И вместе с этим движением, с этим вжикающим звуком, во мне словно заводится механизм, внутренние часы, начинающие обратный отсчет до чего-то сладкого. Сердце стучит с перебоями, когда я приспускаю ткань белья.
Я не умею, но ведь это не должно быть очень сложно, правда же?
Показавшаяся возбужденная плоть меня смущает, но я тяну одежду вниз, и Саша чуть приподнимается, что облегчить мне процесс, а я от этого еще больше волнуюсь. Внизу живота становится тяжело, даже не от вида мужского члена, а от самого факта, что я возьму его в рот. И Марич это знает. Ждет, когда я покажу ему, насколько признательна.
Облизнув губы, я робко прикасаюсь пальцами к головке. Она гладкая и крупная. Ладонью провожу вдоль ствола от уздечки до бархатистой мошонки. Орган под моими пальцами продолжает увеличиваться, ввергая меня в оторопь. Как это во мне умещалось?
И снова всплеск возбуждения, приносящий спазм в киске.
Отлично умещалось, и мне все понравилось. Даже сейчас вспоминая, как Саша меня взял, я чувствую, что между ног становится горячо и влажно. Губы начинают гореть заранее.
Кончиком языка трогаю запретное, и у меня вырывается судорожный вздох, реагируя на который, член чуть приподнимается, упираясь мне в нижнюю губу. Медленно втягиваю в рот головку. На мою макушку ложится тяжелая ладонь. Впервые я чувствую вкус члена. Подчиняясь ритму, задаваемому рукой Саши, я понемногу заглатываю ствол все глубже. Он приятный на ощупь, будто пульсирует, и скольжение вверх-вниз становится гипнотическим, и вот уже почти весь член блестит от моей слюны.
Дрожь, рожденная в глубине моего естества, изводит меня. Промежность ноет, внизу живота тяжелый горячий ком топит мои соки, и смазка сочится между складочек. Трусики совсем влажные.
Поддаваясь инстинктам, я обхватываю стол и работаю кулаком, потому что член не помещается у меня во рту целиком. К своему стыду, я устаю и невозможно завожусь, а Саша все еще не кончает. Наверное, тут все-таки нужны какие-то навыки…
И одновременно с этой мыслью Марич приходит мне на помощь.
Разжав мой кулак, он надавливает на макушку, и я от неожиданности пропускаю член в горло, утыкаясь носом в жесткие вьющиеся волосы. В этот момент темная сторона моей души берет надо мной власть. Пекущим жаром охватывает тело, вдоль позвоночника пробегает дрожь электрических разрядов.
Саша отпускает меня на несколько секунд, чтобы я могла отдышаться, и снова насаживает меня до самого основания. В глазах темно, моя девочка взывает к себе, дырочка зудит и трепещет.
Не утерпев, я переношу вес на одну руку, а второй забираюсь между ног под трусики и потираю между скользких складочек, ощущая, как смазка, покрывает мои пальцы.
Саша замечает мой порыв.
– Нравится? – спрашивает, но я не могу ему ответить. Мой рот занят ритмично скользящим в нем члене, который прямо сейчас вызывает у меня восторг.
Приноровившись, я умудряюсь провожать ствол во рту языком.
– Сомкни губки поплотнее, – хрипло приказывает Саша.
Я слушаюсь. Я будто в трансе. Сумасшедшее желание начинает зашкаливать, но ему не выплеснуться без помощи Саши. Я потираю клитор, который вот-вот взорвется, от него словно тянутся огненные нити, обхватывающие лоно, но мне этого мало.
Я хочу Сашу в себе, чтобы он снова поставил меня на колени и жестко взял. Растянул, присвоил, заставил под собой умирать.
А брызнувшие мне на язык теплые горьковато-соленые капли сводят меня с ума.
Я все еще пытаюсь отдышаться, натруженные губы распухли, но я мечтаю, чтобы нижние складочки так же побеспокоили.
Саша приподнимается, подтягивает меня к себе повыше и укладывает рядом.
Я с запоздалым стыдом убираю руку, которой доставляла себе удовольствие.
Но когда Саша наклоняется ко мне, я не в силах отвести взгляд. Он целует меня глубоко, сильно, и заменяет в жарком местечке мои пальцы своими. Почувствовав, насколько я мокрая, Саша с шумом втягивает воздух.
Отбрасывая сантименты, он погружает в меня сразу два пальца, и меня прошибает током. Со стоном я толкаюсь ему навстречу бедрами, комкая покрывало под пальцами.
– Девочка, – хриплый голос словно еще одна ласка, меня колотит.
Уже три пальца во мне, растягивают голодную дырочку. Бесстыдно раздвигаю ноги шире. Большой палец ложится на клитор. Господи, только не останавливайся. Я уже продала тебе душу. Пожалуйста, еще!
Кажется, я прошу об этом вслух. Кровь кипит, тело ломает, в глубине меня рождается маленький смерч.
– Давай, Настя, порадуй меня.
Я же хорошая девочка. Послушная. Конечно, я радую Сашу. Мир превращается в черно-белое немое кино, застывший кадр которого смывает оранжево-золотистой волной. Я разлетаюсь. Рассыпаюсь. Растворяюсь в этой волне, в глубине души понимая, что такое возможно только с Сашей. Ни с кем другим я не смогу себя отпустить.
Постепенно возвращаются чувства: осязание, зрение, слух, обоняние…
Только для того, чтобы я могла прижаться к Сашиному боку, вдыхать пряный мускусный аромат его тела, слушать удары сердца в его груди.
Я без него больше не смогу.
Глава 44
Опустошенные, мы молча валяемся на кровати до тех пор, пока летние желтые лучи за окном не становятся такими длинными, что тени вырастают до предела.
Скоро сумерки.
Мы все еще в не очень чистой одежде, всем не помешают водные процедуры и поесть.
Поцеловав Сашу в плечо, на котором еще видны отметины от дротиков, я отправляюсь на поиски одежды. В собственную спальню заходить совершенно не хочется. Там все еще царит погром и по-прежнему красуется на стене мерзкая надпись. Но выхода нет. К вещам мамы я прикасаться не хочу, все во мне восстает против этого. Стараясь не смотреть вокруг, я практически на ощупь достаю из шкафа какой-то сарафан. Не самый мой любимый, но сейчас не до капризов.
Саша сказал, что сменную одежду ему привезут утром, поэтому заморачиваться с поиском чего-то серьезного смысла нет, и я приношу ему новый банный халат. Хочу помочь ему в ванной, но он меня останавливает:
– Нет, Насть. С этим я справлюсь сам. Иначе неизвестно, чем это кончится.
Немного растерянно смотрю на закрывшуюся дверь, но потом до меня доходит смысл его слов, и я только и могу, что всплеснуть руками по-бабьи. Марич, что, думает, что я нимфоманка? Обязательно на него наброшусь?
Мне тоже не помешает смыть с себя пыль и выполоскать из волос траву. Вроде бы я не ползала по земле, а грязная я на совесть. По понятным причинам я опять не иду в свою ванную, родительская тоже не манит. Теперь все, что связано с приемными родителями вызывает у меня отторжение. Даже этот дом, в котором было так много счастливых моментов, сейчас не просто меня пугает, а вызывает почти ненависть. Семейное гнездышко? Ха. Скорее, бездонный колодец лжи.
Эта мысль наводит меня на идею воспользоваться летним душем.
Жаль, что жасмин и жимолость отцвели. Наверно в их аромате это стало бы утонченным удовольствием. Перекладины перегородки и настила, нагретые июльским солнцем, парят и дышат древесным запахом. Вода тоже, скорее, теплая, чем освежающая, но все равно приятно.
И вдруг я отчетливо понимаю, что на меня смотрят.
Только не с той стороны, откуда я подглядывала за Маричем, а со стороны кухни.
Бросаю взгляд из-под ресниц. Так и есть.
В распахнутом окне видна широкоплечая фигура Саши в белом вафельном халате. В руках у него чашка кофе. Уверена, это эспрессо. Да. У нас сегодня самообслуживание.
Нет никаких сомнений, что он смотрит на меня.
Любуется?
Меня внезапно торкает. Я, кажется, начинаю понимать, что тогда чувствовал Саша. А еще вспоминаю, как он пересматривал видео из моей ванной.
И жесты мои меняются сами собой, движения становятся плавными, я ощущаю, как истома заполняет меня, заставляя замедляться. И вовсе не потому что я непрочь подразнить Марича. Совсем нет.
Я чувствую, что ему нравится наблюдать за мной. И ведь он тоже красовался передо мной той ночью. Вот и я изгибаюсь, стараясь показать себя с самой привлекательной стороны, принимаю соблазнительные позы.
Но когда меня саму начинает потряхивать от накатившего желания, я прекращаю эту презентацию. Нам бы сейчас поесть и отдохнуть. Саше велено не геройствовать. Мне, наверное, стоит сегодня лечь отдельно. С моей привычкой заползать на него ночью, я могу навредить.
На кухне меня встречает неожиданность.
Саша обнаружил результаты моей терапии и накрыл стол. Ну как стол. Он слишком огромный для двоих. И Саша обустроил нам подоконник, придвинув к нему высокие барные стулья. Зато сервировал как положено.
Даже свечи ставит.
И с моим появлением зажигает их. В эту минуту я смиряюсь с этим домом, потому что здесь и сейчас мне уютно и хорошо.
И Саша рядом.
Надо же. Клялась, что по доброй воле никогда к нему не приду, а теперь мне страшно при мысли о том, что я бы сдержала слово.
– Я нашел вино, но не предлагаю, – хмыкает Саша. – Не думаю, что сейчас это хорошая идея.
– Точно, – соглашаюсь я, взбираясь на стул. Ему запретил доктор из-за медикаментов, а мне не хочется.
Сейчас я чувствую, будто в том летнем душе я смыла с себя не только землю, но и аварию, страх и запреты. Я легкая, как перо.
И голодная, как зверь.
И меня не тяготит молчание, в котором мы поглощаем свой поздний ужин, приятно просто сидеть рядом, касаясь его бедра своим, но когда вилки отложены, и по чашкам разлиты чай и кофе, Марич заводит разговор о том, что сегодня произошло.
– Выходит, у Ольги кончилось терпение. Не понимаю, почему она так торопится. Может, дело в муженьке? Этот ваш дядя Сережа всегда был балластом, и в компании его терпели только из-за Суворова.
– Не знаю. У меня все равно в голове не укладывается, – честно признаюсь я. – Про наследство понятно, и про то, что дядя и тетя в этом замешаны, тоже. И я все равно не понимаю, как можно так…
– Большие бабки, – пожимает плечами Саша. – Ты пока даже не представляешь, насколько они большие. А для тех, у кого их нет, – нереальные. Мечта. Это как ограбить Форт Нокс.