Роджерс обошел вокруг стола, собирая тарелки из-под мяса. Вдруг он остановился со стопкой тарелок в руках и чужим, испуганным голосом сказал:
– Кто-то бежит…
Все уже услышали – на террасе раздавались громкие поспешные шаги.
И сразу, без всяких слов, поняли, что будет дальше…
Словно сговорившись, все вскочили. И так, стоя, смотрели на дверь.
Появился доктор Армстронг, бурно дыша.
– Генерал Макартур… – произнес он.
– Мертв! – Слово вырвалось у Веры с силой взрыва.
– Да, он умер… – сказал Армстронг.
Настала пауза.
Молчание было долгим.
Семеро переглядывались, не зная, что сказать.
IV
Шторм налетел, когда тело старика уже вносили в дом. Все собрались в холле и молча смотрели на него.
Дождь загрохотал по крыше, зашипел по камням.
Пока Блор и Армстронг поднимались со своей ношей по лестнице, Вера Клейторн вдруг повернулась и вошла в пустую столовую.
Там все было так, как они оставили. Нетронутый десерт стоял на буфете.
Вера подошла к столу. Она простояла возле него минуту или две, когда в комнату вошел Роджерс. Увидев ее, он остановился. В его глазах застыл немой вопрос.
– О, мисс, я только зашел взглянуть… – проговорил он.
Громким хриплым шепотом, удивившим ее саму, Вера сказала:
– Вы были правы, Роджерс. Взгляните. Их всего семь…
V
Генерала Макартура положили на кровать. Осмотрев его в последний раз, Армстронг вышел из комнаты и спустился вниз. Его ждали в гостиной.
Мисс Брент вязала. Вера Клейторн стояла у окна, глядя на шепелявый дождь. Блор сидел на стуле, как статуя, положив руки на колени. Ломбард нервно вышагивал по комнате. В дальнем углу комнаты в старинном «дедушкином» кресле сидел судья Уоргрейв. Его глаза были полуприкрыты.
Они открылись, едва в комнату вошел доктор. Чистым звонким голосом судья спросил:
– Ну, что, доктор?
Армстронг был очень бледен.
– Никаких признаков сердечной недостаточности, – сказал он. – Макартура ударили сзади по затылку дубинкой, залитой свинцом, или чем-то вроде того.
Все заговорили разом, но пронзительный голос судьи снова прорезал поднявшийся было шум:
– Вы нашли орудие убийства?
– Нет.
– Однако вы уверены, что все было именно так, как вы говорите?
– Совершенно уверен.
– Теперь наше положение окончательно прояснилось, – тихо сказал Уоргрейв.
Всем сразу стало ясно, кто здесь главный. Все утро судья провел на террасе, съежившись в своем кресле, никуда не ходил, ничего не делал. Однако теперь он принял управление ситуацией на себя с той легкостью, которая рождается из многолетней привычки к власти. Он точно председательствовал в суде.
Прокашлявшись, Уоргрейв заговорил снова:
– Сегодня утром, джентльмены, я, сидя на террасе, наблюдал за вашей активностью. Сомневаться в целях ваших передвижений не приходилось. Вы обыскивали остров в поисках неизвестного убийцы?
– Совершенно верно, сэр, – ответил Ломбард.
– Вне всякого сомнения, – продолжил судья, – вы пришли к тому же выводу касательно смертей Энтони Марстона и миссис Роджерс, что и я, – а именно, что ни самоубийствами, ни простым совпадением они быть не могут. Очевидно, вы также сделали определенные выводы о том, какие цели преследовал мистер Оуэн, заманивая нас на свой остров?
– Он сумасшедший! – хрипло сказал Блор. – Маньяк.
Уоргрейв кашлянул.
– Скорее всего. Но это ничего для нас не меняет. Наша главная задача – выжить.
– Но на острове никого нет, я уверен, – дрогнувшим голосом произнес Армстронг. – Ни души.
Судья погладил подбородок и тихо сказал:
– В том смысле, который вы имеете в виду, – никого. Я сам пришел к такому выводу сегодня рано утром. И мог бы сразу сказать вам, что ваши поиски ни к чему не приведут. Тем не менее я абсолютно уверен, что «мистер Оуэн» – будем называть его тем именем, которое он сам для себя избрал – присутствует на этом острове. В высшей степени. При сложившемся положении вещей, суть которого сводится к тому, чтобы наказать определенных индивидуумов за преступления, совершенные ими, но неподсудные закону – не более и не менее, – есть лишь один способ достижения этой цели. Мистер Оуэн мог попасть на остров только одним путем с нами. Это совершенно ясно. Мистер Оуэн – один из нас…
VI
– О, нет, нет, нет…
Это был голос – вернее, стон – Веры. Судья обратил на нее свой проницательный взгляд и сказал:
– Моя дорогая юная леди, сейчас не время отказываться смотреть фактам в лицо. Нам всем грозит серьезнейшая опасность. А.Н. Оуэн – один из нас. И мы не знаем, кто именно. Из десяти человек, прибывших на этот остров, троих уже можно исключить. Энтони Марстон, миссис Роджерс и генерал Макартур вне подозрений. Итого остается семеро. И среди этих семерых, с вашего позволения, негритят один – поддельный.
Он сделал паузу и обвел слушателей взглядом.
– Итак, все согласны с моими выводами?
– Звучит фантастично, – сказал Армстронг, – но, по-видимому, вы правы.
– Без сомнения, – согласился Блор. – И, если позволите, я поделюсь с вами своей идеей…
Уоргрейв остановил его быстрым движением руки и тихо произнес:
– До этого мы еще дойдем. Пока мне лишь хотелось бы убедиться в том, что мы все придерживаемся одного взгляда на вещи.
Эмили Брент, по-прежнему не отрываясь от вязания, сказала:
– В ваших аргументах есть логика. Я согласна с тем, что один из нас одержим дьяволом.
– Я не… верю… я не… могу… – прошептала Вера.
– Ломбард? – спросил судья.
– Полностью согласен с вами, сэр.
Уоргрейв удовлетворенно кивнул.
– Теперь перейдем к уликам. Прежде всего есть ли у нас основания подозревать кого-то конкретного? Мистер Блор, мне кажется, вы что-то хотели сказать.
Бывший инспектор тяжело дышал.
– У Ломбарда револьвер, – начал он. – И он сказал неправду вчера вечером. Он сам это признает.
Филипп, презрительно улыбнувшись, сказал:
– Полагаю, мне лучше объясниться…
И он так и поступил, коротко и ясно изложив свою историю.
– Какие у вас есть доказательства? – резко возразил Блор. – Чем вы можете подтвердить свои слова?
Судья кашлянул.
– К несчастью, – сказал он, – мы все здесь в одинаковом положении. Остается одно – верить друг другу на слово.
Он подался вперед.
– Вы так и не осознали всей специфики ситуации, в которую попали. По-моему, выход у нас с вами только один. Есть ли среди нас хоть один человек, которого можно исключить из круга подозреваемых лиц на основании веских доказательств?
Доктор Армстронг торопливо начал:
– Я – известный в профессиональных кругах человек. Сама идея о том, что я могу…
И снова судья жестом заставил его замолчать. Негромким, но чистым голосом он произнес:
– Я тоже известный человек. Но, мой дорогой сэр, это ровным счетом ничего не доказывает! Доктора и прежде сходили с ума. Судьи – тоже. Полицейские, – добавил он, глядя на Блора, – также не исключение!
– Давайте исключим хотя бы женщин, – предложил Ломбард.
Брови судьи поползли наверх. Своим знаменитым «ядовитым» тоном, хорошо известным и адвокатам, и прокурорам, он произнес:
– Правильно ли я вас понял: вы полагаете, будто женщины не могут страдать манией убийства?
Ломбард раздраженно ответил:
– Ничего такого я не думаю. Просто в нашем случае это вряд ли возможно…
Он умолк.
Уоргрейв все тем же тонким ехидным голоском обратился к Армстронгу:
– Как я понимаю, доктор Армстронг, удар, которым был убит бедняга Макартур, могла нанести и женщина?
– Вполне, – спокойно ответил тот, – при наличии у нее необходимого орудия вроде резиновой дубинки, налитой свинцом.
– И это не потребовало бы от нее чрезмерного напряжения сил?
– Нисколько.
Судья покрутил своей морщинистой черепашьей шеей.
– Еще две смерти связаны с отравлением. А тут, позвольте вам заметить, физические усилия и вовсе ни к чему.
– Да вы с ума сошли! – сердито воскликнула Вера.
Его глаза медленно поворачивались до тех пор, пока их взгляд не остановился на ней. Это был бесстрастный взгляд человека, привыкшего держать чужие судьбы на волоске.
«Он смотрит на меня, как… как на любопытный экземпляр, – подумала мисс Клейторн. И… – Пришедшая мысль ее даже удивила. – Кажется, я ему не нравлюсь!»
Взвешенным тоном Уоргрейв произнес:
– Моя дорогая юная леди, пожалуйста, постарайтесь держать ваши эмоции при себе. Я вас ни в чем не обвиняю. – Он поклонился пожилой даме. – Я надеюсь, мисс Брент, вас не оскорбляет мое утверждение, что все мы здесь равно под подозрением?
Женщина вязала. Даже не подняв головы, она холодно ответила:
– Сама мысль о том, что я могу отнять жизнь ближнего – не говоря уже о трех ближних, – несомненно, покажется смешною всякому, кто знаком с моим характером. Однако я вполне согласна с тем фактом, что, поскольку мы все здесь чужие друг другу, то, учитывая сложившиеся обстоятельства и отсутствие исчерпывающих доказательств, снять подозрения с кого-либо не получится. Дьявол, как я уже говорила, здесь, среди нас.
– Значит, договорились, – подытожил судья. – Никаких исключений на основании характера или занимаемого положения.
– А как же Роджерс? – спросил Ломбард.
Судья посмотрел на него, не мигая.
– А что с ним?
– На мой взгляд, именно Роджерса можно исключить.
– Вот как? На каком же основании?
– Во-первых, для него это слишком умно, – заявил Ломбард. – Во-вторых, его жена уже стала жертвой.
Мохнатые брови судьи поднялись снова.
– В свое время, молодой человек, – сказал он, – мне не раз доводилось разбирать дела людей, обвиненных в убийстве своих жен, – и каждый раз обвинение подтверждалось.
– О! Вполне согласен. Убийство жены – дело весьма возможное, и даже естественное, я бы сказал. Но только не в нашем конкретном случае! Конечно, я допускаю, что у Роджерса могла быть масса причин убить свою жену: от страха перед тем, что она его выдаст, до элементарной усталости от жизни со старой длиннозубой клячей; может, он уже подыскал себе кого-нибудь получше, откуда нам знать… Но я решительно не могу представить его себе в роли нашего маньяка мистера Оуэна, который решил помочь торжеству справедливости – и начал с того, что прикончил собственную жену за преступление, которое они совершили вместе.