Филипп Ломбард шепнул:
– В работе суда объявляется перерыв…
Глава 10
I
– Вы в это верите? – спросила Вера.
Они с Ломбардом сидели у окна в гостиной. Снаружи лил дождь, порывистый ветер то и дело сотрясал стекло.
Филипп слегка склонил голову набок, прежде чем ответить, потом сказал:
– Вы про то, верю ли я старому Уоргрейву, когда он говорит, что это один из нас?
– Да.
– Трудно сказать, – медленно произнес он. – Логически он, конечно, прав, и все же…
Вера не дала ему закончить:
– И все же это совершенно невозможно!
Филипп скорчил гримасу.
– Вся эта история невозможна! Но после смерти Макартура стало ясно одно: речь идет не о случайных смертях и не о самоубийствах. Мы имеем дело с убийством. Точнее, с тремя убийствами.
Вера поежилась.
– Как в кошмарном сне… Мне все время кажется, что такое просто не может происходить на самом деле!
– Знаю, – понимающе сказал Ломбард. – Все время ждешь, что вот-вот постучат в дверь и внесут утренний чай…
– Ах, если бы! – вздохнула Вера.
– Да, только этого не будет! – серьезно произнес Филипп. – Мы в кошмарном сне. И должны соблюдать осторожность.
– Если… если это действительно кто-то из них… то на кого вы думаете? – понизив голос, сказала мисс Клейторн.
Ломбард отрывисто усмехнулся:
– Как я понял, нас двоих вы исключаете… Что ж, правильно делаете. Я точно знаю, что я не убийца. Да и в вас, Вера, я никаких следов безумия не нахожу. На мой взгляд, вы самая разумная и уравновешенная девушка из всех, кого я когда-либо видел. Я мог бы поклясться честью, что вы не безумны.
– Спасибо, – поблагодарила девушка с кривой улыбкой.
– Ну, что же вы, мисс Вера Клейторн, не вернете мне комплимент? – усмехнулся он.
Вера помешкала, потом сказала:
– Вы сами признались однажды, что человеческая жизнь для вас пустяк. Но, с другой стороны, я как-то не могу представить вас диктующим текст для той пластинки.
– Вот именно, – кивнул Ломбард. – Если б я убил кого-нибудь, то исключительно ради выгоды. А убийства ради убийства не по моей части. Хорошо, значит, себя мы исключим и займемся нашими четырьмя компаньонами. Кто из них А. Н. Оуэн? Что ж, если уж строить необоснованные догадки, не имея при этом особенного выбора, то я бы поставил на Уоргрейва.
– О! – Вера, похоже, была удивлена. Подумав с минуту, она спросила: – Почему?
– Трудно сказать наверняка. Ну, начать хотя бы с того, что он старик и всю свою жизнь только и делал, что председательствовал в судах. А значит, по нескольку месяцев в году разыгрывал из себя Господа Бога. Такое рано или поздно ударяет человеку в голову. Ему начинает казаться, что он всемогущ, что жизнь и смерть ближних в руке его, а тут уж и до сумасшествия недалеко! Почему бы не стать заодно и Палачом, и Судьей Последней Инстанции?
– Да, это вполне возможно… – медленно произнесла Вера.
– А кто ваш кандидат? – спросил Ломбард.
Не мешкая ни секунды, мисс Клейторн ответила:
– Доктор Армстронг.
Ломбард тихо присвистнул.
– Доктор, значит? А вот на него я бы подумал в последнюю очередь.
Вера покачала головой:
– Но как же! Двое умерли от отравления. Это уже указывает на доктора. И потом, как быть с тем, что мы знаем абсолютно точно – единственное лекарство, которое приняла миссис Роджерс перед смертью, дал ей он.
Ломбард вынужден был согласиться:
– Да, вы правы.
– Если б доктор сошел с ума, этого долго никто бы не заметил, – напористо продолжала Вера. – А ведь доктора постоянно перерабатывают, у них такая усталость…
– Да, но я не вижу, как он мог убить Макартура. Не мог же он сделать это в тот короткий интервал, когда меня не было рядом… точнее, мог, если бежал бы туда и обратно; но ведь Армстронг человек нетренированный, и по нему это наверняка было бы видно – он бы взмок, тяжело дышал, еще что-нибудь…
– Зачем ему было убивать его тогда? – возразила мисс Клейторн. – Он мог сделать это и позже.
– Когда же?
– Когда он пошел звать генерала на ланч.
Филипп еще раз тихо присвистнул:
– Значит, по-вашему, вот когда он это сделал? Хладнокровно…
Вера нетерпеливо продолжала:
– Но чем он рисковал? Никто из нас ничего не смыслит в медицине. Если он говорит, что человек мертв уже час, кто может ему возразить?
Филипп задумчиво поглядел на нее.
– А знаете, – сказал он, – неплохая идея. Я вот думаю…
II
– Кто это, мистер Блор? Вот что я хочу знать.
Кто?
Лицо Роджерса дергалось. Пальцы комкали полировальную тряпку, которую он держал в руках.
– Э, милейший, в этом как раз весь вопрос… – вздохнул бывший инспектор.
– «Один из нас», говорит его светлость судья. Кто же? Вот что я хочу знать. Кто этот враг рода человеческого?
– Это, – сказал Блор, – мы все хотим знать.
– Но у вас наверняка есть идея, мистер Блор, – проницательно заметил Роджерс. – Ведь есть, мистер Блор, а?
– Идея-то есть, – медленно отвечал тот. – Вот только уверенности нет. Может быть, я ошибаюсь. Могу сказать одно – если я прав, то мы имеем дело с крепким орешком, очень-очень крепким.
Роджерс отер с лица испарину и хрипло произнес:
– Все как в дурном сне, точно.
– А у вас, Роджерс, есть какие-нибудь идеи? – спросил Блор, с любопытством глядя на дворецкого.
Тот покачал головой:
– Не знаю. Я ничего не знаю. Это-то меня больше всего и пугает. Неизвестность…
III
– Но мы должны выбраться отсюда – должны – должны! – громко повторял доктор Армстронг. – Любой ценой!
Уоргрейв задумчиво поглядел в окно курительной комнаты. Поиграл со шнурком пенсне. И сказал:
– Я, конечно, не пророк по части погоды. Но, по-моему, лодка доберется до нас не раньше, чем через сутки, – да и то если ветер стихнет, – даже если на берегу узнают о наших трудностях.
Доктор Армстронг уронил голову в ладони и застонал.
– А пока нас всех перережут в постелях?
– Надеюсь, что нет, – отвечал судья. – Лично я намерен принять все возможные меры для того, чтобы этого не случилось.
У доктора Армстронга мелькнула мысль о том, что старики вроде судьи часто оказываются живучее молодых. Он не раз наблюдал подобное в своей медицинской практике, и это всегда его удивляло. Взять хоть его самого – ведь он на добрых двадцать лет моложе Уоргрейва, а как плохо, в сравнении с ним, развито у него чувство самосохранения…
Судья между тем думал:
«Перережут в постелях! Все эти доктора одинаковые – мыслят исключительно штампами. Посредственности».
– Не забывайте, жертв уже три, – напомнил Армстронг.
– Конечно, я помню. Но не забывайте и вы, что они были не готовы к нападению. Мы же предупреждены.
– Что мы можем поделать? Рано или поздно… – с горечью возразил доктор.
– Полагаю, – сказал Уоргрейв, – что мы можем довольно многое.
– Мы даже понятия не имеем о том, кто это…
Судья, погладив подбородок, произнес:
– На вашем месте я бы не стал так говорить.
Армстронг уставился на него.
– Вы хотите сказать, что знаете?
– Что касается настоящих доказательств, – осторожно ответил Уоргрейв, – таких, какие принимают в суде, то они, конечно, отсутствуют. Однако, перебирая в памяти все случившееся, я прихожу к выводу, что на одного человека подозрение падает особенно тяжело. Я в этом практически уверен.
Армстронг вытаращил глаза.
– Не понимаю, – произнес он.
IV
Мисс Брент была наверху, в своей спальне.
Взяв Библию, она села с ней к окну. Открыла книгу. Затем, посидев над нею с минуту, отложила, встала и подошла к туалетному столу. Выдвинула верхний ящик, взяла из него книжечку в черном переплете, открыла и начала писать:
Случилась ужасная вещь. Умер генерал Макартур. (Тот, чей кузен женился на Элси Макферсон.) Все уверены, что его убили. После ланча судья произнес очень любопытную речь. Он считает, что убийца – один из нас. Это значит, что кто-то здесь одержим дьяволом. Я так и думала. Кто же? Все сейчас задаются этим вопросом. Одна я знаю…
Некоторое время женщина сидела неподвижно. Ее глаза затуманились и как будто затянулись пленкой. Карандаш в ее пальцах заплясал, как пьяный. Крупными корявыми буквами она нацарапала:
«УБИЙЦА – БЕАТРИС ТЕЙЛОР…»
И закрыла глаза.
Вдруг, резко вздрогнув, пожилая дама очнулась. Перечитала написанное. Сердито вскрикнула и несколько раз зачеркнула последнее предложение.
И тихим голосом спросила себя:
– Неужели это я написала? Я? Похоже, я схожу с ума…
V
Шторм усиливался. За стенами дома выл ветер.
Обитатели острова собрались в гостиной. Сидели, апатично нахохлившись, исподтишка бросая друг на друга подозрительные взгляды.
Когда вошел Роджерс с чаем, все вздрогнули.
– Быть может, задернуть шторы, господа? – спросил он. – В гостиной станет уютнее.
Все согласились, и шторы были задвинуты, а лампы зажжены. Комната действительно повеселела. Тени почти рассеялись. К утру шторм наверняка закончится, кто-нибудь появится… придет лодка…
– Разлейте, пожалуйста, чай, мисс Брент, – сказала Вера Клейторн.
На что пожилая женщина ответила:
– Нет, лучше вы, милочка. Чайник такой тяжелый… А тут еще я два мотка серой шерсти потеряла. Такая неприятность…
Вера подошла к столу. Весело зазвенели фарфоровые чашки. Вернулась нормальная жизнь.
Чай! Как хорошо, что есть обычный полуденный чай! Ломбард отпустил остроумное замечание. Блор ответил. Армстронг рассказал веселую историю. Даже Уоргрейв, который обычно чай терпеть не мог, теперь пригубил его одобрительно.
Вдруг в эту жизнерадостную атмосферу шагнул Роджерс. Он явно был расстроен. И сказал нервно и наобум: