– У тебя все сорвалось? – с сожалением не то спросил, не то констатировал Черный Салих, выслушав первые фразы Ивана Ширмана.
– Не вдаваясь в лишние подробности, да, – кивнул Иван Эмильевич.
– И ты хочешь уйти?
– Мы уйдем вместе. У меня здесь останутся связи, деловые контакты, люди, с которыми можно работать, – голос Ширмана звучал уверенно, – плюс новейшая технология синтезирования героинового сырья.
– Насколько я понял, твои люди тебя же и продали, – проговорил Салих.
Сейчас он был без бороды и камуфляжа. В весьма цивильном костюме и модных дорогих очках с затемненными стеклами. Узнать в нем зловещего, невесть как воскресшего Гинеколога было невозможно.
– Да, это так, – не стал скрывать Ширман, – но с тобой мы повязаны намертво. Я ведь не просто спас тебе жизнь, Салих. Я подарил тебе вторую, ввел в большой бизнес в странах Европы...
– Но теперь все это под вопросом?
– Если мы вовремя уйдем, то нет. Сегодня закон о легализации и создании наркопредприятий невозможен, завтра мы его протащим. Для этого надо отсидеться в тихом месте, собраться с силами и мыслями. У меня такое место есть.
– И что ты хочешь от меня?
– Сколько у тебя сейчас людей?
– Пятнадцать человек минимум. Соберу в течение часа.
В самом деле, остатки банды разгромленного Черного Салиха сумели-таки прочно осесть в Москве. Некоторые боевики работали грузчиками на рынках, другие исхитрились сделать пластические операции и даже выправить себе документы с русскими фамилиями. Но все они обязаны были, получив определенную команду, немедленно собраться в одном месте и выполнять все приказы своего командира – Черного Салиха. Это означало, что наступал некий час Х.
– Значит, ты хочешь все это взорвать? – спросил Гинеколог, окинув взглядом стены офиса.
– Да! Так будет лучше.
Гинеколог еще некоторое время сидел молча. Как ни странно, но он признавал способность Ширмана принимать правильные смелые решения. Ведь это именно Ширман посоветовал Гинекологу легализоваться, изображая самого себя и фотографируясь на фоне столичных достопримечательностей. В самом деле, за все без малого полтора года ни один милиционер не проверил у Гинеколога документы. Впрочем, документы были в полном порядке и также были изготовлены Иваном Эмильевичем. «Чтобы что-то надежно спрятать, надо положить это что-то на самое видное место!» Так говаривал Иван Эмильевич и был прав.
– А как мы с тобой уйдем? – спросил Гинеколог, обдумав сказанное Ширманом.
– Смотри!
Ширман поднялся со своего места и направился к своему личному персональному туалету, которым пользовался исключительно только он. Двери его были соединены с кабинетом Ширмана. Войдя в туалет, Ширман нажал на боковую кнопку, замаскированную под туалетной бумагой. Стена, находящаяся за бачком унитаза, отъехала в сторону, и перед Гинекологом предстало не что иное, как лифтовая шахта.
– Знаешь, что это? – спросил Иван и тут же сам себе ответил: – Я всегда предусматриваю все до мелочей. Дело в том, что перед тем, как купить это офисное здание, я выяснил, что под ним проходят тайные коммуникации, так называемое метро-2. Тайные тоннели, позволяющие передвигаться под Москвой на случай ядерной войны. Ну я не пожалел потратить лишние полтора миллиона, чтобы сделать вот этот лифт. На нем мы уйдем. Внизу стоит дрезина, двенадцать километров до следующего убежища, там для нас уже приготовлены деньги, новые документы и билеты на самолет.
– Ты действительно все предусмотрел. А там, внизу, мы ни с кем не столкнемся?
– Вряд ли... Тоннель заброшен, у правительственных структур другие тоннели, мне до них докопаться не удалось. Ну а если столкнемся... Ты ведь прекрасно умеешь действовать в таких ситуациях.
– А мои люди?
– Ты сам понимаешь... Чем-то, точнее, кем-то, придется жертвовать. Это ведь не в первый раз, Салих.
Да, это было не в первый... Гинеколог снял с пояса мобильник и, набрав нужный номер, отдал команду, предшествующую часу Х. А затем продиктовал адрес главного офиса антинаркотического молодежного союза.
– Кажется, он обнаружил прослушку, – проговорил Сократ Иванович, окончательно убедившись, что «связь» с офисом Ширмана пропала окончательно.
– Да она нам теперь без особой надобности, – заметил Николай.
– Как сказать...
Сократ Иванович заметно помрачнел. Слова Титова о том, что в случае провала «Амнистии» Ширман не успокоится, он не посчитал пустой угрозой.
– Вызвать Ручьева? – спросил Николай.
– Пусть пока отдыхает, – Прохоров сделал упреждающий жест ладонью. – Свою задачу он выполнил на оценку «6».
С этим трудно было спорить...
– Говорил с Дмитриевой, – Сократ Иванович переменил тему, – опер этот, Мартынов из МУРа, пошел на поправку. Подтвердил, что ты его спас. Так что считай – ты, Водорезов, больше не в розыске. Правда, на некоторые вопросы следователя ответить придется.
Николай хотел было ответить, но в это мгновение раздался телефонный звонок.
– Сократ Иванович? – Прохоров услышал чей-то очень знакомый голос. – Вас беспокоит некто Ширман Иван Эмильевич. Вы ждали моего звонка или удивлены? Ответьте честно, тогда продолжим разговор.
– Если честно, то... и то и другое!
– Значит, все-таки ждали. Ну ладно, ситуация сложилась таким образом, что нам необходимо встретиться и обсудить некоторые вопросы. Сможете подъехать ко мне в офис?
– Смогу. Прямо сейчас. Устроит?
– Даже очень! Вы будете один?
– А что, можно взять охрану?
– Охрану можно, но не более двух человек.
Положив трубку, Сократ Иванович не без торжества посмотрел на Николая:
– Ну вот и Иван Эмильевич обозначился! Сейчас в гости к нему поедем!
В кабинете Ширмана собралось экстренное совещание. Присутствовали почти все, кто был на предыдущем. И Юрий Генрихович Рыбаков, и толстый лысый врач-реабилитатор, и серенький крысоподобный правозащитник Кузнецкий. Отсутствовали лишь телевизионщик Молочков и субтильный, плешивый юноша-химик.
– Чего мы ждем, Иван? – первым не выдержал отставник Рыбаков, видя, что Ширман не торопится открывать заседание.
– Одного человека, – ответил Иван Эмильевич. – А пока помолчим, – с нажимом произнес он. – Об исчезновении нашего «дорогого друга» известно всем. Лишние слова сейчас ни к чему.
– У тебя есть план? – спросил-таки Юрий Генрихович.
– Для этого вы все сюда вызваны.
Иван Эмильевич в который раз оглядел собравшуюся публику. Ни один из них сейчас не вызывал у него симпатии или жалости. А ведь сегодняшний вечер все эти «деловые партнеры» встретят в столичном морге. И это в лучшем случае, если их поганые туши не сгорят во время пожара. Все без исключения (в том числе и отсутствующие Молочков с химиком) были некогда завербованы Юрием Генриховичем. Многие еще при советской власти. Это были потенциальные стукачи, предатели, вся жизнь которых состояла из череды доносов, подлостей и измен. Почему именно эти людишки оказались рядом с ним, Иваном Ширманом? Вспомнился и лишенный каких-либо чувств громила Казаков, похожий на дуболома из сказки об изумрудном городе и ставший полковником лишь благодаря Ивану Ширману. Вспоминалась рано постаревшая, вечно неряшливо одетая Семенцова. Сперва Ширман вытаскивал их из грязи в князи, а потом в ту же грязь (точнее, в сырую землю) и отправлял. Получался, цитируя писателя Войновича, «круговорот дерьма в природе»...
По материнской линии у Ивана Эмильевича был один дальний-дальний родственник, который в годы Великой Отечественной был связным партизанского отряда. Это был обыкновенный пятнадцатилетний парнишка, не совершивший ничего героического, просто иногда сообщавший партизанам и подпольщикам некоторые сведения. Фашисты выследили его и арестовали. Долго мучить не стали, но пару раз ударили лицом о дверной косяк. Потом расстреляли... Тот парнишка, от которого не осталось даже фотокарточки, был настоящим героем, и при всей своей ненависти к советской власти Иван Ширман признавал это и гордился таким родственником. А где герои нынешнего демократического времени? Кто появился за без малого двадцать лет их правления? Нет у них ни одного героя. Даже именитые «борцы с тоталитаризмом» типа Сахарова, Солженицына и Ростроповича жизнью и здоровьем не рисковали, только потерей гражданства. Зато Запад всегда готов был их принять с распростертыми объятиями. Практически ни одного диссидента в стенах пресловутого КГБ не тронули и пальцем, обращались, как правило, на «вы»... Где оказались бы все эти «человекообразные» правозащитники, будь КГБ на самом деле страшной «фашистской» организацией?
– Кузнецкий! – окликнул Ширман правозащитника-двурушника. – Кто такие Усов, Комарь, Кричевский?[26]
Тот лишь по-крысиному осклабился и развел сухонькими ладошками. Остальные зачесали головы.
– Это, по-моему, эти... – начал было врач-реабилитатор, но тут же осекся: – Нет, не помню.
«По-моему эти...» Ширман лишь нервно пожевал губами, и в кабинете снова повисло гнетущее молчание. Почему с ним эти «крысы», почему нет таких ребят, как тот погибший парень? Его люди... Людишки с психологией гопников. Мелкой, злобной, вонючей шпаны. Да, они носят дорогие пиджаки, имеют высшее образование (а то и два!), занимают серьезные посты. Но внутри они шпана. Потому и существуют по законам шпаны.
– К вам Прохоров Сократ Иванович! – сообщил с главного входа охранник.
При этих словах многие встрепенулись и вскинули на Ширмана непонимающие, встревоженные взгляды.
Николай остался на улице. Прохоров категорически запретил ему входить в офис.
– Мышеловка? – уточнил Водорезов.
– Все возможно, – пожал плечами Сократ Иванович. – Хотя полагаю, Ширман и в самом деле хочет поговорить. Прослушивать ты меня не сможешь. Он наверняка включит глушилку. Через десять минут я сам тебе позвоню.
На всякий случай Водорезов решил осмотреть все возможные подходы к офису, оценить обстановку на предмет возможного боя. Он вылез из машины и прогуливающейся походкой прошел от газона, рядом с которым был припаркован его автомобиль, до газетного киоска. Сделав вид, что изучает печатную продукцию, сам же внимательно следил за происходящим в отражение витрины. Вот подъехали два джипа с затемненными стеклами, потом «Жигули» с тремя мужчинами в салоне. Обе машины остановились неподалеку от крыльца офиса. К стоянке не приближаются. Случайностью их появление быть не могло. «Из-за тонированных стекол они, в свою очередь, могут наблюдать за мной!» – отметил Николай, затем купил газету и неторопливым шагом, делая вид, что читает, направился обратно к машине.
– Давайте, Сократ Иванович, говорить в открытую, – поприветствовав генерала Прохорова, тут же перешел к делу Ширман. – Есть такие странные люди, которые интересуются дурацкими шутовскими колпаками. Вы не из их числа?
– Из их, – Сократ Иванович также решил играть ва-банк.
– Очень хорошо, – кивнул Ширман. – Тогда откровенность за откровенность. Жить вам, Сократ Иванович, осталось минуты три, не обессудьте.
Водорезов коснулся ручки автомобильной дверцы, и в это мгновение за его спиной выросли две фигуры, одетые в черные, наглухо застегнутые кожаные куртки.
– Руки в гору! – негромко, но властно произнес один из них.
Дотянуться ни до того, ни до другого Николай не мог – эти двое были грамотными профи и четко соблюдали дистанцию. И вычислили его, еще когда он топтался у киоска.
В руках одного из них Водорезов успел разглядеть пистолет с глушителем до того, как второй молниеносным отработанным движением ударил Николая по затылку.
Того, как в центральный вход офиса вбежало около десятка таких вот крепких ребят в глухих куртках и вязаных черных шапочках, Водорезов уже не видел.
Ширман еще не успел договорить последней фразы, как Сократ Иванович окончательно понял все. Не шутит Иван Эмильевич, никаких переговоров не будет. Жить не более трех минут осталось не только генералу Прохорову, но и всем остальным, здесь присутствующим. Как только он, бывалый человек, смог собственными ногами войти в мышеловку? Думал, Ваня Ширман – трус и ничтожество! Ан нет, верно Титов сказал и сам вовремя от него ноги сделал...
Не дослушав говорившего Ширмана, Сократ Иванович схватил предложенный ему стул за ножки и что есть силы обрушил его на сидевшего сбоку толстого врача-психокорректора. Тот тяжелым кулем повалился на пол, затруднив преследование. Сам же Прохоров рванул за дверь, захлопнул ее и тут же опрокинул в качестве баррикады тяжелый шкаф, стоявший у входа в кабинет. Сократ Иванович и сам не ожидал от себя такой прыти, не зря-таки посещал бассейн и тренажерный зал. Он перевел дух и тут же скомандовал вытаращившей глаза секретарше Свете:
– Быстро отсюда!
– Ч-что случилось?! – пролепетала та.
– Сейчас все взорвется!
Это было единственное, что мог сказать девушке Прохоров, чтобы та немедленно покинула здание. Света была девицей понятливой, не задавая лишних вопросов, рванула вниз по лестнице. Однако вскоре оттуда послышалась целая канонада хлопков, громкие крики и женский визг. На нижнем этаже работало немало женщин.
– Назад! – скомандовал секретарше Сократ Иванович, одновременно изловчившись схватить ее за руку и выдернуть с лестницы.
Сам же осторожно заглянул вниз. При виде вооруженного десантным автоматом человека в полумаске у Сократа Ивановича уже не осталось ни малейших иллюзий относительно того, что происходит. Эх, жаль, что он оставил оружие дома. Впрочем, чоповский пистолет «иж» против автоматов вряд ли эффективная защита. Прохоров бесшумно дал задний ход, увлекая за собой девушку. «Наверху ИХ еще нет!» – успокаивал себя Сократ Иванович, стараясь не давать волю расшатанным за последние годы нервам.
Оказавшись на последнем этаже, Прохоров заметил раскрытое кем-то окно. Добраться через него до пожарной лестницы не представлялось слишком сложным даже ребенку.
– Быстро вниз! – кивнул на лестницу Прохоров. – И как можно дальше от здания, потом вызывайте милицию и ФСБ. Скажите, что здание захвачено террористами!
У девушки еще больше округлились глаза, но она сумела достичь лестницы и стала торопливо спускаться вниз. «Ну вот, теперь я!» – решил Сократ Иванович, примериваясь, как ему удобнее добраться до спасительной лестницы. С нижнего этажа слышны были хлопки и злые гортанные окрики. Прохоров занес было уже ногу через подоконник, как вдруг увидел, что уже почти спустившаяся Света вскрикнула и головой вниз упала на асфальт. Спускавшуюся по пожарной лестнице девушку срезала автоматная очередь.
Водорезов пришел в себя несколько раньше, чем это заметили двое боевиков Гинеколога, затолкавшие Николая в свой автомобиль. Не открывая глаз, подполковник услышал следующее:
– Я иду в здание, оно уже у наших.
– Что с этим?
То есть с ним, с Водорезовым. При этом вопросе боевик ткнул Николая в безжизненное запястье стволом, оснащенным глушителем.
– Сейчас! – отозвался второй и что-то произнес в рацию на чеченском языке.
Судя по всему, первый был славянином (по отсутствию акцента), второй – чеченцем, поэтому между собой они общались на русском.
– Я пойду! – сообщил чеченец славянину, выключив рацию. – Ты посиди здесь минуты полторы, последи за входом. Потом застрели этого и иди в здание!
«Полторы минуты!» – не открывая глаз, повторил Николай. Вот хлопнула дверца, чеченец ушел. Вот славянин-власовец кашлянул и снял свой пистолет с предохранителя. В следующую секунду вялая, безжизненная, точно брошенная плеть правая рука Водорезова молниеносно взметнулась. Удар, который он нанес точнехонько в горло «власовцу», назывался – атака кобры. «Власовец» не успел даже вскрикнуть.
Теперь в руках у Водорезова были пистолет «магнум» и компактный «ПП», который «власовец» замаскировал под курткой. Куртку Николай также стащил с еще теплого тела и примерил на себя. «Власовец» был чуть повыше и покрупнее, но его одежда сидела на Водорезове вполне сносно. На голову он натянул черную шапочку, которая скрыла лицо наполовину. Теперь Николай вполне мог сойти за «своего»... Не теряя времени, он решил сделать предварительную разведку, посетив здание офиса.