Десять сигм и другие невероятные истории — страница 11 из 51

— Женщина моего вида не сможет родить такого ребенка естественным образом. Голова не пройдет через родовые пути. Если ребенка извлечь хирургическим путем, трудностей не возникнет. Все особи женского пола, родившиеся в результате такого союза, будут бесплодными. Сперма метисов мужского пола жизнеспособна в отношении обеих рас.

— Это даже лучше, чем бисексуальность: целых две расы женщин.

Лабинтянин слабо улыбается, и тут звучит звуковой сигнал рекламной паузы. Достоинство пришельца непоколебимо. Зря я волновалась.

— Когда мы вернемся, вас ждет сюрприз — горячая десятка! «Десять заповедей: что делать утром после того, как вы вернулись из ночного клуба вместе с инопланетянином».

Я засылаю, не дождавшись окончания рекламы.


Утром я чувствую себя разбитой и очень надеюсь, что через несколько минут появится инопланетянин. Его нет, и я вынуждена как-то справляться с неприятностями — Габби поднимает крик, отыскивая чистые джинсы, а я опаздываю на автобус, поэтому в следующем приходится стоять.

Мужчины моей расы тупы, неразговорчивы и невнимательны. Я сверлю взглядом каждого, кто не догадывается уступить мне место, потом вдруг замечаю корабль, висящий над Инклайном. Вокруг него снуют маленькие реактивные скутеры, словно мошки вокруг гнилого яблока; в каждом скутере инопланетянин.

Стоящая рядом женщина тоже смотрит на них.

— Ужасная суета — готовятся к отлету. Выражение моего лица красноречивее всяких слов.

— Вы не слышали новости? Пришельцы улетают и обещают вернуться через тысячу лет. Ну и скатертью дорога! Забирают все наши знания, ничего не дают взамен, «чтобы не нарушать традиции высокоразвитых гуманоидов» — знать бы, что это такое! — и опять исчезают. Настоящие родственники могли бы погостить подольше и вести себя повежливее. А то вроде моей золовки…

— Когда они улетают?

— Сегодня вечером. Вот моя золовка, к примеру…

По дороге на работу я успеваю перебрать тысячу вариантов, но никак не хочу признавать очевидного. Женщина что-то напутала. Наверное, инопланетяне просто улетают из Питтсбурга, хотя это тоже плохо. Как же они заберут меня с собой, если собираются покинуть город, где я живу? Однако мой «Уокмен» подтверждает новость об отлете инопланетян, и к горлу подступает тошнота — совсем как тогда, в семнадцать лет, когда я узнала, что беременна Габби.

Потрясение оказалось слишком сильным — я замечаю Сильвию только после того, как она возникает перед моим столом и спрашивает, почему я бессмысленно пялюсь в пространство, а не ввожу в базу данных сведения о клиенте.

— Мне… нехорошо, — бормочу я, надеясь, что растерянный взгляд придаст убедительности моим словам.

— Ты позволила Нику вернуться? — спрашивает Сильвия. — Он опять присосется к тебе, и тогда…

— Нет, нет. — Я перебиваю ее, смущенная сочувствием начальницы. — Просто что-то с желудком.

Сильвия кивает и берет с моего стола пачку анкет.

— У меня сегодня мало работы. Можешь идти домой, а я все тут закончу.

Я киваю, пытаясь изобразить ответственного сотрудника, который был готов рискнуть жизнью ради работы, а теперь смирился, что придется весь день проваляться в постели.

— Да, Сильвия. Спасибо. — Я хватаю пальто. У дверей мои ноги сами переходят на бег.

* * *

Совершенно очевидно, что пришло время решительных действий. Нельзя больше ждать, когда инопланетяне придут за мной. Я появлюсь там сама. «Наконец-то», — скажет пришелец, прислоняясь к стальному люку своего корабля.

— Не стойте столбом, дамочка!

Меня толкает бегущий по улице парень. Он исчезает в дверях банка, а я спотыкаюсь и теряю туфлю. Каблук сломан.

— Проклятие! — Я прислоняюсь к прохладному камню здания. Утренняя толпа начинает редеть.

Туфле конец, и я снимаю другую. Осторожно переступая ногами, подхожу к газетному киоску на углу.

— Скажите, где останавливается автобус до Саут-Сайда? Морщинистый старик отрывает взгляд от «Эсквайра».

— Вон там. Тридцать седьмой номер.

— Спасибо.

Смотрю на часы. Опоздала.

— Черт!

Внезапно у меня кончаются силы, и я сажусь на бордюр. Время старта — десять часов. Лабинтиняне объявили, что челнок причалит к материнскому кораблю над Вашингтоном, а затем они покинут Солнечную систему. Исчезнут на тысячу лет.

Волна отчаяния прокатывается по телу и концентрируется где-то в животе. Дура. Я пребывала в выдуманном мире. Нужно быть полной идиоткой, чтобы мечтать об инопланетянах и о том, как они возьмут меня с собой. Жаль, что нельзя заново прожить эти шесть недель. Жаль, что нельзя заново прожить жизнь.

Эти невеселые размышления прерывает нарастающий звук, похожий на чириканье, и до меня наконец доходит, что ко мне приближается одноместный скутер пришельцев. Я поднимаю голову и вижу висящий в воздухе аппарат с маленьким серым инопланетянином. Он пристально разглядывает противоположную сторону улицы, и я вскакиваю, чтобы махнуть рукой и крикнуть ему, что я здесь.

Потом спохватываюсь, поворачиваюсь и бреду к остановке автобуса, который увезет меня домой.

Можно быть дурой, но лицемерие — это уж слишком.

— Эй! Женщина-человек!

Обернувшись, я вижу, что инопланетянин бежит ко мне, и во мне вспыхивает радость.

— Я готова. Только захвачу сумку. Я оставила ее у стола. Нужно пойти и забрать ее. И потом я пойду с вами. Дайте мне минутку. Подождите, ладно?

Инопланетянин — невысокий, но симпатичный — морщит лоб и качает головой.

— Вы не должны ни к чему готовиться. Мне требуется только образец.

— Что?

— Образец от желтоволосой женщины человеческой расы.

— А-а. Значит, живая женщина вам не нужна?

— Нет. Я не уполномочен брать живой экземпляр. Только жидкость. — Он запускает руку в рюкзак и достает маленький прозрачный цилиндр.

Наконец я замечаю потрепанную одежду инопланетянина, его неухоженный вид и желтый символ на рукаве, указывающий на ранг стажера. Какой-то ботаник. Вот уж повезло. Пришельцы улетают, и это его последний шанс выполнить домашнее задание.

— Пошел ты!

Я отворачиваюсь. По щекам текут слезы, внутри все кипит от ярости. Я злюсь на весь мир. Потом бегу прочь.

Впрочем, в чулках далеко не убежишь — через квартал он догоняет меня и одним прыжком перегораживает дорогу.

— Остановитесь!

— Что? Мне нужно на работу! — рявкаю я.

— У вас синдром расставания, как на других планетах. Обычное дело. На каждой планете.

— Синдром расставания? Пришелец пожимает плечами.

— Синдром беглеца. Страсть к путешествиям. — Он слабо улыбается и похлопывает меня по руке. — Там ничуть не лучше. Не больше надежды, чем здесь. Даже меньше.

Теперь уже я пожимаю плечами и поворачиваюсь, чтобы уйти.

— А образец? — окликает меня пришелец. — Мне нужно возвращаться.

Я задумываюсь на мгновение, затем киваю.

— Ладно. Вот моя рука.

Инопланетянин прижимает пластиковый цилиндр к моей коже. Я чувствую тепло, и цилиндр начинает наполняться красной, пузырящейся кровью.

— Хотя бы часть меня попадет в космос. — Другой рукой я вытираю слезы.

— Небольшая часть.

— Может, вы меня клонируете. Тогда я как будто побываю у вас. Я вырасту в вашем обществе, и…

— Нет. — Он медленно качает головой. Его глаза печальны. — Вы не понимаете. Ваше место на этой планете, и больше нигде.

— Понятное дело, — вздыхаю я.

Инопланетянин сует руку в рюкзак и вытаскивает маленькие ножницы.

— Я взял кое-что у вас, а взамен оставлю часть себя. — Он отрезает прядь от своей серо-голубой гривы и протягивает мне.

Волоски грубые и жесткие. Я счастлива и порывисто обнимаю пришельца; застигнутый врасплох, он не успевает отстраниться.

— Спасибо.

Я вынуждена нагнуться, но мне все же удается ткнуться лбом в его плечо. Откуда-то из глубины его тела доносится тихое мурлыканье. Он гладит меня по голове.

— Мне пора, женщина-человек. — Инопланетянин отстраняется, поворачивается и бежит по улице к своему скутеру. — Удачи!

Ошеломленная, я бреду к автобусной остановке; в руке зажата маленькая прядь волос. Я провожу кончиком пряди по щеке, чувствуя приятное покалывание жестких волосков. Их хватит, чтобы сплести ожерелье, а может, и два, и я решаю, что сделаю одно для Габриэллы, а другое для себя.

Лето с семеркой[5]

Летом того года, когда нам исполнилось четырнадцать, мы провели не одни. На ферму Матушки Рэдд в Уортингтоне приехала погостить семерка.

— После ленча приведите в порядок дальнюю спальню, — распорядилась в то утро за завтраком Матушка Рэдд.

Одна из них жарила яичницу у плиты, вторая выжимала апельсиновый сок. Третья накрывала на стол. Мы только что вошли, закончив с повседневными обязанностями — нарвали алмазных цветов, нащипали овечьей шерсти, а также втихаря надоили несколько унций светлого пива с пивного куста, — и теперь праздно сидели за кухонным столом.

Меда, моя настоящая сестра и интерфейс нашего кластера, вслух выразила общие мысли:

— Кто у нас будет жить?

Гости не просто останутся на ночь. В таких случаях мы не прибираемся в спальне, а вытаскиваем постели из дивана в кабинете и предоставляем в распоряжение гостя весь первый этаж. А если гостей несколько, раскладываем подушки и одеяла в зале.

Матушка Рэдд бросила на нас недовольный взгляд, и мы поняли, что задаем слишком много вопросов.

— Гость.

Мы пожали плечами.

Утро было посвящено занятиям физикой. Мы решали мировые проблемы: если выстрелить ядром из пушки, установленной на неподвижном вагоне, и ядро попадет в другой неподвижный вагон, то с какой скоростью вагоны будут удаляться друг от друга через пять секунд после выстрела? Вот такие задачи.

И кому это придет в голову затаскивать пушку в вагон? — передала я.

Стром рассмеялся. Бола, интуитивно чувствовавший силу и движение, мгновенно передал нам изображение пушечного ядра и элегантной траектории его полета. Потом учел воздушные потоки, гравитационные возмущения и другие силы второго порядка. Как только он добавил влияние приливного эффекта и притяжения Юпитера, Кванта выдала результат: