Вера прошла к себе и заперла дверь. Не прошло и минуты, как она появилась перед ними в плотно прилегающем шелковом платье для купания.
Уоргрейв одобрительно кивнул.
– Благодарю вас, мисс Клейторн. Теперь оставайтесь здесь, а мы пока осмотрим вашу комнату.
Вера терпеливо ждала окончания процедуры в коридоре. Затем она снова вошла к себе, переоделась и вернулась к остальным.
– Теперь мы можем быть уверены в одном: ни у кого из нас нет больше никакого оружия, ядов или иных предметов, представляющих смертельную опасность. Это хорошо. Лекарства мы сейчас спрячем, для сохранности. Если не ошибаюсь, я видел чемодан с серебром в буфетной?
– Все это хорошо, – сказал Блор, – только вот у кого будет ключ? У вас, наверное?
Судья Уоргрейв не ответил.
Он пошел в кладовую, остальные за ним. Там действительно оказался небольшой чемоданчик, предназначенный для хранения серебра и тарелок. Под руководством судьи в него уложили также разные лекарства и закрыли. Затем, также по указанию Уоргрейва, чемодан поставили в буфет, а буфет заперли. После этого судья отдал ключ от чемодана Филиппу Ломбарду, а ключ от буфета – Блору.
– Вы двое физически намного сильнее нас, – сказал он. – Поэтому вам будет трудно отнять второй ключ друг у друга. Для нас же троих это останется невозможным. Конечно, вскрыть буфет – а также чемодан – можно и без ключа, но это будет шумная и трудоемкая операция, осуществить которую незаметно не получится.
Он помолчал, затем продолжил:
– И все же перед нами стоит еще одна очень серьезная проблема. Куда все-таки девался револьвер мистера Ломбарда?
– Кому ж это знать, как не владельцу, – сказал Блор.
У Филиппа Ломбарда побелели ноздри.
– Вы, чертов болван! Говорю вам, его украли! – вспыхнул он.
– Когда вы видели его в последний раз? – спросил Уоргрейв.
– Вчера вечером. Он был в ящике, когда я ложился спать, – под рукой, на всякий случай.
Судья кивнул.
– Должно быть, его похитили утром, пока все искали Роджерса, или уже после того, как нашли его тело.
– Он наверняка где-то в доме, – сказала Вера. – Надо поискать.
Уоргрейв, поглаживая подбородок, проговорил:
– Сомневаюсь, что наши поиски к чему-то приведут. У убийцы была масса времени, чтобы найти подходящее укрытие. Не думаю, что нам удастся обнаружить этот револьвер.
– Не знаю, где может быть револьвер, – с нажимом произнес Блор, – зато я точно знаю, где сейчас кое-что другое – шприц. За мной!
Он открыл входную дверь, вышел из дома и обошел его кругом.
Недалеко от окна столовой действительно был обнаружен шприц. Рядом лежала расколотая фарфоровая фигурка – шестой негритенок.
– Где еще ему было быть? – довольным голосом произнес Блор. – Он убил старуху, открыл окно, выбросил шприц, потом взял со стола фигурку и отправил туда же.
Никаких отпечатков на шприце не нашли – тот был тщательно вытерт.
– А теперь давайте поищем револьвер, – решительно сказала Вера.
– Разумеется, – кивнул Уоргрейв. – Только давайте будем соблюдать осторожность и держаться вместе. Помните: как только мы разделимся, убийца получит шанс.
Они прочесали дом от чердака до подвала, но безрезультатно. Револьвера нигде не было.
Глава 13
I
«Кто-то из нас… Кто-то из нас… Кто-то из нас…»
Люди, которым грозила смертельная опасность, не могли думать ни о чем другом.
Их осталось пятеро – и они были перепуганы насмерть. Они следили за каждым шагом друг друга, даже не пытаясь скрывать своей взвинченности.
От прежнего притворства не осталось и следа. Никаких светских бесед, никакой учтивости. Теперь это были враги, которых объединяло лишь одно – могучий инстинкт самосохранения.
И – удивительное дело, но в них как будто стало меньше человеческого. Зато отчетливо проступило то или иное животное начало. Судья Уоргрейв сидел в своем кресле, не двигаясь, как старая осторожная черепаха; лишь глаза, хищные и подозрительные, жили на его лице. Бывший инспектор Блор стал как будто еще коренастее и неуклюжее в движениях. Его походка напоминала тяжелую поступь тяглового животного. Глаза налились кровью. Во взгляде тупость мешалась со свирепостью. Он походил на кабана, укрывшегося в чаще и готового в любую минуту кинуться на своих преследователей из засады. У Филиппа Ломбарда, напротив, обострились все чувства. Его ухо чутко ловило малейший звук. Шаги стали легче и пружинистее, тело налилось упругой силой. Он чаще улыбался, показывая острые белые зубы.
Вера Клейторн вела себя очень тихо. Большую часть времени она проводила сидя в кресле и с оцепенелым видом глядя в пространство перед собой. Девушка походила на птичку, которая с размаху ударилась в оконное стекло и, оглушенная этим ударом, нахохлилась в человеческой ладони. Там она и сидит, перепуганная, неподвижная, надеясь, что незаметность спасет ее.
Нервы Армстронга были на пределе. Он то и дело вздрагивал, у него тряслись руки. Закурив одну сигарету и сделав две-три затяжки, он давил ее в пепельнице и тут же закуривал другую. Вынужденное бездействие, казалось, угнетало его больше остальных. Доктор то и дело разражался бурными речами:
– Мы… зря мы сидим тут, сложа руки! Ведь есть же какой-нибудь выход, не может его не быть! Что, если развести костер…
– В такую погоду? – мрачно ответил Блор.
Снова лил дождь. Налетал порывами ветер. Монотонный звук барабанящих по окнам капель сводил с ума.
Был принят негласный план. Все собрались в большой гостиной. Выходили строго поодиночке. Остальные четверо дожидались, когда вышедший вернется.
– Это всего лишь вопрос времени, – сказал Ломбард. – Погода рано или поздно прояснится. Тогда мы сможем что-нибудь предпринять: подать сигнал… разжечь костер… построить плот… что угодно!
Армстронг засмеялся, как закаркал:
– Вопрос времени, вы говорите? Но у нас нет времени! Нас всех скоро убьют…
Заговорил судья Уоргрейв, его тихий голос был полон страстной решимости:
– Не убьют, если мы будем соблюдать осторожность. Надо быть очень осмотрительными…
В середине дня они пообедали – но без прежних формальностей. Просто спустились все впятером в кухню, нашли в кладовой консервы, открыли одну банку с тушеным языком и две с фруктами, и поели, стоя вокруг кухонного стола. Затем, сбившись в кучку, вернулись в гостиную, чтобы продолжать следить друг за другом.
Каждого посещали ненормальные, лихорадочные, болезненные мысли…
«Это Армстронг… я видела, как он смотрел на меня искоса… у него были глаза безумца… настоящего безумца… Может быть, он вообще не доктор… Ну, конечно, в этом все и дело!.. Он псих, сбежал из какой-нибудь лечебницы и теперь притворяется доктором… Это же правда… сказать ему?.. завизжать?.. Нет, так он все поймет, занервничает… к тому же иногда он кажется вполне нормальным… Который сейчас час?.. Пятнадцать минут четвертого, всего лишь!.. О, господи, я сама скоро с ума сойду. Да, это определенно Армстронг. Вон как он на меня смотрит…»
«Меня они не достанут! Уж я-то о себе позабочусь… Случалось мне бывать в переделках и раньше… Где же этот чертов револьвер? Кто его взял?.. У кого он?.. Ни у кого – мы же знаем. Всех обыскали… Так что его ни у кого нет… Но кто-то из нас знает, где он…»
«Они сходят с ума… Все до одного спятили… Страх смерти… мы все боимся смерти… И я боюсь… Но это не помешает ей прийти… „Катафалк подан, сэр“. Где я это читал? Девушка. Буду следить за девушкой. Да, надо следить за девушкой…»
«Без двадцати четыре… опять без двадцати четыре… может, часы остановились… Не понимаю – совсем, совсем ничего не понимаю… Такого просто не бывает. И все же вот оно, происходит… Почему мы не просыпаемся? Восстаньте – Судный день – нет, не так… Если бы я мог сосредоточиться, подумать… Моя голова – что-то происходит в моей голове – она вот-вот расколется… лопнет. Но так ведь не бывает. Который час? О, бог мой, без четверти четыре…»
«Не вешать нос. Не раскисать. Главное – не раскисать. Все же понятно – ясно, как день. Главное, чтобы никто не заподозрил. Это сработает. Наверняка сработает! Кто из них? Да, в этом весь вопрос – кто? Думаю… да, я почти уверен… да… он».
Когда часы пробили пять, все вздрогнули.
– Кто-нибудь… хочет чаю? – спросила Вера.
Минуту все молчали.
– Я бы выпил, – наконец сказал Блор.
Вера встала.
– Пойду, приготовлю. А вы пока посидите здесь.
– Думаю, моя юная леди, – вкрадчиво произнес судья Уоргрейв, – что мы все с большим удовольствием пойдем с вами и проследим за тем, как вы будете его готовить.
Вера посмотрела на него широко раскрытыми глазами; потом, коротко и истерически хихикнув, сказала:
– Ах, да! Как же я забыла!
Все пятеро вошли в кухню. Вера приготовила чай, они с Блором выпили по чашке. Остальные пили виски – взяли непочатую бутылку и сифон из заколоченного ящика.
Судья, улыбаясь, как рептилия, произнес:
– Надо соблюдать осторожность.
Все снова вернулись в гостиную. Несмотря на летнее время, в комнате было уже темно. Ломбард щелкнул выключателем, но свет не зажегся.
– Ну, конечно! – сказал Филипп. – Генератор выключен, Роджерс ведь не ходил туда сегодня…
Помешкав, он предложил:
– Думаю, мы могли бы выйти все вместе и запустить его.
– В чулане под лестницей есть свечи, я видел, – сказал судья Уоргрейв. – Лучше принесите их.
Ломбард вышел. Остальные четверо сидели и переглядывались.
Филипп вернулся с коробкой и блюдцами. Пять свечей зажгли и расставили по углам.
Часы показывали без четверти шесть.
II
В двадцать минут седьмого Вера поняла, что сидеть так дальше невыносимо. Она решила подняться к себе и освежить холодной водой лоб и горящие виски.
Мисс Клейторн встала и подошла к двери. Вспомнила про свет, вернулась, взяла из коробки свечу. Зажгла ее, покапала расплавленным воском на блюдце, поставила в лужицу и вышла из комнаты, закрыв за собой дверь и оставив за ней четверых мужчин. Поднявшись по лестнице, она пошла по коридору в свою комнату.