– Не говори так. Он все же твой отец, – попыталась я сгладить углы. Кому как не мне знать, что такое вражда с близкими и какие раны на душе оставляет ненависть.
– Если он заставит меня вернуться, откажусь от рода Дер-Аберкон! Вычеркну себя из книги рода! – сын был непреклонен, ничуть не шутил, произнося эти страшные слова.
Я глубоко вздохнула, стараясь сохранить спокойствие и провела рукой по его спутанным волосам, угольно-черным, как крыло ворона. Мягкие и теплые они резко контрастировали с его ледяным отчаянием.
– Мы найдем выход, – старалась подбодрить сына, хотя сама в это не верила. Я знала, его ненависть к отцу – не просто каприз, а глубокая, застарелая рана, которая гноилась годами. Они никогда друг друга не понимали и я всегда была тем мостиком, что хоть как-то их связывал.
Медленно, стараясь подобрать правильные слова, я начала рассказывать Сезару о своих собственных столкновениях с семейными традициями. Впервые откровенно говорила о том, чем пожертвовала, чтобы выйти замуж за любимого. Делилась своими переживаниями, не щадя подробностей, показывая сыну, что его боль – не уникальна, что он не один борется с тенями прошлого. Говорила о боли одиночества, о предательстве, о том, как легко разрушить семейные узы, о том, насколько сложнее их восстановить, а иногда просто невозможно. Рассказывала, как отчаяние может заставить совершить необдуманные поступки. Я надеялась, что честность и откровенность помогут ему понять, что даже самые глубокие раны могут заживать, что ненависть – тяжелый груз, который не стоит нести. Отказ от рода – это не решение проблемы, а бегство от нее. Надо найти другой путь.
В конце моего рассказа Сезар тихо всхлипнул, его плечи сотряслись от рыданий. Я обняла сына, крепко прижимая к себе. В этот миг в комнату постучали. Я открыла дверь и увидела Ллойда. Его лицо было серьезным, но улыбка играла в уголках губ.
– Даркар приезжал, – сказал он тихо, с жалостью поглядывая на плачущего ребенка, – Мы не успели обсудить бегство Сезара. Гонец сообщил, что Юна рожает. Даркар поехал к жене, – никогда бы не подумала, что так сильно обрадуюсь этой новости!
Ллойд немного помолчал, глядя на нас с умиротворенной улыбкой.
– Можете спокойно отдыхать, а я пока вернусь к гостям.
Я благодарно кивнула и улыбнулась ему в ответ.
Глава 24
Мне всегда нравилось проводить время с сыном и сегодняшний день не стал исключением. За совместным ужином у камина мы обсуждали его идеи на новую историю. Сезару не терпелось начать свободно творить, изливая рассказ на листы бумаги. Я не хотела думать о ребенке Юны, что как раз сейчас появлялся на свет, но Сезар сам затронул эту тему.
– Хоть бы мальчик родился, – оторвался он от рукописи и с тяжелым вздохом посмотрел на огонь.
– Почему? – спросила я, стараясь скрыть легкое удивление.
– Тогда он от меня отстанет, – вернулся он к своему листу бумаги, но его рука застыла над пером. – Пусть из него солдата воспитывает, а я с тобой останусь. Брошу тренировки и буду зарабатывать с пера. При издательстве «Золотые крылья Вофрука» есть школа. Обучусь писать статьи.
– В этой школе нет ни одного дракона, – улыбнулась, поражаясь упертости Сезара.
– Именно поэтому она мне и подходит, – парировал сын, не отрывая взгляда от пергамента. Искры камина плясали в его глазах, отражаясь в них, словно маленькие, неукротимые дракончики. – Никаких рыцарей, турниров и бесконечных тренировок. Только слова, только истории. Я хочу писать, мама, понимаешь? Не просто сказки для детей, а настоящие истории, которые будут жить после моей смерти.
Я кивнула, хорошо понимая его желание. Сезар всегда был необычным ребенком. Не таким, как другие юноши в его возрасте, мечтающие о славе и подвигах. Его привлекало не блестящее оружие и рыцарские доспехи, а магия слов, таинство рассказа.
– Но ведь… – начала я, стараясь подобрать слова, чтобы не ранить его мечтания, – писательство – дело нелегкое. Оно требует не меньшей выносливости, чем тренировки. Нужно терпение, упорство, способность пережить множество отказов, прежде чем твое перо обретет признание. Ты готов к этому? Готов к тому, что твои истории, возможно, будут лежать годами в ящике стола, ожидая своего часа?
Он отложил пергамент, и искры в его глазах потускнели, словно уставшие дракончики свернулись в клубок. Тишина повисла между нами, прерываясь лишь потрескиванием дров в камине. Я видела, как он борется с сомнениями, как взвешивает свои желания против реальности.
– Я знаю, мама, – наконец, тихо сказал он. – Ты права, путь этот тернист. – Он встал и подошел к окну, его силуэт рисовался на фоне темнеющего неба. За окном шумел ночной сад, заполненный гостями. – Но я не могу отказаться от своей мечты, – продолжил он, не оборачиваясь. – Это как дыхание для меня.
Я подошла к сыну и положила руку на его плечо.
– Я сделаю все, чтобы помочь тебе в достижении цели. Но ты знаешь отца, он ведь…
– Не говори о нем, – резко меня оборвал.
Он повернулся и в его глазах снова заиграли искры, но теперь они были не просто отражением пламени, а искрами надежды, определенности и твердой решимости.
– Я напишу такие истории, которые будут запоминаться! Истории, которые изменят наш мир!
– Так и будет, мой дорогой.
Я улыбнулась, сжимая его плечо немного сильнее. Его слова: «изменят наш мир», звучали несколько наивно, но в них чувствовалась такая искренняя вера, что я невольно поверила вместе с ним.
Он сел за стол, а я осталась на месте, внимательно за ним наблюдая. Воздух вокруг был пропитан ароматом травяного чая и чернил, атмосфера творческого беспорядка царила в покоях.
– Мама, – начал он немного неуверенно, – я не знаю, с чего начать. Идей так много, что я боюсь потеряться в них.
– Начни с того, что тебе ближе всего, – спокойно сказала я, – с того, что волнует тебя больше всего. Не пытайся охватить все сразу. Напиши историю, которая тронет тебя самого, и она обязательно тронет других.
Он кивнул и посмотрел на лежащие перед ним листы бумаги, а потом начал писать, погружаясь в творческий процесс с головой.
Я решила не мешать сыну творить и вернулась в свои покои, но не успела переступить через порог, как из коридора меня окликнула Зельда.
– Я как раз к тебе! – вихрем залетела она в комнату и расположилась в кресле, подцепив со столика бокал с шеде. – Разродилась эта змея! – прыснула подруга ядом, и я присела напротив, делая вид, что меня ничуть не тронула эта новость. А у самой в душе бушевало цунами из противоречивых чувств. – Быстро она, тварь! Я двое суток последний раз мучилась, – скривилась Зельда, закатывая глаза и делая большой глоток из бокала.
– Змеи, они такие, – рассмеялась я довольно истерично, стараясь не представлять эту картину. Сегодня Юна воплотила мою мечту в жизнь и сказать, что я завидовала и злилась, ничего не сказать! – Кто? – спросила я, приняв максимально нейтральный тон.
Ее лицо, обычно оживленное и игривое, было искажено гримасой, смешанной с явным удовольствием от сплетен. Свет лампы подсвечивал пшеничные волосы, словно нимб над головой разгневанной богини.
– Мальчик, – прошипела она, словно это было не радостное событие, а какое-то страшное проклятие. Собственно, для меня оно так и есть!
Я приподняла бровь.
– М-м-м… – не смогла ничего ответить. В горле застрял холодный ком, предвещающий не прошенные слезы. Молчала, сжимая в руках холодный бокал. Такая боль разливалась по сердцу, что хотелось выть от обиды. Я бы с радостью вырвала этот окровавленный комок из груди, чтобы больше никогда ничего не чувствовать.
– Прости, милая, мне не стоило… – потянулась она ко мне через стол, но я отдернула руку, чтобы не соприкасаться с подругой.
– Ты ни в чем не виновата, – опустила я взгляд, поджав губы. – Десять лет моего растущего отчаяния, смирения и боли. И вот Юна легко и непринужденно получила все, о чем я мечтала. Прижимает к себе малыша. Радуется его появлению… – голос сорвался в тихий стон. Я закрыла лицо руками в попытке успокоиться.
– Мири, прошу, не плачь, у тебя все это будет, вот увидишь. Ты обретешь свое счастье, я уверена, – подскочив с места, подруга прижала меня к себе, утешая.
– Все хорошо, правда, – подняла я голову и выдавила из себя улыбку. Даже загордилась тем, что сумела сдержать слезы.
– Ты не обижайся на Анхеля, ладно? Ему и так досталось от Ллойда, – я кивнула. Вносить раздор в семью не собиралась.
– Я понимаю и не обижаюсь, – выдавила из себя, хотя в душе тлела боль обиды. – Давай лучше обсудим, как я могу забрать себе Сезара. Сын ни в какую не хочет возвращаться к отцу. Боюсь, что глупостей натворит, если Даркар заберет его силой.
– Не помню такого, чтобы наследник драконьего рода при разводе оставался с матерью. Вписанный в книгу гнезда, он не может проживать вдалеке от источника рода, даже если он разрушен и не источает магию. До совершеннолетия Сезар обязан жить с отцом, – развела она руками, обреченно пожимая плечами.
– А если он вычеркнет себя из книги и откажется быть частью рода Дер-Аберкон? – произнесла я настолько шокирующие слова, что у Зельды глаза в страхе расширились. – Пойми, не могу я оставить сына на растерзание этой фурии! Если и девочки тоже захотят покинуть отчий дом…
Зельда, закусив губу, долго молчала, переваривая услышанное. Ее обычно спокойное лицо исказилось гримасой беспомощности, а глаза затуманились тревогой. Она медленно провела рукой по своим длинным волнистым волосам.
– Вычеркнуть… – прошептала она, словно боясь нарушить какое-то священное табу. – Это… равносильно смерти для истинного дракона. Отречению от своей сущности, от своей силы, от своего предназначения. Он лишится покровительства рода, его влияния и богатства. Начнет эту жизнь, как одинокий, никому не нужный ребенок. Это ужасная цена. Но… – она посмотрела на меня с новой решимостью, – я тебя понимаю. Эта женщина… – Зельда наклонилась ближе. – Мы с матерью Сезара дружили с детства, а ты ведь знаешь, что она увлекалась магией, – я кивнула, это увлечение загнало ее в могилу и лишило Даркара силы. – Она как-то рассказывала, что существует старинный ритуал, забытый многими, но известный немногим. Ритуал укрытия! Он позволяет замаскировать магическую принадлежность дракона, сделав его практически невидимым для книги гнезда. Но… это не полное изгнание. Он останется частицей рода, но будет скрыт. Его магическая сила будет подавлена, задремлет, но не исчезнет полностью. И он будет уязвим. Очень уязвим. – Она вздохнула, руки ее сжались в кулаки. – Перед смертью она отдала мне рукопись, где расписаны все редкие ритуалы, которые ей довелось найти в Граяне. Для его проведения понадобятся редчайшие ингредиенты. Я сейчас не вспомню какие, но могу посмотреть.