— А я тебе говорю, что бывает, я знаю… — Ксения запнулась на миг. — Бывает и так, что этого человека уже нет в живых.
— Благодарю покорно, я не хочу на кладбище, — отрезала девушка.
— Весёленький мы народ, — пошутила Полина, чувствуя всё нарастающее в комнате напряжение, но ей даже никто не ответил. Катя, намарафетившись, быстро убежала, а Ксения после этого короткого разговора вдруг непривычно затихла и погрузилась в написание отчёта.
___________________________
*УУД — универсальные учебные действия. В современном школьном образовании были определены Федеральным государственным образовательным стандартом (ФГОС) и вошли в учебную деятельность школ с 2009 года. В широком значении термин УУД означает умение учиться, то есть способность субъекта к саморазвитию и самосовершенствованию путём сознательного и активного присвоения нового социального опыта.
Несмотря на то, что Катя в последнее время постоянно удивляла (и не всегда приятно), для Полины и Ксении стало полной неожиданностью её участие в фестивале “СтудОсень”. Да, подруга неплохо пела и частенько получала комплименты на этот счёт, но за ней никогда прежде не водилось стремления выступать на сцене.
Впрочем, эта Катина инициатива очень обрадовала Полину — глядишь, отвлечётся, развеется… “СтудОсень” обычно проходила бурно и весело. Должно быть, во многом оттого, что преподавательский состав практически полностью самоустранялся от проведения этого традиционного мероприятия, и год за годом подготовка концертных выступлений ложилась на плечи студактива.
Нет, конечно, был кое-какой формальный надзор, что-то вроде цензуры: следили, чтобы в программу не просочились шутки и номера совсем уж “ниже пояса”, но организовывали концерт — от и до — всё равно студенты. Участвовали в основном учащиеся младших курсов, но иногда не брезговали блеснуть талантом и пятикурсники, и даже аспиранты. Концерт представлял собой сборную солянку из танцев, песен, эстрадных миниатюр и стендапов. Лучшие номера попадали в финальный декабрьский гала-концерт, который проходил в городской филармонии.
Полина не отличалась особыми сценическими талантами, хотя на первом курсе и её занесло в групповой танец, было дело. Однако на каждую “СтудОсень” она ходила с удовольствием, всегда искренне болея за свой факультет.
— Что ты будешь исполнять? — спросила Полина у Кати.
— Сама увидишь и услышишь, — слегка натянуто улыбнулась та. — Пусть будет сюрприз.
Ох, в сердцах подумала Полина, немного нервничая, вот только не надо больше сюрпризов, пожалуйста, можно хоть ненадолго вернуться в нормальную скучную жизнь…
НОЯБРЬ
Полина
Очутившись в фойе, украшенном вырезанными из красной, жёлтой и оранжевой бумаги осенними листьями, а также воздушными шарами и цветными плакатами, Полина попыталась отогнать возникшее вдруг странное чувство собственной чужеродности на этом весёлом празднике. Студенты шутили, оживлённо переговаривались, угощались мороженым, несколько лотков с которым было выставлено прямо в холле, хохотали, флиртовали, ревновали и даже ссорились, но всё это летело мимо, не задевая Полину. Улыбки — не для неё, обиды, обманы — не для неё, ревность — не для неё…
Вон торопливо пробежала в сторону служебной двери Ольга Земляникина. Чужая соперница. Чужая печаль… Глаза у неё подведены сурьмой, а сама она одета в восточный костюм, как никакой другой подходящий к её яркой внешности, смуглой коже и смоляным волосам. Земляникина будет исполнять танец живота — ну, держись, мужская половина зрителей!..
Полина предъявила пригласительный, вошла в актовый зал и сразу же принялась пробираться на своё место, хотя до начала концерта оставалось ещё целых двадцать минут. Просто у неё не было сил оставаться в центре этой гомонящей жизнерадостной толпы. Поскорее бы уж погас свет и началось представление… Ещё и Ксения, как назло, задерживается — так хотя бы было, с кем поболтать.
— Можно мне присесть? — услышала Полина над ухом и чуть не подскочила от испуга и неожиданности. Чуть повернула голову, не веря этому ни на миг… и ответила ровным спокойным голосом:
— Молодой человек, место занято.
Про себя она загадала: если он не обидится, если поймёт, если узнает фразу, тогда… тогда… Что “тогда”, додумать Полина не успела.
— То есть как это — занято? Кто смел его занять? — живо подхватил Громов, а это, конечно, был именно он. Полина едва не расплакалась от облегчения: он сообразил, откуда эти строчки!*
— Здесь будет сидеть моя подруга, — откликнулась она чуточку высокомерно, вживаясь в роль и даже добавив в произношение небольшой акцент.
— Не будет здесь сидеть ваша подруга, — Громов опустился рядом, и глаза его лукаво блеснули.
— Молодой человек, это есть невежливость. Вы не находите?
— Нет, не нахожу. У меня билет. Этот ряд и это место.
Полина, не сдержавшись, вышла из образа, застенчиво улыбнулась и поинтересовалась обычным голосом:
— И всё-таки, Марк Александрович, что вы здесь делаете?
— Элементарно, Ватсон: всего лишь явился на концерт. А потом случайно увидел вас, такую одинокую в этом полупустом зале, решил подойти и поздороваться, — ответил Громов, тоже уже нормальным голосом.
— Я не одинокая, — Полина усмехнулась. — Я в самом деле жду подругу. Ксению Далматову… Она вот-вот придёт.
Оба немного помолчали. Полина чувствовала боком исходящее от него тепло и понимала, что откуда-то из глубин её души начинает подниматься предательское ощущение счастья, играя, точно пузырьки в бокале шампанского.
— Вы за что-то сердитесь на меня, Полина? — спросил он наконец. Она опустила голову и еле слышно пробормотала:
— За что мне на вас сердиться…
— Может, я нечаянно обидел вас, словом или делом… простите, я не хотел, — так же негромко повинился Громов.
— Вы ничем меня не обидели, — она покосилась в сторону Марка Александровича и почувствовала, как её губы против воли начинает растягивать широкая улыбка. Он улыбнулся ей в ответ — так, что ухнуло в животе.
— Какие у вас планы на праздники? Поедете к себе на остров? — поинтересовался он.
— Да, — ответила Полина, замирая в сумасшедшей надежде, взметнувшейся у неё внутри. А вдруг он вспомнит сейчас о том, что собирался поехать с ней вместе? Однако Громов молчал, и Полина решилась спросить обиняком:
— А вы чем собираетесь заняться в праздничные дни, Марк Александрович?
— Я уезжаю на несколько дней в Питер. У меня там остались кое-какие дела.
Она постаралась не выдать своего разочарования и осведомилась вполне светским, непринуждённым тоном:
— Скучаете?
— У меня сложные отношения с этим городом, — имея в виду Санкт-Петербург, отозвался Громов. — Когда-то он очаровал меня с первого взгляда, влюбил настолько, что я был буквально болен им. Но, к сожалению, это чувство оказалось не слишком взаимным… В конце концов, Питер просто вышвырнул меня вон.
— Почему? — робко, боясь дышать, спросила Полина. Она помнила ту мутную историю — то ли с изнасилованием, то ли с домогательствами — и, конечно, не ждала детального отчёта. Но, может быть, он хотя бы намекнёт…
— Так сложились обстоятельства, — ответил он неохотно и перевёл тему. — А вы, Полина? Бывали в Питере когда-нибудь?
— Нет, — покачав головой, смущённо призналась она, — я вообще нигде не была. После школы сразу приехала сюда поступать, ну и…
— Успеете ещё попутешествовать, — заверил он. — Какие ваши годы…
А она буквально прикусила язык, чтобы не высказать вслух заветное, тайное: как бы я хотела, чтобы однажды мы поехали в Питер вместе с вами, вдвоём… Но, разумеется, ничего подобного Полина не сказала.
— Привезите мне оттуда сувенир, — обмирая от собственной наглости, попросила она. Марк Александрович вскинул голову, уставился на неё во все глаза, а в глазах этих вспыхивали и гасли серебристые искорки.
— Какой сувенир?
— Да хоть магнитик на холодильник, — она пожала плечами. — На ваш вкус.
— Хорошо, — он улыбнулся той особенной, персональной улыбкой, предназначенной только Полине.
И сразу куда-то исчезло чувство, что праздник не для неё. Для неё, для неё, для Полины Костровой! Она здесь больше не чужая. Она — полноправная участница. А серые глаза всё смотрят и смотрят — внимательно, пристально… И снова в них читается так много невысказанного, что щёки начинают краснеть, а кисти рук — нервно подрагивать.
Но любое волшебство рано или поздно заканчивается. Зал постепенно всё больше заполнялся людьми, и Марк Александрович поднялся, чтобы освободить место для Ксении, которая должна была вот-вот появиться.
— Желаю вам приятно провести вечер, Полина, — сказал он напоследок. — У вас празднично на душе? Кругом такие счастливые, радостные лица… и никто не замечает ни запаха пыльных кулис, ни сдувшихся шаров, ни обшарпанной сцены.
— Пожалуй, это грустно, Марк Александрович, на празднике чувствовать только запах пыли, — несмело возразила она.
Он скользнул взглядом по её сиреневому платью и улыбнулся.
— Я почувствовал этот запах, когда только вошёл сюда. А теперь… теперь пахнет только сиренью.
___________________________
*Полина и Марк Александрович цитируют первые строки знаменитой пьесы Леонида Зорина “Варшавская мелодия” — диалог Гелены и Виктора в консерватории. Вот уже много десятилетий подряд эта пьеса пользуется огромной популярностью и до сих пор с успехом ставится в театрах.
Ксения заявилась, когда в зале уже погас свет и конферансье зачитывал традиционное приветствие со сцены.
— Где ты ходишь? — шёпотом пожурила её Полина, хотя на самом-то деле была рада в глубине души тому, что подруга задержалась. Не хватало ещё, чтобы она увидела Громова рядом с Полиной. Напридумывает, накрутит, навертит со свойственным ей цинизмом… потом не разгребёшь эти завалы.
— Замок на куртке сломался, — виновато оправдалась та. — Пришлось немного повозиться, я его пока булавкой прихватила, а там посмотрим…