Птичий клещ.
В древних храмах и соборах, например в Вене или Венеции, да и в других давно обжитых голубями сооружениях среди расселин камня могут водиться массы клещей. Если они заселили жилые дома, то серьезно докучают обитателям. Из истории известен такой случай: в одном старинном доме в городе Майнце бедствие от клещей стало просто невыносимым, и местные власти потребовали выселить из дома всех жильцов. Хозяева так и сделали, а спустя десять месяцев решили, что клещи в нежилом доме, конечно, уже вымерли от голода. И в дом въехали новые постояльцы, не имевшие представления о том, как великолепно владеют клещи искусством воздержания от пищи.
Оголодавшие орды паразитов так отделали новоселов, что те поплатились за свою неопытность продолжительным и тяжелым заболеванием.
В более жарких странах и особенно в восточном Средиземноморье один из птичьих клещей одинаково поражает кур, уток, голубей, гусей и, разнося массовые заболевания, причиняет птицеводству серьезный вред. К сожалению, эти твари не упускают случая напасть и на человека. Между прочим, их иногда называют «персидскими клопами», хотя это все же не клопы, а клещи. Но, судя по кличке, эти паразиты представляют достойную пару для клопов.
Теперь, как видим, нам можно, пожалуй, быть довольными своими иксодами.
Вид клещей, от которого чаще всего приходится защищаться, сравнительно безобиден. Никто, конечно, не собирается добровольно предоставлять им сосать свою кровь. Но как же им в этом помешать?
Хорошо, если клещ обнаружен на вас случайно, прежде чем он успел обосноваться и еще бродит в поисках нежного участка кожи. В таком случае задача ясна: его следует уничтожить. Но как? Раздавить его совсем не легко. Клеща не убьешь, хлопнув ладонью, как комара. Его и не расплющишь, даже если сильно нажмешь: маленькие тела клещей на редкость прочны и тверды.
Искушенные люди зажигают спичку, прикасаются еще раскаленным концом к клещу и таким образом предают его казни.
Сложнее, когда клещ уже впился хоботком в тело. Нечего и думать о том, чтоб вырвать его: ротовые устройства этих созданий так крепко внедряются в кожу крючками, расположенными далеко один от другого, что даже когда тело извлечено, голова остается на месте. А ее оставшиеся в коже части нередко становятся причиной воспалений.
Счастье наше, что мы обнаруживаем непрошеного гостя, едва он успел по-хозяйски пристроиться: это место начинает чесаться. Пока клещ еще не слишком раздулся, можно избавиться от него, положив сверху кусочек клейкого пластыря. На следующие сутки наклейку снимают, а с ней извлекают и остатки иксода: клещ сам убрал свои прицепки, то ли потому, что ему не по вкусу химические свойства клея, то ли потому, что отрезанный пластырем от воздуха, он задохнулся и сдался в плен.
Когда же клещ уже глубоко впился, на место укуса кладется компресс из ваты, пропитанный скипидаром или бензином. Через какое-то время клещ сам извлекает хоботок, а если почему-либо не делает этого, его легко сковырнуть.
Тем, кто найдет все эти приемы слишком хлопотными и кто предпочтет, вооружась терпением, ждать, настоящие строки могут послужить утешительным заверением: через несколько дней живой привесок отвалится сам собой. Ведь ему надо только наполнить брюшко, а когда это сделано, он достиг своей цели.
Заключение
Редко бываешь по-настоящему удовлетворен полученным или сделанным. Как правило, человека сильнее занимает то, чего он еще лишен, нежели то, чем он уже обладает. Это верно и для молодых, и для старых и несколько меня огорчает. Ведь в этой книге не хватает рассказа о многих других обитателях человеческого жилья. И разумеется, это те именно, о которых читателю больше всего хотелось бы знать.
Одного донимают слизни в погребе, и он ищет способа от них избавиться. У другого появились мокрицы, и ему срочно надо выяснить: не кровососущие ли это насекомые, или они и крови не сосут и к насекомым не относятся? У третьего жилье заполонили печально прославленные жуки-точильщики. Четвертого тревожит сырный клещ. Пятый хотел бы поближе познакомиться с образом жизни муравьев, которые пробрались в его столовую. Не один пожалеет о том, что в книге не говорится о мышах и крысах. И наконец, кое-кому покажется неправильным, что здесь ничего не сказано о собаках и кошках или о золотых рыбках и канарейках. Пожеланий может быть бесконечно много.
Да будет мне позволено сказать хоть словечко в свое оправдание.
Эта книжка — не справочник, не руководство. Мои очерки написаны только для того, чтоб сообщить некоторые сведения о маленьких домашних тварях, как правило, редко упоминаемых или малоизвестных. И главное: хотелось показать, что и существа наименее привлекательные, часто даже презираемые, тоже могут обладать удивительными свойствами.
В природе все достойно изученья,
Бессодержательных созданий в мире нет:
Любое может дать на твой вопрос ответ…
Но все же вечно будет полон белый свет —
От крошечных букашек до планет —
Волнующих серьезный ум загадок.
Вот как выглядит под достаточно сильным увеличением голова обыкновенной комнатной мухи.
Самка комара…
…и в еще большем увеличении ее голова с длинным колющим хоботком
Комар-самец.
Его голова с длинными, густо опушенными усиками.
Этот длинноногий родич комара — долгоножка, знаком всем,
но не каждому доводилось рассматривать насекомое под лупой.
Снимки американского натуралиста Реттенмейера (он сделал их в зоне Панамского канала) доказали, что щетинохвостые разных видов живут и среди кочевых муравьев.
Все без исключения клопы — и хищные, и растительноядные, — уже выходя из яйца, оснащены колюще-сосущим ротовым аппаратом. На снимках растительноядные клопы-щитники.
Усы домовых вредителей-дровосеков часто не уступают в размерах и массивности тем, которые мы видим у жука, показанного на снимках.
Крестовики искусно плетут паутину.
Ее липкие сети покрыты унизывающими нить наподобие бусинок капельками клея.
Среди родственников паука-сенокосца встречаются и такие, чье тело в 17–15 раз короче его ходильных ног.
Глаза сенокосцев расположены в особом выступе и образуют на спине нечто вроде смотровой башенки.
Ни один из относящихся к паукам-сканунам видов не строит ловчей сети, все охотятся, прыгая на добычу.
Здесь показаны два жука из четверти миллиона описанных видов. Жучки-долгоносики вооружены длинным хоботком — «клювом».
У этого тропического жука (он водится на Мадагаскаре) голова длиннее всего остального тела.
У некоторых бабочек-веерниц передние и задние крылья расщеплены, каждое на несколько перовидных лопастей.
Сравните пчелу, только что вылетевшую из улья,
с той, которая успела посетить цветок и уже вся осыпана пыльцевыми зернами. Профессор К. Фриш свыше 60 лет посвятил изучению ориентировки пчел в полетах, во время которых они, собирая для семьи корм, опыляют цветки.
И. Халифман…И еще десятью десять
О героях очерков К. Фриша и их ближайших сородичах
Название сборника очерков Карла Фриша можно было бы перевести и так: «Десять маленьких квартирантов». Или точнее: «Десять маленьких созданий, живущих с нами в одном доме». Напомню, что Фриш рассказывает отнюдь не обо всех наших «соседях» по дому, а лишь о части тех, кто по природе своей тяготеет к человеческому жилью, прямо или косвенно связан с жизненными условиями, окружающими нас. Свиту человека образуют создания, далеко не всегда, как выясняется, званые, верноподданные, приятные, полезные для дома и его жильцов.
Правда, паука, например, с первого взгляда вроде бы и нет оснований включать в эту свиту. Ведь их такая масса в лесу, в степи, на воле, а человек сам по себе ничем питательным неспособен поддержать это восьминогое существо. Но комнатная муха, получая от человека и стол, и дом, по праву поставлена Фришем на первое место среди героев его рассказов. С очерка о мухе начинается книга. А уже вслед за мухой к жилью человека потянулся и паук. Стол его состоит главным образом из двукрылых, но кров предоставляется человеком.
Перечисляя животных, обойденных вниманием в очерках и упомянутых лишь в «Заключении», Фриш называет в числе других золотую рыбку и канарейку. Это странно! Здесь автору определенно изменяет точность его, как правило, не знающего промахов пера. Конечно, ни гибкая и юркая золотая рыбка, ни тритоны комнатных аквариумов, ни бронированные черепахи и зеленые лягушки, ни обтянутые тисненой кожей изящные ящерицы или землистые змеи домашних террариумов, ни канарейки и прочие комнатные певчие птицы, посвистывающие и чирикающие, ни попугай и всякие другие декоративные пернатые, блещущие в глубине обширных вольеров своим многоцветным одеянием, а также неутомимая рыжая белка в колесе или ежиха с ежатами — все они никак не наши спутники, даже не случайные, мимолетно наведавшиеся или засидевшиеся гости, а пленники, невольники, заключенные. Они вполне подобны тем, которых мы видим сквозь массивные чугунные прутья или тонкую стальную сетку ограды в зоологических садах и музеях живой природы.