— Что-то ты зачастил, — заметила Ольга, открыв дверь.
— Ничего, что я без приглашения?
— Ничего хорошего.
Артем явно вознамерился игнорировать Ольгин сарказм.
— Ты на меня хорошо влияешь. Настроение повышается, даже соображаю лучше.
— И до чего же ты досоображался?
— У меня к тебе предложение.
— Не уверена, что хочу его слышать.
— И все же. Освободи для меня два вечера в месяц. Будем встречаться раз в две недели.
Сложив руки на груди и восхищенно улыбаясь, Ольга смерила Артема долгим взглядом. Каков наглец. Неужели это в нем всегда было? И она не замечала?
— Ну, что молчишь?
— Любуюсь. Цирк с доставкой на дом. Там медведи дрессированные за дверью не притаились?
— Оль, а что плохого? Все равно у тебя никого нет.
— А если есть?
— Да ладно тебе.
Я, конечно, за гуманизм и против опытов на живых людях, подумала Ольга. Но лучше на тебе, чем на ни в чем неповинных кошках.
— Я беременна.
— То есть?
— Забыл, что это такое? И как это происходит?
Артем некоторое время осмысливал полученную информацию.
— От кого?
— Не твое дело.
— Шутишь, да?
Ольга молчала, борясь с желанием расхохотаться. Удерживало одно: если она сейчас позволит своему телу наполниться пузырьками веселья, оно взлетит к потолку, как воздушный шарик, потянется вслед за гуляющим по комнате теплым ветерком, покачиваясь, выплывет в окно, и затеряется где-то высоко-высоко в голубом небе.
— Выпей водички.
Артем послушно прошел к кухонному столу и замер, оглядывая букеты роз, пионов, ромашек, разместившихся в вазах на подоконнике, в кувшине на каменной столешнице, в ведре у балконной двери.
— Тьфу, — от злости Артем не сразу попал пальцем в строчку на экране айфона, затем сделал глубокий вдох и постарался расслабиться под вступительные аккорды «Финской польки» — Саша, почему ты не сказала, что у матери есть мужик?
— И тебе «здрасьте». Ну, во-первых, не мужик, все ее знакомые классифицируют его как «мужчину, приятного во всех отношениях», а во-вторых, ты не спрашивал.
— Я всегда спрашивал, как у нее дела, — кажется, Саньке нравилось слышать раздражение в его голосе.
— И я отвечала, что все хорошо. Как видишь, не врала, у мамы действительно все хо-ро-шо.
Глава 21
Август
— Нет, Жень, жариться в солярии только ради белого платья смысла не имеет. Возьми вот это и это. Нанесем на шею и плечи розовую пудру, будешь сиять, как жемчужина.
Нинка сняла с вешалки два платья цвета слоновой кости. Похоже, продавщица была с ней полностью солидарна, потому что молча кивнула и решительно направилась в дальний конец выставочного зала, где пенились волны кремового шелка и кружева. Разрываясь между легким чувством вины и глубокой благодарностью неугомонной подруге, Ольга с облегчением откинулась на спинку стула. Впрочем, Женька с Нинкой уже не вспоминали о ее существовании.
— Нет, никаких оборочек.
— Так бы сразу и сказала. Ты ведь даже не можешь описать платье своей мечты.
— Как увижу то самое, сразу пойму, что это оно.
- А это?
— Не надо ни занавесок ни кринолинов.
— Надо же, а ты не безнадежна. Тогда давай начнем с этого, с хвостом.
Заботливо задернув за Женькой занавес примерочной, Нинка уселась на стул рядом с Ольгой и сбросила туфли.
— Не волнуйся, мамаша. Сейчас мы ей подберем приличное платьишко из более-менее натуральной ткани, потом покажем ценник, и она, как миленькая, согласится шить у меня. Я конечно, понимаю, что люди готовы выкладывать за свадьбу бешеные деньжищи, но тратить сто тысяч на парашют из полиэстера даже твоему бывшему не посоветую.
— Еще не факт, что Женька согласится эти деньги от отца принять.
— Нам же проще. Сошью ей платьишко в пейзанском стиле, закажем веночек из псевдополевых цветов. Будет изображать невинную пастушку.
Из-за занавески показалась унылая Женька. Судя по ее виду, свадьба вообще могла не состояться. Неделю назад Дима сделал ей предложение, но рассудительная Женька выторговала себе месяц на размышление. Тем более, что подумать следовало о многом. И самым большим вопросом было, как сообщить о замужестве дочери Артему. Поиски новой работы, отказ от предложения отца оплатить свадьбу, нежелание видеть на своем празднике его любовницу грозили вылиться в бурные семейные стычки, так что Нинкино предложение начать с поиска платья и не волноваться раньше времени из-за того, что взрослый и априори ответственный мужчина может повести себя неадекватно, было принято со вздохом облегчения.
— Посмотрите, теть Нин, как-то оно странно сзади сидит.
— Не вижу ничего странного. Обыкновенная квадратная задница. Как голова у того дизайнера, что это платье сшил. Снимай.
— А вот это? — Женька потянулась к платью в стиле ампир с густо вышитым жемчугом лифом.
— Оно, кажется для беременных невест. Или ты уже хочешь нас обрадовать?
— Нееет!
— Посмотри вот эту «русалку». Если сможешь пройти в нем десять метров, то я готова рассмотреть этот вариант.
Нинка со вздохом обулась, доковыляла до вешалки и, взяв «ампирское» платье, приложила его к себе. Затем, опасливо оглянувшись за занавеску, где судя по всему происходила борьба нанайских мальчиков, подошла ближе к Ольге.
— А тебе было бы как раз. Не хочешь примерить?
— А мне зачем? — Фыркнула Ольга.
— Затем! Хватит уже секретничать. Все твои тайны у тебя на лбу написаны.
— Что, уже так заметно?
— Если ты думаешь, что твои подруги, которые тебя знают двадцать лет, не заметят, что ты вдруг стала завтракать вишневым компотом и в сортир бегаешь каждые десять минут, то глубоко ошибаешься. Я твою внезапную любовь к компоту наблюдаю уже третий раз в жизни.
— Ну, да, сознаюсь.
— Какой срок?
— Полтора месяца, почти два.
— А папаша знает?
— Нет.
— Скажешь ему?
— Еще не решила.
— Ты что, хочешь…?
— Нет, буду рожать. Страшно, конечно, но ты знаешь, я уже, кажется, люблю этого ребенка.
— Тогда придется сказать отцу. Это Виктор, извини за вопрос?
— Ну да, кто же еще?
— А еще кто-нибудь знает?
— Да, с радостной новостью вообще как-то неловко получилось. — Ольга выглядела смущенной. — Артем и его Никки уже в курсе.
Нинка зажала ладонью рот и выпучила глаза. Голова у нее затряслась, а плечи заходили ходуном, но к ее чести, за Женькину занавеску не долетело ни звука.
— То есть бывшие уже в курсе, подруги… ну, будем считать, тоже, а сам великий и ужасный Кожевников еще ни сном ни духом. — Вид у Нинки был неожиданно довольный. — Так ему и надо.
— В общем, да. А то превратил свою жизнь в один бескрайний рынок капиталистического труда, а с живыми людьми жить не умеет. Тем более, что его Никки вовсе не бывшая.
— Считай, что уже бывшая. Это я тебе как почетная Мария Ленорман нашего королевства говорю. Нет, но ты, подруга, молодец. У всех вокруг кризис среднего возраста, а мы с детЯми.
Откладывать разговор с Виктором дальше было уже нельзя. Затянувшееся молчание грозило перерасти в хамство, поэтому в пять часов Ольга выбрала на экране телефона номер Виктора, задумчиво поцарапала ногтем почти невидимое пятнышко грязи и нажала кончиком пальца на строчку «вызов на мобильный».
— Это я. Мне нужно с тобой поговорить.
— Очень рад тебя слышать, Ольга. Я заберу тебя из конторы, скоро буду.
Все-таки приятно, когда мужчина выходит из автомобиля, чтобы открыть дверь.
— Извини, я без цветов. Честно говоря, не знаю, при каких обстоятельствах следует их дарить, — он беспомощно развел руками.
— Доверься интуиции, она у тебя надежна, как рентген. Подарив мне цветы всего один раз, ты не то что двух зайцев убил, ты перестрелял всех слонов в округе.
Ответом ей был веселый взгляд из-под приподнятых бровей. Сразу расслабились плечи, Ольга вздохнула и вытянула ноги. Что она, собственно, волновалась? С ним ей было так просто, ведь ей ничего от него не было нужно, она его не боялась. Достаточно просто сказать, и все, ей даже не нужен его ответ. Единственной сложностью было то, что сообщать новость о ребенке по телефону или в салоне автомобиля казалось дурным тоном. Ну ладно, подумала Ольга, спишем такую щепетильность на издержки воспитания.
— Поедем ко мне, не возражаешь? — Виктор свернул направо, огибая сквер с аккуратно подстриженными кустами.
Ольга пожала плечами. Похоже, ее молчание Виктора не тяготило. На подземной парковке он помог ей выйти и, слегка приобняв за плечи, направил в сторону лифта. Ольга оглянулась на заднее сиденье, где лежала сумка с ноутбуком.
— Не беспокойся. У меня еще и чемодан в багажнике. Сегодня рано утром ехать в Шереметьево, так что нет смысла доставать вещи.
Виктор выглядел усталым и похудевшим. И, как ни странно, более добрым. Теперь он так походил на доктора Джекила, что Ольга не удержалась и приложилась щекой к плечу темно-серого костюма. Ответ не заставил себя ждать: ее немедленно подтянули ближе и чмокнули в макушку.
— Ты голодная?
— Знаешь, да, — токсикоз был не таким выматывающим, как можно было бы ожидать, так что к обеду ее аппетит становился хорошим, а к ужину просто зверским.
— Помидоры, сладкий лук, перец и брынза. Решение напрашивается само собой. Ты поднимись в сад, подыши. Я скоро. Вина?
— Нет, спасибо.
Оставив туфли в холле, Ольга поднялась на крышу. Снова нагретое за день тепло досок под ногами, запах смолы, шум городского прибоя внизу. Хочет ли она остаться здесь под солнцем, над городом, на краю обрыва, огороженного невысоким парапетом? Или ей будет лучше у себя, в безопасной прохладной полутьме и тишине? Сможет ли она сказать Виктору, как скучает по нему ее разбуженное тело, как он каждую ночь выходит из темной тени в углу, ложится радом с ней и обнимает, чтобы прогнать озноб и тоску.