Элмо топал ногами и изрыгал пламя.
— Ладно. Запасной план номер один. Мы выслеживаем Зуада, выясняем, куда они его денут, когда сцапают. И забираем, когда они соберутся его пристукнуть. Потом очищаем от повстанцев округу и хватаем любого, кто сунет туда нос.
— Ты всё ещё упорно надеешься выиграть? — спросил я.
— Да, чёрт возьми. Как Ворон?
— Как будто выкарабкается. Заражения крови нет. И Одноглазый говорит, что Ворон уже выглядит получше.
— Э-э, Одноглазый! Мне нужны имена заговорщиков и повстанцев. Много имён.
— Да, сэр, обязательно, сэр, — Одноглазый преувеличенно учтиво отдал честь. Когда Элмо отвернулся, воинский салют превратился в непристойный жест.
— Собери-ка опять доски, Толстопузый, — попросил я. — Одноглазый, ты сдаёшь.
Он не откликнулся. Он не стал ругаться, баловаться или угрожать превратить меня в тритона. Он просто стоял оцепенев с едва приоткрытыми глазами.
— Элмо!
Элмо подскочил к Одноглазому и уставился на него с расстояния в шесть дюймов. Он щёлкнул пальцами у Одноглазого под носом. Одноглазый не реагировал.
— Как ты думаешь, Каркун, что с ним?
— Что-то происходит в том публичном доме.
В течение десяти минут Одноглазый не пошевелил ни одним мускулом. Потом вдруг открыл глаза, оттаял и рухнул на землю, как мокрая тряпка.
— Что происходит? — воскликнул Элмо.
— Одну минуту, хорошо? — попросил я.
Одноглазый пришёл в себя.
— Повстанцы поймали Зуада, но он успел связаться с Хромым.
— И?
— Это чудовище идёт ему на помощь.
Лицо Элмо приобрело бледно-серый оттенок.
— Сюда, в Весло?
— Ну.
— А, чёрт.
Конечно, ведь Хромой был самым мерзким из Поверженных.
— Думай быстрее, Элмо. Он наверняка узнает о нашем участии в этом… А Кукурузник теперь — оборванная ниточка.
— Одноглазый, по-моему, ты нашёл это старое дерьмо. Белёсый, Тихий, Убогий, у меня для вас работа.
Он стал их инструктировать. Убогий мрачно улыбался и поглаживал свой кинжал. Кровожадный ублюдок.
Я не мог до конца уяснить всю тревожность новостей, выданных Одноглазым. Мы знали Хромого только по рассказам. Правда, все рассказы были довольно мрачные. Мы перепугались. Покровительство Ловца Душ не было достаточной защитой против ещё одного из Поверженных.
Элмо толкнул меня.
— Он опять.
Точно. Одноглазый замер. Но на этот раз ненадолго. Вдруг он опрокинулся на землю и начал биться будто в припадке. На губах выступила пена.
— Держите его! — приказал я. — Элмо, дай-ка мне вон ту палку.
Полдюжины мужчин навалились на Одноглазого. Хотя и был он довольно мал, но задал нам жару.
— Зачем? — спросил Элмо.
— Вставлю ему в рот, чтобы не прокусил язык.
Одноглазый издавал звуки такие странные и непонятные, каких я ещё никогда не слышал. А ведь раненые иногда издают такие звуки, о которых вы никогда бы не подумали, что их может издавать человек.
Припадок длился всего несколько секунд. После этой волны буйства Одноглазый впал в мирное забытьё.
— Так, Каркун. И что теперь?
— Не знаю. Может, он помешался?
— Дайте ему его собственного бульона, — предложил кто-то.
— Правильно, годится.
Появилась чашка. Мы влили её содержимое Одноглазому в глотку.
Его глаза приоткрылись.
— Что вы делаете? Пытаетесь меня отравить? Фу! Что это? Варёные помои?
— Твой бульон, — сказал я.
Элмо дёрнулся.
— Что случилось?
Одноглазый сплюнул. Он схватил ближайшую флягу с вином, набрал полный рот, прополоскал горло, опять сплюнул.
— Ловец Душ случился, вот что. Да-а. Страдаю вместо Гоблина.
Сердце у меня начало срываться на каждом третьем ударе. В животе как будто роилась целая туча шмелей. Сначала Хромой, теперь Ловец Душ.
— И что этому привидению надо? — спросил Элмо. Он тоже нервничал, хотя это и было для него необычно.
— Он хотел узнать, какого хрена тут происходит. Ему рассказали, что Хромой вне себя. Сначала он связался с Гоблином. Гоблин знал только то, что мы пошли сюда. И тогда он забрался в мою голову.
— И был просто ошеломлён, увидев, как много в твоём черепе пустого места. Теперь ему известно всё, о чём знаешь ты, да?
— Ну, — Одноглазому явно не понравилась эта мысль.
Элмо подождал несколько секунд.
— Ну?
— Что ну? — Одноглазый потянулся за флягой.
— Проклятье, что он сказал?
Одноглазый довольно захихикал.
— Он одобрил то, что мы здесь сделали. Но ему кажется, что бык, идущий в колее, действует более хитро и утончённо, чем мы. Поэтому нам немного помогут.
— Каким образом?
У Элмо был такой вид, как будто он знал, что ситуация вышла из-под контроля, но не знал, где именно.
— Он пошлёт кого-нибудь.
Элмо облегчённо вздохнул. Я тоже. Можно жить спокойно, пока сам Ловец Душ от нас далеко.
— И когда? — вырвалось у меня.
— Может быть, скорее, чем нам хотелось бы, — пробормотал Элмо. — Отложи вино, Одноглазый. Тебе надо следить за Зуадом.
Одноглазый заворчал. После этого он впал в полузабытьё. Это означало, что он ведёт наблюдение. И так он отсутствовал довольно долго.
— Ну? — сказал Элмо недовольно, когда Одноглазый вышел из забытья.
Тот продолжал озираться с таким видом, как будто знал, что с секунды на секунду здесь из ниоткуда материализуется Ловец Душ.
— Ну, всё нормально. Они прячут его в одном подвале в миле к югу отсюда.
Элмо не унимался и дёргался, как маленький мальчик, который отчаянно хочет писать.
— Что с тобой? — спросил я.
— Дурное предчувствие. Просто очень, очень дурное предчувствие, Каркун.
Вдруг его блуждающий взгляд остановился. Глаза округлились.
— Я был прав. О чёрт, я был прав.
Глава 8
Высокое, как дом, и в полдома шириной. На нём было что-то алое, выцветшее от времени, поеденное молью и разодранное. Оно шло неровно, то быстрее, то медленнее. Свалявшиеся седые волосы торчали во все стороны. Лица почти не видно из-за густой иссиня-чёрной бороды, в которой засохли комки грязи. Бледная в тёмных пятнах рука сжимала посох — это была сама красота, осквернённая его прикосновением. Безупречное женское тело чуть удлинённых пропорций.
— Говорят, что во времена Власти это была настоящая женщина. Говорят, она его обманула.
Эту женщину нельзя было винить. Если только хорошенько присмотреться к Меняющему.
Меняющий Форму был ближайшим союзником Ловца Душ среди Десяти, Которые Были Повержены. Его вражда с Хромым была ещё более странной, чем у нашего хозяина. Хромой был третьей стороной треугольника, в который входили ещё Меняющий Форму и то, что стало теперь его посохом.
Он остановился в нескольких футах от нас. Глаза у него горели огнём безумия, и поэтому невозможно было встретиться с ним взглядом. Я не могу вспомнить цвет этих глаз. Если придерживаться хронологии, то он был первым из великих колдунов, совращённых, подкупленных и порабощённых Властителем и его Леди.
Дрожа, Одноглазый выступил на шаг вперёд.
— Я колдун, — произнёс он.
— Ловец сказал мне, — голос Меняющего был силён и глубок даже для человека его размеров. — Какие новости?
— Я выследил Зуада. Больше ничего.
Меняющий опять окинул нас взглядом. Некоторые ребята совсем сникли. Он улыбнулся в бороду.
Там, где улица поворачивала, собралась толпа зевак. В Весле никогда не видели никого из высшего окружения Леди. Сегодня городу повезло. Здесь были двое из этих бешеных.
Взгляд Меняющего прошёлся по мне. Я почувствовал его холодное презрение. Меня он ни во что не ставил.
Он нашёл то, что искал. Ворон. Он двинулся вперёд. Мы уворачивались так же, как слабые самцы уступают в зоопарке дорогу вожаку-бабуину. Он посмотрел на Ворона пару минут, потом его громадные плечи приподнялись. Ноги посоха он поставил Ворону на грудь.
Я раскрыл от изумления рот. Ворон менялся на глазах. Испарина исчезла с его лица. Боль, от которой все его мышцы были напряжены, начала уходить. Тело расслабилось. Ярко-красные рубцы и шрамы от его недавних ран в считанные минуты побелели, приобретя вид давно заживших. Мы всё плотнее и плотнее обступали Ворона, наблюдая за представлением с благоговейным страхом.
Шатающейся походкой к нам приближался Убогий.
— Эй, Элмо, мы всё сделали. Что происходит?
Увидев Меняющего, он пискнул, как пойманная мышь.
Элмо собрался с мыслями.
— Где Белёсый и Тихий?
— Избавляются от тела.
— Тело? — спросил Меняющий.
Элмо объяснил. Меняющий хрюкнул.
— Этот Кукурузник станет основой нашего плана. Ты! — он ткнул пальцем толщиной с большую сардельку в Одноглазого. — Где эти люди?
Ещё раньше Одноглазый вычислил, что они в таверне.
— Ты, — Меняющий указал на Убогого — Скажи им, чтобы они принесли тело сюда.
Лицо Убогого посерело. Было видно, что протест так и прёт из него наружу. Но он кивнул, глотнул воздуха и уковылял. Никто не спорит с Поверженными.
Я проверил у Ворона пульс. Нормальный. Он выглядел совершенно здоровым. Робко, как только мог, я попросил:
— А не могли бы вы то же самое сделать и с остальными? Мы ведь всё равно пока ждём.
Он посмотрел на меня таким взглядом, что кровь застыла у меня в жилах. Но сделал, как я просил.
— Что произошло? Что ты тут делаешь? — Ворон нахмурился, глядя на меня. Потом память вернулась к нему. Он сел.
— Зуад… — он огляделся.
— Ты вырубился на два дня. Они разделали тебя, как гуся. Мы не думали, что ты выкарабкаешься.
Ворон ощупал свои раны.
— Что происходит, Каркун? Я должен был быть мёртв.
— Ловец Душ послал своего друга. Меняющего. Он и починил тебя.
Он всех тут починил. Было трудно продолжать ужасаться, глядя на человека, который нам помогает.
Ворон, покачиваясь, поднялся на ноги.
— Этот поганый Кукурузник. Он всё устроил, — в его руке опять появился нож. — Чёрт, я слаб, как котёнок.
А я удивлялся, почему это Кукурузник так много знал о нападавших.