Обгоревшими вспухшими руками Гринько схватил валявшийся на ковре нож. Разрезал веревки на ногах. Теперь он, кажется, на свободе. Но как вырваться из юрты? Кругом басмачи!
Глава тринадцатаяНА ВЫРУЧКУ
Гринько прислушался. Мимо юрты, перекликаясь, пробежали басмачи, готовясь к выступлению. Каждую секунду мог кто-нибудь войти. А у Миколы, кроме ножа, нечем защищаться.
«Нет, теперь живьем в руки не дамся!» — подумал он, с тоской осматривая юрту. В углу лежал халат. Гринько подскочил к нему, встряхнул. Что-то тяжелое ударило по колену. Маузер!.. Горящими от ожогов пальцами с силой сжал оружие.
— Попробуйте схватить, сволочи! — прошептал он и осторожно подкрался к задней стенке юрты. — Только бы не заметили! — Ножом он вспорол плотную ткань. Путь открыт. Голоса басмачей совсем неподалеку. Внезапно кто-то вошел в юрту. За спиной раздалось яростное восклицание:
— Тохта аблах!
Микола не раз слышал это выражение. Оно означает что-то вроде: «Стой, черт!» Значит, он замечен. Медлить нельзя. Рванув стену юрты, Гринько выскочил на волю. Вдогонку загремел запоздалый выстрел. Микола стрелой пробежал те два десятка метров, которые отделяли его от лошадей, и прыжком вскочил в седло. Сзади раздались громкие крики. Басмачи устремились следом. Откуда-то сбоку выскочил басмач и бросился наперерез. Гринько на ходу вскинул маузер и выстрелил. Путь был свободен.
Конь вынес Гринько на косогор. Вперед узкой лентой уходила дорога. Микола оглянулся: растерявшиеся басмачи бегали по лагерю, ловили испуганных лошадей. На мгновение среди бандитов мелькнула фигура гостя, грозно потрясающего руками.
«Что, выкусили?» — злорадно подумал Гринько и пустил коня в галоп.
Басмачи открыли по беглецу беспорядочный огонь. Человек пятнадцать, поймав наконец лошадей, устремились в погоню.
Дорога поворачивала за скалу и шла вниз. Гринько, не сбавляя скорости, мчался по каменистому плато. Вдали — неширокая речка. Вода пенится, клокочет и с сердитым ревом мчит дальше. Она поднимается коню почти по брюхо. Течение настолько сильное, что лошадь с трудом преодолевает его.
Речка задержала Гринько на несколько минут. Стреляя и крича, басмачи неслись следом. Рикошетируя о камни, пули с визгом отлетали в разные стороны. «Того и гляди зацепят!» — с опаской подумал Гринько.
— Поспешай, ридный мий! Поспешай! — шептал он коню, припадая к гриве. И тот, словно понимая его, вытянув морду, летел как ветер, едва касаясь копытами земли.
Вдруг резкий удар сбил лошадь с темпа. Гринько увидел на шее своего четвероногого спасителя кровь. Не убереглись все-таки от шальной пули!
Лошадь восстановила темп бега. Но не надолго. Кровь хлестала из раны. Конь начинал сдавать, А за спиной — торжествующий рев нагоняющих басмачей. Обернувшись, Микола выстрелил. Но это еще более раззадорило преследователей. Они яростно пришпоривали лошадей, чувствуя, что беглецу не уйти.
Гринько выстрелил еще раз. Каждый выстрел валил на землю одного басмача. А конь сдавал, дышал со свистом. С губ срывалась розовая пена, Гринько чутьем старого кавалериста понимал, что лошадь дошла до предела. Вот-вот упадет.
Из узкой теснины дорога вырывалась на широкий простор долины. Ровное поле.
— Усе! — громко сказал он сам себе. — Конец! Но, бисовы шкуры, живым не дамсь!..
И вдруг откуда-то сбоку резко ударила пулеметная очередь. Басмаческая лава моментально рассыпалась в разные стороны. Гринько обернулся и увидел мчащихся всадников. На остроконечных буденовках поблескивали родные алые звездочки. Ему захотелось броситься им навстречу, обнять, расцеловать, но конь, словно подрубленный, упал, Гринько подвернул ногу. Силы оставили его.
К Гринько подъехал высокий всадник в бурке, соскочил с коня. По властному голосу и осанке Микола догадался, что перед ним командир. Он попытался приподняться, но тот жестом остановил его и приказал двум красноармейцам помочь раненому.
— Сиди, сиди, герой! — ласково сказал он. — Чей? Откуда?
— Красноармеец Гринько, боец шестьдесят первого дивизиона.
По тому, как удивленно вскинул брови человек в бурке, Микола понял, что имя его известно командиру.
— Вот это удача! — воскликнул он. — А мы тебя с друзьями ищем. Я — Фролов… К басмачам-то ты как попал?
Гринько коротко рассказал историю своего пленения. Фролов слушал и хмурился. Потом вызвал фельдшера и, пока тот перевязывал обожженные руки Гринько, пояснил Миколе, как их отряд появился в этих местах.
— Как, товарищ начальник, моя правда? — сказал рослый узбек, очень похожий на кого-то из знакомых Гринько.
— Твоя, Садык, твоя, — отозвался Фролов и, повернувшись к Гринько, сказал: — Это твой спаситель. Да ты разве не узнаешь? Брат Умара Танджибаева, Говорят, очень они похожи. Только младший старшего ростом перегнал. Если бы не он, мы вряд ли свернули в сторону. Он настоял…
Дело в том, что отряд Фролова случайно натолкнулся на свежие следы лошадей, уходящие немного в сторону от маршрута, намеченного еще в Оше. Не будь с ними Садыка Танджибаева, они, вероятно, не обратили бы на следы особого внимания. Но Садык, знакомый с местными порядками и обычаями, уверил, что это следы басмачей и что они совсем близко. И не ошибся.
Гринько с благодарностью посмотрел на Садыка.
— Спасибо, друже, — сказал он, морщась от боли.
— Ну а дальше? — допытывался Фролов. — Что было дальше в лагере басмачей?
Микола рассказывал, а чекист все более мрачнел.
— Значит, этот гость поведет банду кратчайшим путем? — уточнил Фролов.
— Так точно.
— Как бы они нас не обскакали. Надо торопиться. — Фролов вытащил карту, некоторое время пристально рассматривал ее, потом сказал: — Пойдем напрямик, через перевал Таш-Муюн.
На взмыленной лошади подскочил боец.
— Басмачи уничтожены, — доложил он, лихо козырнув. — Трое сдались в плен. Вдали мы видели еще двух человек, но, как вы приказали, не преследовали.
— Правильно сделали, — одобрил Фролов. — Мы их уже не застанем. А драться с заслоном, который бандиты, очевидно, оставили, не имеет смысла. — Он повернулся к командиру отряда ЧОН. — Пошлите донесение в Гульчу и попросите у них немедленной помощи. Пусть идут прямо к перевалу Ак-Байтал.
— Есть! — ответил командир отряда.
— Ой, кого-то поймали! — воскликнул Садык. — Смотрите!
Гринько с изумлением увидел идущего между двумя бойцами связанного Турсун-аку.
— Так це ж наш проводник, бис ему в душу! — выругался он, догадавшись наконец, что именно Турсун-аку имел в виду Осман-курбаши, когда говорил гостю, что в их караване есть свой человек.
— Задержан неизвестный, — доложил боец. — Сюда шел. К басмачам, наверное. Бежать хотел.
— Господин начальник, — запричитал Турсун-ака, — я бедный дехканин… — Но тут же осекся, уловив горящий ненавистью взгляд Гринько. Он побледнел и боязливо втянул голову в плечи, словно ожидая удара.
— Ах ты паскуда! — яростно прошептал Микола. — Где Голубев и Танджибаев, бис тебе в душу?
— Не убивай, господин! — повалился в ноги Турсун-ака. — Не по своей воле. Аллах свидетель!
— Говори, як на духу, сучий сын!
Причитая и захлебываясь, Турсун-ака стал бессвязно рассказывать, то и дело перескакивая с одного на другое.
— Значит, они остались в пещере на Большом перевале? — уточнил Фролов.
— Да, да, господин. С ними ничего-ничего не случится. Клянусь вам!
— Ну, дывысь! — скрипнул зубами Гринько и поднялся.
— Куда ты? — удержал его Фролов.
— С вами, конечно. До перевалу.
— Но ты ведь и на лошади, пожалуй, не усидишь.
— Усижу!
Гринько произнес это так, что Фролов понял: отговаривать бесполезно.
— Ну что ж, давай, — махнул он рукой и громко скомандовал: — По коням!
Глава четырнадцатаяЦЕЛЬ РЯДОМ
Друзья обследовали завал, потратив на это полкоробки спичек, и убедились, что выход из пещеры завален прочно.
— Что делать, Умар? — тихо спросил Сергей. В голосе его послышались виноватые нотки. Ведь именно он, а никто другой, нанял этого злосчастного проводника.
Танджибаев, должно быть, понял мысли друга. Положив ему руку на плечо, проговорил:
— Зачем недоволен? Умар виноват. Спать сначала не хотел. Потом заснул, шайтан бери!
Они замолчали. Каждый думал над тем, как выбраться из ловушки. Не верилось, чтобы не было выхода. А тишина стояла могильная. Только где-то вдали медленно капала вода. Капель звучала неестественно громко и очень назойливо.
— Пещера смотреть нужно, — сказал Умар. — Назад пойдем. Только назад.
Вернулись к месту ночлега, сделали из ваты, выдернутой из подкладки куртки, нечто вроде факела. Облили его спиртом, сохранившимся у запасливого Танджибаева, и подожгли. Темнота отступила. Друзья увидели, что стоят в довольно обширном гроте. Вправо уходил узкий вход.
— Рискнем! — предложил Сергей.
Быстро собрав свои скромные пожитки, друзья медленно двинулись в глубь горы. Шагов через двадцать ход расширился и вывел приятелей в новую пещеру. Сергей, несмотря на их отчаянное положение, остановился восхищенный. Ему показалось, что они попали в волшебный лес, окаменевший и погруженный в непробудный, вековой сон. Переливаясь в свете факела, с потолка спускались причудливо изогнутые сталактиты. Играя золотыми и голубоватыми отблесками, словно сделанные из самоцветов, они походили на гигантские сказочные сосульки. Навстречу им с земли тянулись изумрудные сталагмиты. Затейливо переплетаясь, они опутывали пещеру, будто огромные щупальца осьминога.
Оглянувшись, Сергей заметил, что Умар не разделяет его восторгов. Лицо узбека было нахмурено, сосредоточено: видно, не впервой ему видеть подобное.
Танджибаев торопливо пересек пещеру и остановился у противоположной стены. Стена была глухой.
— Ошибся… Не может ошибся, — пробормотал Умар.
— В чем дело-то?
— Выход один и выход второй нужен. Столбы, — кивнул Умар на стал