– Алла, ты не в цирке, остановись-ка! – одернула массажистку Люба, и обе они остановились шагах в десяти от очень полной немолодой женщины, сидевшей в шезлонге и читавшей Иоанну Хмелевскую.
В ответ на замечание Алла вновь лишь фыркнула. Да, она не обучалась в театральных академиях, только в медицинском училище номер три, где получила специальность медсестры широкого профиля, и окончила бесплатные курсы массажа и визажа. Да, пожалуй, она слишком увлеклась жестикуляцией, со стороны, наверное, выглядела немного умалишенной. А может, и не немного.
– Алла, послушай меня внимательно! – негромко заговорила Люба, оглядывая Аллу с ног до головы маленькими глазками. – Тебе нравится Николай, ты сама говорила... Мне тоже, – прищурившись, заявила Дмитриева. – Теперь вперед и не забывай собственный текст!
В эту минуту Алла вновь была готова выцарапать Любины маленькие глаза, которые сейчас казались едкими, неприятно мерцавшими щелочками на полном розовом лице.
– И вот, знаешь ли, одна моя подруга развлекается тем, что придумывает различные способы мести мужикам! – проговорила Алла, когда они почти поравнялись с «объектом вербовки». Книгу Хмелевской та в этот момент отложила в сторону.
– Вот бы узнать хотя бы один из них, – как ни в чем не бывало отозвалась Люба.
– О, это целая наука! – всплеснула руками Алла. – Моя приятельница могла бы защитить по этой теме докторскую диссертацию. Там есть такое... – Алла встряхнула своей короткой каштановой прической, не в силах скрыть охвативших ее эмоций, хотя они и были совершенно другого характера.
В этот момент они практически поравнялись с толстой, немолодой женщиной.
– Ну расскажи хоть что-нибудь, – снова попросила Люба.
– А... Как-нибудь в другой раз, – отмахнулась Алла, замедлив шаг рядом с «объектом». – Ой, извините, это у вас Хмелевская?! – восхищенно всплеснув руками, Алла наклонилась к отложенному в сторону покетбуку. – Не читала... Надо название запомнить!
– У меня полное собрание Хмелевской, – негромко сообщила Люба, беря Аллу под руку и будто бы пытаясь увести в сторону. – Ну так познакомишь меня со своей подругой?
– Зачем тебе? Неужели собралась отомстить бывшему мужу? – позволила себе колкость Алла.
– Тихо, – заметно смутившись, вполголоса, но при этом внятно отозвалась Люба. – Никому я не мщу, просто... интересуюсь данной темой.
– Даже не знаю, что тебе сказать, – застыв на месте, в пределах слышимости «объекта» ответила Алла.
– Простите... – раздался за ее спиной тонкий нервный голос с явными оттенками наигранной вежливости и нетерпеливого любопытства. – Я случайно услышала ваш разговор и тоже хотела бы встретиться с вашей подругой... Тысяча долларов, милая девушка, вас устроят?
У Аллы отвисла нижняя губа. Быстро, однако, эта госпожа перешла к делу!
– А вам что, действительно ЭТО нужно? – вступила в разговор Люба.
– Я, как и вы, просто интересуюсь данной тематикой, – презрительно отозвалась госпожа, удостоив Любу лишь мимолетным оценивающим взглядом. – Отойдемте, девушка, – и взяла Аллу за локоть.
– Нет уж, постойте! – Люба взяла инициативу в свои руки.
Объект надо было, что называется, «брать теплым»... И прямо сейчас!
– А вам сколько... за молчание и за то, чтобы вы не путались у меня под ногами? – еще с большим презрением спросила Любу госпожа-объект.
Та не сразу нашлась с ответом. Манера разговора, психология объекта, являющегося наемным шутом, эдакой куклой для издевательств, была для Любы непостижимой, хотя она и являлась опытным следователем. Она видела самых разных преступников, циничных, зачастую с напрочь отсутствующими совестью и состраданием. Но с таким напористым, самоуверенным цинизмом, с такой интонацией Люба столкнулась впервые. Без малейшего зазрения совести и сомнений госпожа-объект была уверена, что купить и продать можно абсолютно все, стоит лишь назвать подходящую цену. Впрочем, себя она в свое время тоже продала, и, наверное, не особенно комплексовала. Теперь у нее была дорогая иномарка, возможность посещать дорогие «комплексы здоровья», шикарные поездки по заграничным курортам. И все это за шутовской колпак с бубенчиками!
– Ну зачем же так? – вежливо произнесла Люба. – Вы жаждете мести, мы готовы вам в этом помочь, – подполковник Дмитриева решила идти в открытую, не дать этой госпоже замкнуться, уйти в себя, оборвать разговор.
А там – будь что будет.
– Тем более у нас общий враг, – продолжила Люба. – Ширман Иван Эмильевич! Ведь рецепт мести вам нужен для него, сознайтесь?
Стремительная атака Любы возымела действие. Госпожа обмякла, загоревшиеся было жаждой мести бесцветные глаза ее потухли. Алла же отметила, что вблизи эта женщина вовсе не кажется старой. Она, пожалуй, ненамного старше Аллы и Любы, просто выглядит столь немолодо из-за своей внешности. Алле даже стало немного жаль «объект»...
– Вы не нервничайте, – продолжила Люба, – это не провокация. Иначе у нас были бы прослушивающие и записывающие устройства. А где мы их, по-вашему, можем спрятать?
В самом деле – купальные костюмы и у Любы, и у Аллы плотно облегали тело, прически были короткими. Даже миниатюрный микрофон спрятать было попросту негде. Однако госпожа-объект, не стесняясь в выражениях, ответила Любе, где можно было запрятать прослушивающие устройства.
– Если не брезгуете, можете проверить, – переглянувшись с Аллой и при этом поморщившись, произнесла Люба.
– Ну что же... – опустившись в свой шезлонг, примяв при этом обложку Хмелевской, уже деловым тоном заговорила госпожа-объект: – Если, конечно, речь и в самом деле идет об Иване Ширмане... Слушайте, если вы собираетесь его убить и при этом хотя бы тень подозрения падет на меня, то моей помощи вам не видать.
– Убийства не будет, а месть будет! – ответила Люба.
– Прекрасно! Слушайте, девки! Самое смешное, что я даже не спрашиваю, сколько вы мне заплатите. Вы это заметили? – госпожа дернула лицом с морщинистой, нездоровой кожей.
Люба промолчала, Алла столь же молча кивнула. И так было ясно – отсутствие такого вопроса говорило о многом.
– Да я готова жизнь положить, лишь бы... этот негодяй сдох в мучениях! – госпожа-объект сорвалась на истеричный визг. – Даже если вы ОТТУДА, – закончила она, взяв себя в руки.
– Откуда? – переспросила неискушенная в таких вопросах Алла.
– Да не все ли равно, – собеседница со злобной отрешенностью махнула рыхлой, студенистой рукой. – Из конкурирующей мафии, из органов... Мне все равно!
У Аллы хватило сообразительности не уточнять, из каких органов.
– Нам понадобится... Уж извините за подробность, ваш колпак, – окончательно перешла к делу Люба.
Расчет Сократа Ивановича на то, что все шуты мечтают изощренно отомстить своим господам, как бы сытно те их ни кормили, оказался верным. Ни он, ни остальные не знали, что заставило эту образованную, неглупую даму из хорошей семьи превратиться в бесполого шута. А произошло это следующим образом. Будущая Шпазма родилась в семье редакторши партийного журнала и преподавателя истории КПСС в техническом вузе. С малых лет ей внушали, что она самая умная и самая талантливая девочка, которая непременно окончит самый лучший университет, защитит диссертацию, и все-все-все будут восхищаться ею и любоваться. Разумеется, для достижения такой цели Будущая Шпазма сперва была активной пионеркой, потом комсомолкой. Как-то раз один из ее одноклассников, худенький и некрасивый мальчик Ваня Сидоров, отпустил длинные волосы, пришел на занятия в непредусмотренных школьной формой брюках да еще начал пересказывать содержание фильмов о Джеймсе Бонде, которые в ту пору были строго-настрого запрещены, но он, Ваня, сумел попасть на некий закрытый просмотр. Будущая Шпазма к тому времени уже хорошо усвоила, что для начала успешной карьеры всегда неплохо проявить политическую бдительность. Она немедленно сообщила завучу о появившемся в их классе идеологическом диверсанте. Ваню, как комсомольца, вызвали на соответствующее собрание. На него он явился в тех же рваных джинсах и с длинными хипповыми патлами. На собрании солировала Будущая Шпазма. Она говорила взахлеб, обвинив Сидорова во всех мыслимых и немыслимых грехах. При этом Будущая Шпазма откровенно красовалась, впервые она накрасила губы и сделала прическу во взрослой парикмахерской. С внешностью уже в те годы у нее были серьезные проблемы, но Будущей Шпазме очень хотелось произвести впечатление на другого одноклассника – самого красивого мальчика в школе, высокого и синеглазого, который также был членом школьного комитета комсомола. В тот момент он сидел по левую руку от Будущей Шпазмы и, как ей казалось, слушал и смотрел на нее с замиранием сердца.
– Да, есть и наша вина в том, что в советской школе появился идеологический диверсант! – такими словами завершила речь Будущая Шпазма, посчитав, что немного самокритики делу не повредит.
Завуч умильно кивнула головой, самый красивый мальчик приготовил руки для аплодисментов. Так, во всяком случае, вообразила Будущая Шпазма.
– Ну, Сидоров! Что ты теперь скажешь в свое оправдание? – повернулась она всем корпусом к Ване. – Предоставляем слово тебе!
Да-да – уже тогда она знала, когда стоит показать себя в меру демократичной.
– Кто идеологический диверсант? – спросил Сидоров, поднявшись со своего места.
– Ты! – торжествующе произнесла Будущая Шпазма, вытянув вперед указательный палец.
– В рот тебе срали коты! – в рифму ответил Ваня Сидоров и, опустив голову, сел на свое место.
Что тут началось! На Ваню заорали одновременно завуч, классный руководитель и учительница физкультуры. Но до этого грянул дружный и громкий, совершенно не запланированный собранием хохот, проще говоря – ржание. Не в силах себя сдержать, заржали сами школьные комсомольцы, и громче всех хохотал самый красивый мальчик!
В отместку Будущая Шпазма сумела добиться исключения Сидорова из школы. Говорили, что он устроился куда-то работать и поступил в вечернюю школу рабочей молодежи. Ну а Будущая Шпазма в скором времени из школьных комсоргов стала комсоргом экономического факультета МГУ. Она специализировалась на экономической географии и вела бурную общественную деятельность. На обязательных в те годы политинформациях она клеймила загнивающую западную экономику и восторженно рассказывала о повышении удойности коров в советских колхозах. На втором курсе она вступила в коммунистическую партию, что в те годы было необходимым условием для будущей успешной карьеры. Но, как известно, человек зачастую предполагает одно, а все получается совершенно противоположным образом. Как только Будущая Шпазма окончила университет, грянула горбачевская перестройка, а затем и «лихие девяностые». Про партию и комсомол стали появляться анекдоты и издевательские песенки, которые исполняли по центральным телеканалам некогда запрещенные рок-группы. Однако Будущую Шпазму это нисколько не смутило. Вот уж в чем у нее действительно был несомненный талант, так это в умении бежать впереди паровоза! Не торопясь расставаться с партийным билетом (мало ли что?!), она начала писать статьи о зверствах сталинского режима, вспомнив о своем дальнем, некогда репрессированном родственнике. Статьи пользовались успехом, так как в те годы только зарождалась митинговая (площадная) свобода. Фактов в творениях Шпазмы было с гулькин нос, зато много эмоциональных, резких фраз, которыми вскоре пестрели плакаты демократически настроенной митингующей общественности. В журнал, где она работала, периодически приходили письма на ее имя. Некоторые благодарили и восхищались ее смелостью (не зная, что каждое предложение в статье согласовывалось с инструктором горкома, курирующим журнал), некоторые наоборот – возмущались. Однажды она получила письмо следующего содержания: «Вы так много говорите о демократии, свободе и ужасах коммунистической тирании. А почему тогда у вас внешность Л.П. Берии? Вы намеренно хотите быть на него похожей или вы его близкая родственница?» Письмо привело Будущую Шпазму в бешенство, она даже не стала читать подписи и обратного адреса, который присутствовал на конверте. Отвечать по существу было нечего... Она изорвала письмо на мелкие клочки и швырнула их в унитаз.
В начале девяностых Будущая Шпазма вновь решила сменить свой идеологический профиль. Вспомнив о своем экономическом дипломе, она стала писать экономические статьи и уже больше не возвращалась к порядком поднадоевшим «кровавым тридцатым». Теперь она доказывала необходимость либеральных реформ, ликвидации государственного планирования, требовала, чтобы МВД и прокуратура не смели прикасаться к зарождающемуся классу предпринимателей, даже если те в серьезных неладах с законом. Последний тезис она аргументировала тем, что любое первичное накопление капитала всегда незаконно. Это она вычитала в каком-то западном издании. Тех же, кто имел с ней несогласие в сугубо экономических вопросах, она тут же называла фашистами, «красно-коричневыми провокаторами», двумя словами – врагами народа и идеологическими диверсантами. Однако на подобных статейках серьезный капитал сколотить было проблематично, а именно об этом мечтала Будущая Шпазма. И вот в один прекрасный день ее мечта осуществилась. Ее вызвал к себе в офис некто Иван Эмильевич Ширман, молодой предприниматель, надежда будущей Демократической «Эрэфии». Она была уверена, что Иван Эмильевич хочет сделать ее своей «правой рукой» – экономическим советником и экспертом по всяким ценным бумагам. В шикарном кабинете ее встретил уже заметно полнеющий и лысеющий молодой человек, лицо которого показалось Будущей Шпазме знакомым. Поздоровавшись, он начал беседу с цитаты из классика:
В академии наук
Заседает князь Дундук.
Говорят, не подобает
Дундуку такая честь.
Почему ж он заседает?
Потому что жопа есть!
Такое вступление несколько обескуражило госпожу либерального экономиста. Тем не менее она выдавила из себя подобие улыбки. И только тут заметила, что господин Ширман смотрит на нее отнюдь не дружелюбно и не улыбается, а скалит зубы на манер бультерьера, которого держал на поводке охранник при входе в офис.
– Жопа у тебя есть, – произнес Ширман и тут же захохотал и почти одновременно, чередуя смешки с фразами, сообщил следующее: – Ты чего думаешь – ты экономист, да? Уродина ты носатая, гнида ты жирная! Сейчас прирежу тебя, как свинью, и зажарю...
Госпожа либеральный экономист стала хватать ртом воздух, точно задыхалась в приступе астмы. На самом деле у нее просто не было слов, пожалуй, впервые с ней разговаривали в таком тоне.
– Нет, прежде чем зарезать, я отпилю тебе ноги и сделаю из них холодец! – продолжил Иван. – Вот такая экономика!
Будущая Шпазма вскочила со стула, рванула к двери, но та оказалась запертой, а выломать ее было не так-то просто.
– А ну-ка вернись! Комсомольское собрание не окончено! – рявкнул Ширман.
Команда прозвучала столь грозно и при этом голос Ширмана показался ей настолько знакомым, что Будущая Шпазма покорно выполнила приказ. И только вернувшись в кресло, она наконец узнала этого «лысеющего юношу». Много лет назад он был худеньким, беззащитным, с длинными, неподатливыми расческе космами. Да-да! Без всяких сомнений, она попала в лапы к своему бывшему однокласснику Ване Сидорову. Ныне весьма вовремя сменившему фамилию матери на отцовскую и весьма неплохо нашедшему себя в новой жизни. Мир тесен, и с этим ничего не поделаешь.
– Если ты думаешь, что я хочу отомстить тебе за свое исключение из школы, то это не так, – неожиданно перейдя на спокойный, даже миролюбивый тон, продолжил Ширман. – Конечно, ты тогда мне основательно подгадила, но я окончил вечернюю школу и сумел получить целых два высших образования. Так вот, я предлагаю тебе очень выгодную работу. Твои экономические статьи будут печататься в лучших изданиях, в том числе зарубежных. Ты будешь иметь возможность выступать на конгрессах, ездить в деловые поездки по всему миру, а заодно и отдыхать на лучших курортах. И все это буду оплачивать я... Не задавай вопросы, я сейчас все объясню. Как экономист ты полное говно, уж извини! Я читал твои статьи, и все они сводятся к одной нехитрой мысли – экономика должна быть либеральной. Точно так же экономика должна была быть экономной в годы твоей комсовой юности. Но я своими деньгами буду поддерживать твой имидж. А ты в свою очередь будешь развлекать меня и моих приятелей.
– Что? – изумленно переспросила Будущая Шпазма.
– Шутом у меня будешь! – пояснил Ширман. – В старину все знатные люди имели собственных шутов. Вот и я решил восстановить традицию... Напялишь колпак и будешь чего-нибудь нам изображать. Например, трахающегося кашалота! – Ширман вновь захохотал. – Но, главное, о том, кем ты здесь будешь работать, никто не узнает, – отхохотавшись, сообщил бывший Ваня Сидоров, – здесь ты будешь в шутовском колпаке, а за пределами офиса – в дорогом парике и костюме, будешь блистать на либеральных тусовках... Ну а если откажешься, я тебя раздавлю, как вонючего клопа! Найму хороших спецов по тем вопросам, которые ты пытаешься освещать в своих писульках, и они раздолбают тебя по всем пунктам. И куда ты тогда денешься? У нас, конечно же, демократия, но не все, далеко не все в нее вписываются.
Некоторое время Будущая Шпазма сидела молча. «А почему бы и нет? – вдруг подумала она. – Ведь Сидоров (то есть Ширман) говорит, что меня в шутовском одеянии никто не узнает, чего ж тогда стыдиться?! Ведь деньги и возможности он предлагает очень неплохие. Мне таких в ближайшее время не заработать...» Точно прочитав ее мысли, Сидоров-Ширман назвал такую сумму ее месячного жалованья, что у Будущей Шпазмы отвисла челюсть.
– Ответ мне нужен немедленно! Никаких «дайте подумать!» – категорично закончил Ширман.
Добавлять – «иначе задавлю» Иван не стал. Насчет этого уже и так не было ни малейших сомнений.
– Я согласна! – выпалила Будущая Шпазма. – Но только при условии, что меня никто не узнает.
– Я не бросаю слов зазря! Утром ты шут, вечером светская дама! Или наоборот, в зависимости от того, когда мне потребуется расслабиться и похохотать.
– Я принимаю ваше предложение, – окончательно согласилась Будущая светская дама.
– Имя твое теперь будет – Шпазма! – перешел к делу Иван Эмильевич. – Смешно, правда? Я сначала хотел назвать тебя Клизмой, но Шпазма еще смешнее. Эдакий сюр... В ближайшее время тебе нужно будет выстричь себе лысину... И раздобыть где-нибудь пенсне.
– Зачем? – спросила Шпазма, уже перестав быть Будущей.
– Поспрашивай мне тут! – грозно, но в то же время шутейно взмахнул пухлым кулачком Ширман. – Будешь участвовать в конкурсе двойников Берии. Твой основной конкурент – бультерьер Лаврентий. Видела при входе? Вот такие дела! Колпак для прочих представлений получишь завтра. Его шьют по моему спецзаказу в «Доме моды» Виталия Юмашкина. Для тебя стараются лучшие модельеры страны!
Теперь уже вне всяких сомнений – гнусное письмо о сходстве с Берией в те уже далекие перестроечные годы прислал ей Ваня Сидоров – Ширман.
Ширман сдержал свое слово. Вечером шут, утром – светская дама. Утром – шут, вечером – светская дама. Именно так покатилась жизнь бывшей выпускницы МГУ, вечной активистки и комсорга. Бывший Ваня Сидоров безраздельно повелевал ею, унижал всеми доступными способами...
А сегодня у нее появилась возможность отыграться.
И она ее не упустит!
Совсем недавно она навела справки о судьбе самого красивого мальчика, который столь бессовестно обхохотал ее на том треклятом собрании. Оказалось, что после окончания школы синеглазый герой ее грез пристрастился к спиртному и наркотикам, а в перестроечные годы угодил в тюрьму за торговлю этими самыми наркотиками и, отсидев год, умер в тюремной больнице... О том, что Ширман под прикрытием антинаркотического союза как раз и приторговывает зельем, Шпазма прекрасно догадывалась. Вот так, второй раз он отнял у нее красивого синеглазого мальчика.