Венецианец поклонился, чуть заметно улыбнувшись. Ни ему, ни Бомарше не хотелось предаваться общим воспоминаниям. Уже четыре года подряд жизнь драматурга состояла из бесконечных процессов и неожиданных поворотов судьбы, шла ли речь о деле графа де ла Бланша, о запутанных правах наследования Париса Дюверне или о жалобах против Гезмана. Он имел репутацию отравителя и мошенника. Бесспорно, он продемонстрировал свой талант в составлении юридических докладов, но потерял основную часть своего состояния и свои гражданские права. Сартин все еще был его союзником, однако Бомарше впал в немилость. Он только что вернулся из Лондона, где вел переговоры с целью запретить распространение пасквиля против госпожи Дюбарри, «Тайные воспоминания публичной женщины» Тевено де Моранда. Трудно было не признать, что, находясь при исполнении «секретной миссии», Бомарше вел себя как слон в посудной лавке. Пьетро пришлось отправиться самому, чтобы спасти исход переговоров. О Бомарше он знал столь же мало, как о д'Эоне, что объяснялось их занятостью и требованиями Службы; но они уже встречались при дворе – при дворе, где Бомарше во что бы то ни стало должен был восстановить свое положение. Переодетый шевалье и драматург сегодня встретились впервые; эту встречу следовало сохранить в тайне.
Но одно было ясно: в отличие от Виравольты, Бомарше не сомневался, что шевалье на самом деле женщина… В конце концов по его заинтересованным взглядам венецианец понял… что драматург был отнюдь не безразличен к шарму переодетого агента!
«Вот у кого безупречный вкус», – отметил он про себя.
– Вы знакомы, я полагаю, – сказал д'Эон Виравольте. – Что касается этой очаровательной особы…
– Сапфир, – проговорила дама, вставая из-за стола.
Эта последняя участница встречи еще не была представлена. Ее сильно набеленное лицо с искусственными ресницами под эксцентричным париком казалось Пьетро знакомым. У так называемой Сапфир был юный, но удивительно энергичный вид. Она протянула ему руку с пальцами арфистки, улыбнулась и поприветствовала его мелодичным голосом. И вправду, ее тесситура была исключительной. Когда он появился, Сапфир подскочила от удивления. Ложбинку ее шейки украшал синий камень, от которого, видимо, и происходил ее псевдоним. На запястье красовался браслет. Все остальное: лиф с гофрированными воротничками, платье и нижние юбки – было рассчитано на то, чтобы двигаться максимально свободно.
– Мы уже встречались? – спросил Пьетро.
– Возможно, во сне, господин де Лансаль. Я много слышала о ваших подвигах.
Она нахально оглядела его с ног до головы.
– Вы вполне соответствуете вашей легенде… Все же старше, чем на медальонах… Знаете ли вы, что некоторые из них все еще хранятся в секретерах ваших бывших пассий?
– Ах… Сапфир, которая уже давно скрывает свое подлинное имя, занимала пост в Лондоне, где я с ней и познакомился. Представьте себе, у нее было самое оригинальное прикрытие: она пела в Оперном театре. У нее чудный голос. Затем ее перевели… в Венецию.
Сапфир еще шире улыбнулась.
– Понятно, – сказал Пьетро.
– Присядем, – предложил шевалье.
Все расселись вокруг стола.
Бомарше заказал безалкогольный напиток, Сапфир – шербет.
– Капучино, – недолго думая произнес Виравольта. – Он улыбнулся. – С молоком, но не перемешивайте.
– Эту встречу устроил Брогли, а сам в ней участия не принимает, – проговорил д'Эон. – Убивают не только людей Тайной службы, но и мелких осведомителей; видимо, ополчились на всю нашу сеть! Нужно будет изменить шифры и кодовые имена.
Он был прав. В Лондоне д'Эон использовал псевдоним Уильям Вольф; Бомарше был де Ронак – сентиментальная анаграмма Карона. Ну а Сапфир оставалась Сапфир.
– …В любом случае, австрийцы уже расшифровали большинство криптограмм, – продолжал шевалье, – и мы больше не можем чувствовать себя в безопасности. Как вы знаете, каждая жертва получила по басне. Я попытался решить эту головоломку… С нами играют, мы находимся под угрозой. Вопрос в том, кто нам угрожает и почему.
Бомарше все еще с заинтересованным видом смотрел на д'Эона.
– Я тоже получил свою басню и чуть было в ней не остался, – сказал Пьетро. – Он играет с нами. Хотите верьте, хотите нет, но этого визионера на организацию убийств наших людей вдохновил Лафонтен и версальские сады. Точнее, боскеты и фонтаны Лабиринта. Мы попали в западню, в этом заключается содержание его послания!
– Проблема в том, что мы не знаем, какая судьба ждет Тайную службу! – резко произнес Бомарше. – Я только что написал королю, чтобы объяснить ему положение, в котором мы оказались по воле его деда, а также суть миссии, которую он мне поручил в марте. Я беспрестанно курсировал между Лондоном и Версалем. Совершил по крайней мере четыре поездки за шесть месяцев! И вот по возвращении я обнаруживаю, что Людовик XV при смерти и даже не могу сообщить ему, что миссия выполнена! Это лондонское дело может иметь последствия! А пока я заканчиваю комедию в четырех актах, историю одного графа, влюбленного в воспитанницу доктора, об интригах, в которые он пускается с помощью своего лакея. Возможно, я назову ее «Тщетная предосторожность», или «Севильский цирюльник», или сохраню оба названия, как вы думаете?
Все переглянулись.
– Гм. Согласен, нас ждут более срочные дела.
Шевалье д'Эон резким движением кисти раскрыл свой веер.
– Я полагаю, что распад Тайной службы пытаются ускорить, имея в виду более важные цели, – сказал он. – Но какие? Верженн все еще в Стокгольме. Возможно, мы больше узнаем, если активизируем его агентуру.
– Есть слух, что король прочит его в министерство иностранных дел, – сказал Бомарше.
– Представляете? – подхватила Сапфир. – Один из наших в правительстве… Вот кто отлично устроил свои дела!
– В любом случае, я сомневаюсь, чтобы король выбрал нашего обожаемого графа де Брогли. И непохоже, что он собирается сохранить д'Эгийона.
Пьетро наклонился с беспокойным видом.
– Увидим. Людовик XVI должен уже сегодня узнать, что мы существуем. А решения последуют своевременно. Но ситуация хуже, чем вы думаете. И опасность исходит не из Стокгольма, Вены или Пруссии. Баснописец убил моего бывшего лакея Ландретто и в данный момент уверен, что и сам я мертв. Но я опасаюсь, что он метит выше, гораздо выше.
– Что вы имеете в виду? – спросил д'Эон.
– В ко… короля? – протянула Сапфир.
– В королевскую чету. И весь режим в целом. Я думаю, что это англичане. По какой причине, понятия не имею; пока это только интуиция, у меня нет доказательств. Но я боюсь самого страшного.
– Англичане? Опять! Но почему? – вопрошал д'Эон. – Им разве не достаточно того, что мы получили щелчок по носу в результате Парижского договора? Я беседовал с Вилкесом; ни один из моих корреспондентов не предупреждал меня о таком повороте дел. Если и существует масштабный план для дестабилизации нашей сети, то не думаю, чтобы он был, как обычно, делом рук английского правительства или парламента.
– Возможно, это какой-нибудь специально привлеченный наемник. Кто-то, действующий на периферии их служб…
– Агент контрразведки? – спросил Пьетро.
– С мандатом или без оного, – сказал шевалье.
– Но это безумие, в конце концов! – вскричала Сапфир. – Георг III на это не пойдет… Он не может желать опрокинуть монархический режим! Против него двинутся Мария Терезия, Испания, Пруссия, распадутся альянсы!
– Да… А как насчет Америки? – сказал Пьетро.
– Да что такое Америка! Это несерьезно – Америка!
– Однако это совсем не глупо, – проговорил Бомарше, вдруг принимая озабоченный вид.
Он щелкнул языком.
– Мы продолжим собирать информацию, Виравольта, – сказал он. – Будьте уверены. Что касается меня, я не имею ни малейшего понятия о том, кто такой Баснописец.
– А тем временем над всеми нами навис дамоклов меч, о котором мы ничего не знаем, – сказал Пьетро.
– То есть никто ничего не знает, – проговорил д'Эон гримасничая.
– Но зачем тогда мы здесь собрались? – спросил Бомарше.
– В самом деле! Спрашивается, почему мы здесь все вместе выставлены напоказ с нарушением элементарных правил безопасности. Меня интере…
Воцарилось длительное молчание. Д'Эон моргнул.
– Брогли, он… – произнесла Сапфир.
Все вздрогнули и переглянулись.
– Четверо за раз, – сказал Бомарше, прищуривая глаз.
– А если это… – продолжала Сапфир.
– …засада? – закончил д'Эон.
Едва он успел договорить, как послышался свист. Они подскочили. Какой-то предмет вонзился в раму одного из зеркал, совсем рядом со столом.
Это был кинжал.
На его лезвие был нанизан листок.
Д'Эон сорвал его и тут же развернул.
Как часто мы людей встречаем здесь и там,
Отдавшихся корыстному влеченью
Которые бегут за тенью,
Мечтая, что бегут за счастьем по следам.
Чтоб глупость их яснее показать,
Им надо басню рассказать.
С добычею в зубах, Собака увидала
В реке изображение свое.
Напала жадность на нее
И, бросив свой кусок, она взять пожелала
И тот, что речка отражала.
И что ж? В реке она едва не захлебнулась;
Когда ж назад вернулась,
И брошенной добычи не нашла:
Ее вода снесла.[31]
– Добыча и тень… – прошептал шевалье.
Там, в глубине зеркала, перед которым они сидели, они увидели его отражение.
Он стоял перед ними во весь рост, подбоченясь как Командор. Полы его плаща были распахнуты, под ними виднелись черные панталоны и кожаные сапоги. К груди была приколота красная роза; поблескивала серебряная пряжка ремня. На боку сверкал эфес шпаги.
– Баснописец, – прошептал Виравольта.
Вновь воцарилось долгое молчание; головы всех четырех агентов были повернуты в одном направлении. Завороженные, они смотрели на это явление.