Да, он был почти у цели, он…
Он застыл.
XXXIV. Лисица и ворона
XXXV. Лебедь и журавль
XXXVI. Волк и голова
XXXVII. Змей и еж
XXXVIII. Утки и маленький спаниель
XXXIX. Выход из лабиринта
Он находился теперь в самом центре Лабиринта, в боскете, называемом Безымянным. К этому зеленому кабинету сходилось пять аллей: приглашение найти в себе стройное целое. Боскет был подобен золотому сечению этой удивительной геометрии, замковому камню свода, точке равновесия, без которой рухнет вся обманчивая структура.
Посреди пятиугольной комнаты на полу его ждала очередная записка, повязанная красной ленточкой.
Дрожа как в лихорадке, Пьетро поднял ее и развернул.
Мою игру ты понял, несомненно.
Не счесть фонтанов в Лабиринте,
Героев басен в каждом боскете!
Те басни могут вдохновить
Агентов тайных погубить.
Как фонтан, что бьет среди аллеи,
Встала Роза против Орхидеи.
В Лабиринте том скрещение путей,
Как скрещенье судеб и вестей.
Если в сад ко мне придешь —
В нем ты смерть свою найдешь!
Венецианец отступил на несколько шагов. И вдруг он все понял.
Тридцать девять перекрестков и тридцать девять фонтанов, украшенных тридцатью девятью свинцовыми статуями, расположенные по всему Лабиринту, в совокупности составляли интригу и сложный план Баснописца; боскет Эзопа был предназначен для осмотра в строго определенном порядке. Обходить его надо было не спеша, читая все надписи, чтобы извлечь из них нравоучение. Басня «Волк и Ягненок», найденная на трупе Розетты, «Лисица и Аист» на Ланскене или же «Лягушка и Вол»; не считая уж, Боже милостивый, оставшихся – «Ворона и Лисица», «Лев и Мышь». Баснописец развлекался как садовник или ландшафтный архитектор; он ткал свое полотно, вплетая в него героев и заставляя их фланировать, каждого на свой манер; он черпал вдохновение не только в баснях Лафонтена и старика Эзопа, но и в этом боскете! При помощи зверей Эзоп и Лафонтен потешались над человеческими недостатками, а таинственный Баснописец, в свою очередь, с иронией провозглашал себя их наследником! Разгуливая наобум среди этих легенд, он отбирал те, которые желал использовать для создания своего шедевра, увлекая и Пьетро в лабиринт своих выдумок и проделок.
В недоумении Пьетро поднял глаза. «Маршрут мудрости… Он и правда очень силен».
Когда он понял, где оказался, и увидел чудовищное зрелище, открывшееся его взору в центре Безымянного боскета во всем своем траурном великолепии, сердце замерло у него в груди.
Через какое знание приходит мудрость?
Кошмарный спектакль! Пьетро поднес руку ко рту, чувствуя, как что-то рвется в самой глубине его существа.
– Ох… Нет… – пробормотал он сдавленным голосом.
В этом зеленом зале висел Ландретто. Он был повешен на верхушке граба в центре Безымянного боскета. Его руки болтались; тело его окаменело и качалось справа налево. Ландретто, который спас его из венецианского застенка, с которым он отмерил немало миль по дорогам Венеции, Ландретто, который заботился о нем и который так рассчитывал на воссоединение с Анной… Ландретто, пыл и рвение которого никогда нельзя было поставить под сомнение! Он был там, в своем ярком костюме королевского наездника. Его шапка валялась на земле. На Пьетро смотрело его синее, ничего не выражающее лицо. В нерешительности он подошел поближе. Он заметил, что глаз как таковых у Ландретто не было: вместо них вставили два стеклянных шарика, придав его взгляду пустое и ужасающее выражение. На его сведенном судорогой лице застыла гротескная маска, как будто Баснописец, забавляясь, изобразил загробную улыбку. Да, это был труп Ландретто; но его рот, его уши, его живот были набиты жесткой соломой, перемешанной с черными, смазанными жиром перьями. С ним поступили как с чучелом!
Его… его набили соломой!
Если в сад ко мне придешь —
В нем ты смерть свою найдешь!
На груди лакея к золотым пуговицам куртки была прикреплена записка. Пьетро все понял за считанные секунды, У ног его друга и доверенного лица лежал огромный и нелепый искрошенный кусок сыра. Заголовок не оставлял никаких сомнений: «Ворона и Лисица». Далее следовало несколько снов, которые, казалось, были взяты из учебника по таксидермии.
Процесс обработки особи состоит из пяти основных этапов, а именно: снятия шкуры животного, дубления кожи, подготовки формы или манекена, на который натягивается кожа, а затем следует окончательная обработка.
1. Выдержка и силуэт.
2. Натягивание ткани.
3. Начало моделирования.
4. Натягивание кожи.
5. Окончание монтажа».
Неподалеку лежала картина, напоминающая аллегорию «Суета сует»: красная роза и надушенная Библия, а также садовые грабли…
Да… чтобы прочесывать сорняки!
Пьетро отступил еще на несколько шагов. В голове его вихрем вертелись разные мысли. Он был не в состоянии поверить в этот спектакль. В лабиринте любви, в саду смерти его враг убивал, и убивал он in fabula![27]
Вдруг послышался голос:
– Орхидея, добро пожаловать в мой театр теней.
Кто-то сильно ударил Пьетро по голове.
Все вокруг него закружилось. Он покачнулся, тщетно попытался повернуться, чтобы посмотреть на атакующего, но ноги его подкашивались.
Он бросил последний взгляд на висящее тело Ландретто – и перед его глазами все померкло.
Акт IIIРоза и лилия
Согласен я: со всех концов земли
Идут на нас свирепые враги.
Но то, что Англии угодно поскорей
Раздор посеять меж двух наших королей,
Хотя Людовик лишь на днях почил —
Понять мне не дает Всевышний сил.
Какому Геркулесу не прескучит
С той гидрою сражаться вновь и вновь,
Что новой головой отважно крутит
И не сдается, проливая кровь?
В львиной клетке
Зверинец Версаля
Открыв глаза, он увидел льва.
К ночному небу устремлялись прозрачные потоки воздуха.
Он лежал внутри… клетки.
«Нет, не может быть».
Сердце оглушительно стучало у него в груди.
Пьетро приподнялся на локте и еле сдержал крик.
В трех метрах от него храпел лев.
Версальский зверинец, построенный Ле Во у одного конца Большого канала, был первым сооружением Людовика XIV в окрестностях дворца. Передний двор вел к небольшому замку, на территории которого находились основные помещения, соединенные галереей с павильоном, служившим местом отдыха и обсерваторией. Поднявшись по лестнице и пройдя по безупречно убранному салону, посетитель попадал в кабинет восьмиконечной формы с семью оконными проемами и наружным железным коридором. Оттуда веером расходились семь дворцов, расположенных таким образом, чтобы со второго этажа их все можно было окинуть взглядом одновременно. Каждый был населен птицами и редкими животными и был огорожен лишь идущей по всему периметру металлической балюстрадой. На цокольном этаже был устроен украшенный ракушками и жерновыми камнями грот, в котором с пола и с потолка били многочисленные струи, а в центре находился вращающийся фонтан.
«Боже мой… Где я?»
Зрение Пьетро становилось более отчетливым по мере того, как к нему возвращалось сознание. Неподалеку со своеобразной грацией двигались египетские курочки с белым плюмажем. С годами фауна зверинца пополнилась дикими экзотическими животными. Из парка Венсенн, например, сюда были переведены верблюды и дромадеры, слон из Чандернагора, полосатый, как тигр, камышовый кот и носорог, на которого особенно любили заглядываться зеваки. Кроме того, в зверинце находились павлины, антилопы, тигры… и старый лев.
Пьетро попятился, его каблуки скользили на грязном полу клетки.
Зловонное дыхание зверя, смешанное с запахом крови, обдало его в тот момент, когда он коснулся плечом одного из прутьев клетки, в которой он находился.
Он услышал хриплое дыхание, затем его внимание привлек шепот.
Пьетро поднял глаза.
Перед ним был Баснописец.
Он сидел на железном балконе, расположенном над клеткой. Его рука в перчатке покоилась у него на коленях. В другой он держал красную розу. Он был закутан в плащ. Баснописец прошептал:
– Ш-ш-ш… Не разбудите его.
Виравольте показалось, что он заметил улыбку. Баснописец достал из-под плаща записку, развернул ее и бросил в клетку.
– Это для вас, Орхидея.
Пьетро не отрываясь смотрел на записку, которая падала порхая вправо и влево, как сухой листок на ветру… У него перехватило дыхание – казалось, что бумажка упадет на львиную морду.
Но в последний момент записка отклонилась от своей траектории… и приземлилась точно посередине между диким зверем и Виравольтой.
Венецианец машинально схватился за пояс. Но враг лишил его шпаги, а также пистолета господина Марьянна, перьев, кинжала – и даже карточной колоды. На Пьетро остались лишь его одежда и пояс с пряжкой.
Баснописец рассмеялся:
– Обратимся же к следующей басне.
Венецианец не мог разобрать текст басни, написанной на листке. Он не осмеливался сделать ни малейшего движения. Но он все-таки прочитал заглавие, и ему этого было достаточно.
«Лев и Мышь».
Зверь зарычал, как будто его сон потревожила какая-то мушка.
«На этот раз… ситуация не из легких», – подумал Виравольта.
У него пересохли губы. Он посмотрел на балкон из витого металла.
Баснописец, опираясь одной ногой на балконную перекладину, все еще неподвижно сидел на своем насесте.
– Вы любите домашних животных?