв голову, Петр сделал первые два выстрела, поймав в прицел мечущиеся по уже «разминированному» полю фигуры. Перекатившись вправо, уйдя из возможной огневой зоны, Ручьев выстрелил еще дважды.
– Э, слушай, чего за шум?! – на повышенных тонах поинтересовался вооруженный ружьем охранник, перегородив при этом путь пытавшемуся въехать на территорию «сельхозкооператива» Гнедичу.
Автоматчик отошел в сторону, держа оружие на изготовку.
– Ты чего, своих не узнаешь? – гаркнул на охранника Гнедич.
Лежащих в задней части салона Крафта и Вагина было не видать.
– Что за стрельба-то? – чуть смягчившись от напора, повторил тот, что держал в руках помповик.
– На хвост кто-то сел! – прокричал, имитируя истерику, Гнедич. – Ворота закройте, придурки!
Придурки в темпе бросились выполнять приказ. Если рядом с предприятием пошли такие дела, лучше закрыть все щели... Кто постарше и получше вооружен, тот в скором времени и разберется. Не успели охранники запереть ворота, как Гнедич тронул машину с места и вырулил к так называемому складу готовой продукции. Его Гнедич и Ручьев вычислили, ведя наблюдение с горы, возвышающейся над «сельхозкооперативом».
Петр перекатом ушел с очередной «линии огня». И вовремя – пули ударили в то самое место, где он только что лежал. Стоя на четвереньках, один из «сельских кооператоров» пытался поймать Ручьева в прицел своего «ПП». В первом ручьевском «ПСС» кончился боекомплект, Петр отбросил его, выхватил свободной рукой из потайных ножен боевой кинжал. Следующим выстрелом Ручьев не смог достать целящегося в него противника, и тут патроны кончились во втором пистолете. Петр сделал кувырок вперед. Пуля ударила в землю всего в нескольких сантиметрах от его головы. Тогда он выпрямился во весь рост и с силой метнул боевой кинжал. Следующего выстрела от «сельского кооператора» не последовало. Тяжелым мешком он ничком рухнул на землю. Клинок точно вошел в корпус, в левую часть груди.
Гнедич приладил радиоуправляемую мину к воротам «склада готовой продукции». Минуту назад Вагин все той же гитарной струной задушил чересчур любопытствовавшего боевика-автоматчика. Другую мину – осколочно-зажигательную – Крафт установил на железную бочку, стоявшую параллельно «складу» метрах в пяти. Как только сработает первая мина – полетят ворота склада, тут же срабатывает вторая, и в распахнутые, объятые пламенем ворота летят горящие осколки. Склад должен будет выгореть в считаные минуты. Боевым «оборудованием» первый Куратор снабжал «карателей» на совесть.
– Теперь к «цеху производства»! – скомандовал Гнедич.
Чтобы найти «цех», времени ушло чуть больше. Вид сверху, с горы, с помощью которого ориентировался Гнедич, однозначного ответа о его местонахождении не давал. Возможно, он находился в длинном, почти лишенном окон одноэтажном здании, похожем на новый коровник. Не доходя десятка метров до «коровника», им встретились трое вооруженных автоматчиков. Первого боевым ножом уложил Вагин, второго почти одновременно свалил Крафт из бесшумного пистолета, третьего же Гнедич, мгновенно обезоружив, схватил в железные объятия сам. Сейчас Гнедич чувствовал себя, будто Отто Скорценни в эпизоде вызволения арестованного итальянского дуче из киноэпопеи «Освобождение». «Муссолини! Где Муссолини?!» Только вместо Муссолини Гнедич интересовался «цехом»...
– Героин... – пробормотал плененный, пытавшийся было дернуться из объятий, но сразу же осознавший бессмысленность лишних телодвижений, – здесь, – кивнул он в сторону «коровника».
– Производят здесь? – уточнил Гнедич.
Плененный поспешно закивал наголо бритой головой, после чего Гнедич тут же отправил его в глубокий нокаут. Крафт отметил, что их командира напрасно прозвали Шварцем-младшим. Валерий Арнольдович (несмотря на отчество) вполне тянул на «старшего». Впрочем, неизвестно, на что был бы способен тот же Шварценеггер в реальной боевой обстановке.
Через минуту две радиоуправляемые мины были укреплены по разные стороны «коровника», а в нескольких метрах от входа – осколочно-зажигательная.
– Там есть кто? – кивнув на коровник, спросил Крафт.
Лейтенант никак не мог отучиться от привычки задавать лишние вопросы.
– Выходной день плюс отгулы за первомайскую демонстрацию, – только и произнес в ответ Гнедич.
Крафт прикусил язык. Спрашивать, не заглушат ли владельцы наркопредприятия связь во всем районе, он не стал. Ведь в этом случае наркомафия сама лишится возможности переговоров и связи, велик риск попросту перестрелять друг друга...
Специальный прибор экстренной связи, лежащий на столе полковника Казакова, замигал красной лампочкой, издал короткую, но бьющую по ушам трель. Игорь Алексеевич тут же надел на нижнюю часть лица специальный прибор, похожий на намордник, изменяющий голос, и лишь после этого ответил звонившему.
– Подарки лежат под елкой, – услышал Казаков условную фразу полковника Гнедича.
«Неужели наркозавод заминирован? – в первую секунду не поверил своим ушам фээсбэшник. – Быстро сработали, ничего не скажешь – крутые профи...»
– Начинайте фейерверк! Сами в сад и ждите гостей! – непривычным для самого себя голосом отозвался Игорь Алексеевич.
4
Петр замаскировался в кустах между двумя толстыми деревьями в небольшой роще, которая находилась сразу же за полем и разделялась с ним лишь проселочной дорогой. «Сельхозкооператива» Петр не видел, из-за деревьев просматривалась лишь часть шоссе. Пистолеты он перезарядил, кинжал вновь покоился в потайных ножнах. А вот дурацкий «дервишский наряд» так и остался в чистом поле. Прогремевший взрыв совпал с первыми каплями весеннего дождя. Петр вытер взмокший лоб. Сейчас, совсем скоро здесь должен появиться Гнедич с ребятами... На проселочной дороге показалась «Газель» темного цвета. У рощи она тормознула, из окна послышался голос Крафта:
– Если живой, быстро сюда! Ждем десять секунд!
Чтобы оказаться в «Газели», Петру хватило двух с половиной.
Не прошло и часа, как вся боевая группа отдыхала в той самой дачной постройке, которую сняли Вагин с Крафтом и в которой не так давно состоялась беседа с ныне покойной госпожой Семенцовой.
– В сад и ждите гостей? – переспросил Петр, выслушав командира.
– Возможно, прибудут местные менты и ФСБ... – ответил Гнедич. – Даже не «наверное», а точно, – уже твердо подвел итог Валерий Арнольдович.
– На готовенькое? – уточнил Петр.
– Разумеется, – кивнул Гнедич, – кто-то прикрутит себе к кителю новый орден, а мы...
И тут в комнате повисла пауза. В самом деле – кто-то отчитается об успешной ликвидации наркопредприятия, прибывшие менты и фээсбэшники повяжут не успевших разбежаться совладельцев «кооператива» и боевиков, а вот что ждет Гнедича и его команду...
– Что у нас получилось? – спросил наконец Гнедич, ни к кому, впрочем, конкретно не обращаясь.
– «Кооператив» взорван, дальнейшее следствие будет вести прокуратура или ФСБ. Нам остается сидеть и ждать команд нового Куратора, – ответил Петр.
– Ребята, операция была сложной? – оглядев по очереди каждого из своих подчиненных, произнес командир.
– Нам простых не поручают, – отозвался Вагин.
– Десять минут с копейками, – вставил свое слово Крафт, – как говорится – «на все про все».
– Видишь, лейтенант, чисто и почти без стрельбы, – усмехнулся Крафту Вагин, обычно неразговорчивый, но сейчас явно испытывающий удовлетворение от проделанной работы.
– Мы этому обучены, – кивнул Петр, – громить вражеские лагеря, базы – наш профиль. Но мы не узнали главного. Мы так и не узнали, в чем заключается «Амнистия».
– Да, – невесело кивнул головой Гнедич. – Смотрите, мужики... Мой арест, освобождение, смена Куратора... Ликвидация Семенцовой.
– Туда ей и дорога, – не сдержавшись, вставил Вагин.
– Плюс успешное выполнение поставленной задачи, – без всякого оптимизма в голосе продолжил Гнедич, беря в руки мобильник для связи с новым Куратором.
Разговор был коротким. Отключив связь, командир некоторое время смотрел в пол.
– Сказал, ждите дальнейших распоряжений, ничего не предпринимайте, – произнес Гнедич, вновь обведя взглядом каждого из бойцов. – Петр, – остановил он взгляд на своем заместителе, – езжай-ка ты в Москву! Немедленно!
– С Ириной связаться? – спросил Петр.
– Да, – кивнул Гнедич. – Ну а потом... Сам знаешь – по обстановке. Учить тебя лишний раз не нужно. И еще... Что бы ни случилось, обратно не возвращайся!
– А вы?
– А мы... Ну чего ты дурацкие вопросы задаешь? По обстановке, Ручьев, по обстановке!
Полковник Казаков отметил курсором точку на электронной карте местности Солнцедарского края. Только что его технические службы установили место, откуда Гнедичем был сделан последний звонок. Теперь, если Ширман даст добро, всех «карателей» можно было накрыть одним махом. Окружить «точку» пулеметчиками, гранатометчиками... Ох, как не хотелось лезть туда самому, но, видно, придется.
Допив кофе, Водорезов ощутил бодрость и прилив сил. Ему захотелось сказать Любови Николаевне какой-нибудь комплимент, но ничего путного в голову не приходило. Водорезов в изящной словесности силен никогда не был.
– Вам, Люба, суждено генералом стать, – проговорил он, не придумав ничего иного, – может, даже всей Петровкой будете командовать... Уж поверьте мне!
Комплимент получился каким-то корявым. Сказал лишь бы сказать...
– Вы анекдот про Штирлица помните? – отозвалась Люба.
– Какой? – переспросил Водорезов.
– А вот такой:
«Почему вы напиваетесь, Штирлиц? Если бы вы так не пили, мы произвели бы вас в группенфюреры! – говорит Борман.
– Какой смысл, господин рейхслейтер? – говорит в ответ Штирлиц. – Когда я напиваюсь, то чувствую себя рейхсмаршалом».
Люба сдержанно улыбнулась, наблюдая за реакцией Николая. Отвечать на дурацкие комплименты она умела адекватно.
– Вы что же, кроме кофе... – не договорив, несколько обескураженно посмотрел на Любу Николай.
– Вас интересует – напиваюсь я или нет?
Разговор приобрел весьма странный характер. Слов Водорезов не находил.
– Я не напиваюсь. Когда мне тяжело и одолевает депрессия, я учу иностранные языки. Такая, знаете ли, одна, но пламенная страсть.
– Помогает отключиться?
– Даже очень, плюс тренировка памяти.
– Я тоже языки учил... Но как-то не преуспел.
– Напрасно, – Любина интонация стала иронической, даже какой-то злой, – а ваша жена, случаем, не генерал?
Видимо, Николай невольно задел ее за больное место и теперь она не желала оставаться в долгу.
– Нет, – поспешно ответил Николай.
Отвечая, он столь заметно изменился в лице, что Люба тут же поменяла тон:
– Что с вами? – спросила она. – Я вас обидела?
В ответ Водорезов лишь молча махнул рукой. Проехали, дескать, давайте о чем-нибудь другом. О деле, например... Какая была личная жизнь у Водорезова? Была у Николая жена, хорошая женщина, красивая даже, чуть повыше его ростом. В Тульском артиллерийском, где Водорезов учился на факультете ВДВ, на танцах познакомились. Она на учительницу русского языка и литературы в местном пединституте училась. Когда Николай оказался в Чечне, она к нему часто туда прилетала. Непросто это было, но ей как-то удавалось отыскать командира специальной разведгруппы. Николай ее ругал, а она лишь руками махала. Как-то раз возвращалась после встречи на попутном «Ми-8» (Николай на свое горе сам, лично, с пилотами договорился), а вертолет «духи» из ПЗРК подбили... Жену Николай в закрытом гробу хоронил. А после похорон уединился, достал прихваченное со службы оружие, приставил к виску. Нет, никто к нему не вошел, руку не отвел, ободряющих, успокоительных слов не сказал... Посидел Николай в одиночестве и тишине минут восемь, потом оружие убрал, лег на кровать и проспал почти целые сутки. Самоубийство по христианской традиции грех великий, не меньший, чем само убийство, а Водорезов христианскую мораль уважал, хоть и в церкви бывал нечасто... Не получалось с тех пор у Николая найти женщину, которая могла бы погибшую жену заменить. Нельзя, никак невозможно одного любимого человека на другого поменять. Кто-то может готов был с Водорезовым на эту тему поспорить, но Николай такие беседы не любил. Рук не распускал, но грубо и резко оборвать мог.
– Простите, Николай, – произнесла Люба, точно без всяких слов обо всем догадалась.
– Да чего там... – откликнулся Водорезов. – На чем мы остановились?
Ответить Люба не успела, так как у Николая в кармане зазвенел мобильник, принадлежавший погибшей девушке Ирине. Водорезов молча переглянулся со старшим следователем. Та кивнула, мол, разговаривайте сами, потом решим, что делать дальше.
– Ирину попросите! – потребовал нетерпеливый мужской голос.
– Привет, Ручьев. Это Николай, – ответил Водорезов.
Некоторое время в трубке царило молчание. Водорезову показалось, что Петр отшвырнул мобильник, не веря собственным ушам. Или Николай ошибся и на другом конце совсем другой человек?
– Водорезов, где Ира? – спросил наконец невидимый собеседник, и Николай окончательно узнал Петра.
– Нету Иры, – только и ответил он Петру, – ты где, Ручьев?
– Что с Ириной? – продолжал допытываться Петр.
– Ты меня сам найдешь или точный адрес указать? – в стиле Любы, вопросом на вопрос осадил его Водорезов.
– Найду, – ответил Петр, и в трубке послышались короткие гудки.
Майор Ручьев стоял в холле солнцедарского аэропорта и чувствовал себя витязем на распутье. Билеты на самолет лежали в верхнем кармане, до отлета оставалось не более двадцати минут, уже объявили посадку. «Ни в коем случае, ни при каких обстоятельствах не возвращайся обратно!» – вспомнил Петр слова своего командира. Боевая интуиция еще ни разу по-крупному не подводила Валерия Арнольдовича...
Не прошло и минуты, как Ручьев уже поднимался по трапу самолета, который вот-вот должен был отбыть в столицу.