Семибратов молчал, задумчиво глядя вдаль. Сазонов решил, что не убедил командира, и продолжал настойчиво:
— Глина тут неподалеку, носилками таскать можно. А вид! Вид какой! Ты посмотри, отсюда вся бухта просматривается.
— Так я ж не против. — Семибратов улыбнулся. — Что ты меня уговариваешь, как девицу?
— Да я уж подумал: не нравится, — признался Сазонов.
— Нет, место для жилья подходящее. Завтра же и начнем. Кто у нас за главного инженера?
— Дед Семеныч вызвался. Приходилось, говорит, хаты ладить, дело немудреное. Полагаю, справится. Ты чем-то недоволен вроде?
— Не то. Я просто представил себе на минуту, что тут будет. Да, да, Трофим Игнатьевич! — Семибратов повел рукой. — Я о перспективе говорю. Дом — это только начало. Потом, нам понадобятся склады для продуктов, для дров, для торфа. Ледник нужен обязательно. Да еще коптильня!
— Программа по крайней мере лет на пять. — Сазонов усмехнулся.
— Если потребуется, можно и на пять! Думаешь, не выдержим?
Глаза их встретились. Сазонов посерьезнел.
— Почему нет? Выдержали зиму. А она была трудной.
— Что и говорить, комиссар, досталось изрядно. И холод, и голод…
Мысленно Семибратов снова вернулся к тому, о чем уже много думалось. Да, перенесли они немало. Выстояли. Не согнулись. А разве могло быть иначе? Силы человека не беспредельны. Есть же, наверное, где-то черта, за которой слабеет дух и падает воля? Он уже неоднократно задавал себе этот вопрос. И всякий раз после долгих раздумий приходил к одному и тому же выводу. Нет, иначе быть не могло. Они должны были выдержать. И если понадобится — теперь Семибратов знал это наверняка, — выдержат еще больше. На то они и солдаты.
Пройдя еще немного, Семибратов и Сазонов остановились на высоком скалистом мысу. Все так же медленно и величественно рокотал океан. Кипел прибой на рифах, и волны грузно наваливались на берег. Над водой летали кайры. И ветер по-прежнему пах солью, водорослями и надеждой…
НАЧАЛЬНИКУ ПОГРАНОТРЯДА
ПОЛКОВНИКУ АЗЛИДЗЕ А. А.
25 июля 1946 года
Доношу, что мною с рыбацкого сейнера № 244 снята группа военнослужащих в числе 10 (десяти) человек, прожившая, как они утверждают, с августа 1945 года на необитаемом острове в квадрате 14—38, названном ими островом Надежды. Сюда их забросило штормом после того, как катер, на котором они штурмовали остров Итуруп, был подбит береговыми батареями противника и потерял управление.
Список личного состава, обнаруженного рыбаками на острове Надежды в квадрате 14—38, прилагаю:
1. Младший лейтенант Семибратов Н. Н., командир взвода.
2. Мичман Сазонов Т. И., командир катера.
3. Старший сержант Мантусов М. Ф., пом. командира взвода.
4. Сержант Воронец С. П., командир минометного расчета.
5. Рядовой Белов А. И.
6. Рядовой Пономарев М. И.
7. Рядовой Касумов Р. Ш.
8. Рядовой Семенычев Г. П.
9. Рядовой Комков Я. Л.
10. Матрос Галута И. В.
1) Поставить людей на все виды довольствия.
2) Сообщить о случившемся в редакцию окружной газеты.
ПАМИРСКАЯ ЛЕГЕНДА
ВСТРЕЧА У ГОРЯЧЕГО ОЗЕРА
Кратер вулкана напоминал старую глиняную миску: выщербленные края, неровные стенки с трещинами, сползающими по склону к озеру. Озеро было словно игрушечное. С гребня оно показалось Снежкову лужицей, оставшейся после недавнего дождя.
Дожди на Курилах шли часто. За десять дней, что Снежков пробыл здесь, выпало всего три солнечных дня. Однако это не помешало ему исходить всю северную часть острова вдоль и поперек и даже поохотиться на озере Лагунном. Неисследованным оставался вулкан. И вот сегодня Снежков попросил начальника заставы проводить его к кратеру. Капитан охотно согласился. Утром они вышли из поселка и к трем часам достигли цели.
— Ну что ж, осталось только спуститься вниз и искупаться в озере, — сказал начальник заставы.
Снежков удивленно посмотрел на него. Было серо и ветрено. Над островом плыли серые, с грязно-белыми промоинами тучи. Того и гляди, вновь пойдет дождь.
— Пойдемте, пойдемте, — засмеялся капитан, беря Снежкова под локоть и увлекая за собой, — покажу вам еще одну нашу достопримечательность. Пари держу, ничего подобного не видели.
Начальник заставы, как успел уже заметить Снежков за время их путешествия к вулкану, страстно любил свой остров и увлеченно рассказывал обо всем, что знал. В словах офицера сквозила гордости: смотрите, мол, какой богатый край земли русской нам доверили охранять.
Природа тут действительно была неповторимой. Горячий пляж с дымящимися фонтанами гейзеров. Крикливые птичьи базары на скалах. Пласты серы, выходящие прямо на поверхность земли. И совершенно необычный лес, в котором рядом разлапистые кедры, каменные березы, дремучий ольшаник и лиственницы. А среди них тис — редчайшее красное дерево, лианы, курильский бамбук. И тут же, будто нарочно для контраста, — хилые, повернутые ветром на запад сосенки, старающиеся выбраться из могучих зарослей стланика, усыпанного кедровыми шишками. Для Снежкова, впервые попавшего на Дальний Восток, все это казалось необыкновенным.
Начальник заставы, подойдя к озерцу, быстро разделся, сложил одежду на камне и смело пошел в воду. Только сейчас Снежков заметил, что от озера поднимается парок. Так вот оно что! Горячее озеро, о котором ему столько рассказывали на заставе, оказывается, не легенда.
— Смелее! — крикнул капитан Ткаченко своему спутнику.
Снежков все еще нерешительно последовал за капитаном. Вода действительно оказалась теплой, приятно освежала кожу и слегка попахивала серой.
— Так, так, купаемось? — раздалось с берега.
Снежков обернулся и увидел невысокого худощавого человека с озорными цыганскими глазами. Одет он был по-охотничьи, подпоясан патронташем, за спиной — двустволка.
— Здравия желаю, товарищ подполковник! — обрадованно воскликнул Ткаченко. — Ну как охота?
— Та как вам сказать: не то чтобы дюже, но и не совсем погано.
— Присоединяйтесь к нам!
Подполковник не заставил повторять приглашения. Он быстро стянул с себя болотные сапоги, сбросил кожаную куртку и, раздевшись, не задумываясь, сразу нырнул. Плавал он шумно, громко отфыркивался. Его смолисто-черный чуб намок, и у виска резко выделилась седая прядь, словно бинтом, пересекавшая шевелюру. Руки его, уверенно рассекающие воду, сразу приковали внимание Снежкова. Были они шершавые, бугристые, а на пальцах кожа, наоборот, была гладкая, розовая, давно затвердевшие старые рубцы туго перетягивали кисть. Перехватив взгляд незнакомого человека, подполковник смущенно спрятал руки в воду.
— Где это вас так? — не выдержал Снежков.
— Старая байка, — усмехнулся подполковник. — Я вже запамятовал. — Он машинально пригладил седую прядь, сделал еще несколько энергичных взмахов руками и заторопился к берегу.
— Извиняйте, други! — крикнул он, одеваясь. — Спешу!
Человек скрылся так же стремительно, как появился. А Снежков еще долго смотрел ему вслед. Журналистская фантазия унесла его далеко.
— Интересный человек? — будто угадав его мысли, спросил Ткаченко, натягивая гимнастерку. — Вот только неразговорчив. И не любит, когда его расспрашивают. Да и сослуживцев предупредил, чтобы о нем не болтали. А зря. На его счету десятки задержанных нарушителей границы. Я у него, собственно, и службу-то начинал. Еще на Памире. Вот тоже, скажу вам, интереснейшая страна. Не бывали? Если сумеете, обязательно побывайте. Не пожалеете. Своеобразный край…
— Даже интереснее Курил?
— Как вам сказать, — задумчиво ответил Ткаченко. — Природа там особенная: суровая, дикая. Чем-то она здешнюю напоминает, хотя похожего ничего нет. А вообще, — засмущался он, — земля наша необыкновенно разнообразна. Другой такой нет.
Внезапно пошел дождь, который через несколько минут вымочил их до нитки. Пришлось укрыться в небольшой расщелине под скалой. Здесь оказалось тепло и сухо.
— Растревожили вы меня своими вопросами, — после длительного молчания сказал капитан. — Многое вспомнилось…
Снежков притих. По журналистскому опыту знал, что в такую минуту любым словом можно нарушить настроение собеседника. И правда. Ткаченко помолчал и вдруг, не глядя на Снежкова, медленно заговорил:
— Не выходит у меня из головы одна история, давняя, полузабытая. Пожалуй, вам будет интересно… Может, пригодится…
Только поздно вечером вернулись они на заставу. Капитан сразу же ушел проверять посты. А Снежков долго ходил по комнате и думал об услышанном. Была эта история о времени давнем, о сказочном Памире, о людях, необычных, как легенда, о человеке в охотничьем костюме, который встретился сегодня у Горячего озера…
Чем больше Снежков думал об этом, тем неудержимей его тянуло к письменному столу. Наконец он не выдержал, сел, придвинул стопку чистой бумаги и размашисто написал:
Глава перваяВ ПУСТЫНЕ КАРАКУМ
Получив в штабе пакет, летчик Сергей Голубев вылетел в Хорезмский полк ОГПУ, находившийся, как ему объяснили, где-то в двух-трех переходах от колодца Даш-Аджи. Стояла весна, прекрасная в этих краях, как невеста. Внизу, под крылом самолета, насколько хватал глаз, простирались цветущие хлопковые поля. Отсюда, с высоты пятисот метров, они казались бескрайним бело-зеленым ковром, затянутым, словно паутиной, сеткой серебристых арыков. Изредка виднелись кишлаки. Крыши глинобитных домов утопали в садах, будто припорошенных первым снегом. Вокруг кишлаков — неровные квадраты бахчей, рассеченные грязно-молочными каналами.
Свежий ветерок, бивший в лицо, отдавал горьковатым привкусом миндаля. Дышалось легко, свободно. Сергей уверенно вел самолет и думал о том, как хорошо все у него в жизни сложилось. Разве мечтал он, двадцатидвухлетний крестьянский парень, сесть когда-нибудь за штурвал такой вот чудесной машины! Да у них в селе на Амуре и трактор-то был в диковину. Потрепанный, не раз побывавший в переделках Р-5 даже сейчас представлялся Сергею волшебной птицей.