Идея, на что и как им жить, пришла спонтанно, во сне.
Едва проснувшись, Ольга кликнула дочку. Немедленно отправила ее в газетный киоск, за популярнейшим в те годы изданием «Из рук в руки». Вырезала купон бесплатного объявления. Написала в нем коротко: «Слепоглухая безошибочно предсказывает судьбу». Снова позвала дочь, отдала бумажку, произнесла:
– Сегодня же купи конверт и отправь.
Маргарита прочитала текст, ахнула:
– Мама, ты с ума сошла?
– Давно. Тебе разве бабушка не рассказывала? – усмехнулась Ольга.
– Я думала, она шутит. Но ты предлагаешь… э-ээ… глупость!
– Предложи лучше.
– Ну… папа ведь платит алименты. И у тебя пенсия есть.
– Три копейки твой папа платит. А моя пенсия – еще две. Хочешь одним хлебом питаться?
– Нет… но… это ведь обман… – растерянно прошептала девочка. – Никто не знает, какая будет судьба.
– Я знаю, – безапелляционно возразила мать. – Ну, или придумаю на худой конец. И смогу человека убедить.
– И где ты собираешься э-э… предсказывать?
– Тут. Дома. Где же еще?
– Рэкетиры придут. И еще эта, как ее, налоговая… – девочка демонстрировала удивительные для девятилетнего ребенка познания.
– Воровать у нас нечего. А налоговой с рэкетом будем инвалида предъявлять. – Ольга приняла придурковатый вид, начала ощупывать пространство, бормотать невнятное.
– Все ты врешь, – хмыкнула дочь. – Никакая ты не слепоглухая! Мы нормально говорим. Ты пишешь письма и работаешь на компьютере.
– Маргарита, я просто не люблю жаловаться, – поморщилась мать. – Но я давно ничего не слышу. Читаю по губам. Отвернись от меня или выключи свет – мы не сможем с тобой общаться. А на компьютере я ставлю самый крупный шрифт. Но вижу его только одним глазом через сильную лупу. Мечтаю программу брайлевского доступа купить. Но она очень дорого стоит.
– Мамочка! – дочь, конечно, расчувствовалась, бросилась ей на шею.
Ольга с детства не выносила объятий и поспешно отстранила девчонку.
Повторила:
– Отправь письмо, прямо сегодня. И если будут клиенты, готовься мне помогать.
– Мам… – Ольга не видела, но чувствовала, как дрожат губы дочери. – Но это ведь ужасно! Чужие люди будут сюда приходить!.. Ругаться станут, если ты им неправильно погадаешь!
– Черт возьми, Маргарита! – рявкнула мать. – Ты знаешь, сколько я плачу за английский в твоей растреклятой школе?
– У нас бесплатно все. Государственная гимназия… – искренне удивился ребенок.
– Это раньше все было, раньше! А сейчас у нас перестройка. Рыночная экономика. Коммерческие рельсы. Хочешь в обычную школу? Иди. Будешь в две смены учиться. В классе по сорок человек. И поступишь потом в заборопокрасочный.
Нервы не выдержали. Нащупала на столе толстенный талмуд, метнула в расплывчатое пятно. В дочку.
Маргарита увернулась, пискнула и выскочила из комнаты.
А через неделю пошли клиенты.
Ольга, когда затевала свое предприятие, представляла его очень смутно. Да, изредка она что-то видела. Или могла притвориться, что видит будущее, – когда речь шла о родственниках и знакомых, которых она прекрасно знала.
Но как быть с чужими людьми? Да еще теперь, когда она ни лица разглядеть не может, ни голос услышать. Болтать первое, что в голову взбредет? Может сойти с одним, другим, третьим. Но такую гадалку бережно передавать из рук в руки не будут.
Ладно, кривая вывезет. В вещие сны Ольга верила.
Она сразу предупредила дочь:
– Будешь работать со мной.
– А уроки? – пискнула девочка.
– Ничего не знаю. С восемнадцати до двадцати двух ты занята. И свою комнату освобождай. Учиться будешь в гостиной. Спать – в кухне.
– Но почему?! – возмутилась Маргарита.
– Хочешь на себе чужую карму тащить? – усмехнулась мать.
– Мам, да глупости это все! – дочурка все увереннее поднимала голову.
– Да мне плевать, собственно. Хочешь – оставь все как есть. Спи там, где люди свои проблемы вываливают. Через неделю сама сбежишь.
Упрямая Маргарита не стала съезжать из любимой комнатки. Просто отодвинула письменный стол к окну и притащила в детскую три кресла. Расставила их в рядок, будто в кинотеатре. Клиента они усаживали слева, мать восседала в центре, Марго – с другого края. Одной рукой Ольга крепко сжимала длань клиента. Другую свою ладонь доверяла дочери. Маргарита, знавшая тифлосурдоперевод в совершенстве, передавала, с какой бедой гость пришел. Мать задавала уточняющие вопросы. Ощупывала лицо, голову клиента. Иногда касалась его живота, груди. И быстро выносила вердикт.
Когда прием заканчивался, дочка возмущалась:
– Зачем ты врешь? Как ты можешь знать, что у человека рак?!
– Я сказала: в желудке опухоль, возможно, злокачественная. Я точно ее видела. Она светится таким особым, тревожно-голубым цветом. А нормальный орган – он золотистый. Понимаешь?
– Мам. Скоро они все возвращаться будут. Морду нам бить, – предрекала дочь.
Но ошиблась. Мужчина, у которого Ольга увидела рак – к счастью, в самой легкой, операбельной стадии, – прискакал с огромным букетом цветов и тремя зелеными сотнями в конверте. Клиентов становилось все больше. И все чаще они говорили, как Ольга и мечтала: «Нам вас посоветовали».
Прием уже шел не с шести до десяти, а по шесть-восемь часов кряду.
– Мама, я для школы ничего делать не успеваю, – жаловалась Маргарита. – И голова постоянно болит.
– А я тебе говорила: не спи в одной комнате с чужой кармой. Перебирайся на кухню. Сразу все пройдет.
– Но я не хочу там!
– Ты бухгалтерию ведешь? Тенденцию видишь? Знаешь, что я все рубли меняю на валюту? Потерпи год-другой. А потом я куплю дом за городом. Съеду туда и возьму себе помощницу. А квартиру оставлю тебе.
– Мам, – хмыкнула Маргарита, – через год мне вообще-то только двенадцать будет.
– Ну и что? – Ольга искренне удивилась.
Она сама никогда, даже в самом раннем детстве, не нуждалась в надзоре. Всегда могла себя прокормить, а гулянки, мальчики, алкоголь, курево ее не интересовали вовсе. Почему нельзя наконец дать автономию изрядно надоевшей дочери?
Маргарита тоже мечтала вырваться на свободу. Это какое счастье будет – больше не слушать, как жуют сопли клиенты! Приходить, уходить, когда хочешь! Приглашать гостей! Веселиться – хоть всю ночь!
Но пока оставалось лишь строить дерзкие планы. И пахать, как последней Золушке, на мамашу.
Ольгин план скопить на второе жилье за два года потерпел крах. Расценки у известной гадалки росли, но цены на недвижимость неслись вверх еще быстрее. Спасибо, Ольга (эзотерик) и ее дочь (будущий экономист) – обе не верили в рубль и все доходы сразу обращали в доллары. Они не имели счетов в банках. Полагали: не нужно нам от государства никаких процентов – только наше не троньте. Все сбережения хранили в ячейке. Все больше и больше пачечек, с которых одарял покровительственной улыбкой американский президент.
И в девяносто девятом, когда все разорялись и продавали имущество, мать с дочерью наконец приобрели загородный дом. С хорошим участком. И даже с обстановкой.
Мать сдержала много лет назад данное слово. Приказала дочери:
– Помоги мне все тут привести в порядок – и можешь отчаливать. Живи в Москве, учись. Только квартиру не спали. На выходные, если хочешь, приезжай сюда. Я не против.
Маргарита (ей только что исполнилось пятнадцать) чуть не взвизгнула от восторга. Да ее одноклассники на чистый флэт – изредка, по субботам! – просто молились. А она будет жить самостоятельно! Постоянно! Всегда!
Впрочем, мать мигом добавила ложку дегтя:
– Но имей в виду. Если будешь с парнями спать, залетишь сразу. Как ни предохраняйся. Из школы выгонят. В институт не попадешь.
– Ой, мам! Я к тебе что, погадать пришла? – фыркнула Маргарита.
– Дурочка наивная, – усмехнулась мать. – Я твою руку держу каждый день по много часов. И уж о тебе-то все от корки до корки знаю.
– Да ладно! – хотя дело их гадательное процветало, девушка не слишком верила в сверхспособности матери. – Ты все придумываешь.
– Хочешь – попробуй, – предложила мать. – Аборт, кстати, у тебя пройдет с осложнениями. Минимум два месяца в больнице проваляешься. С сепсисом.
– По-моему, ты специально это все говоришь. Педагогический прием, – пробормотала Маргарита.
– Послушай, какой из меня педагог? – воскликнула мать. – И мне, честно говоря, все равно. Делай хоть двадцать абортов. Твоя жизнь.
– И ты, конечно, точно знаешь, как она сложится, – саркастически произнесла девушка.
– Конечно, знаю, – пожала плечами Ольга. – Но тебе не скажу. Когда знаешь, что будет, жить скучно. Могу только предупредить: у тебя все будет совсем не так, как у других. Не так, как положено.
– Может, я артисткой стану?
– Нет. Но играть роли тебе придется. Все время разные.
И мать повернулась к ней спиной.
Весь вечер Надя ходила с тусклыми глазами, а Полуянов искренне не понимал, как можно расстраиваться из-за глупостей. Подумаешь, плащ! А соседкины угрозы – еще смешнее. Пытался развеселить подругу, приводил разумные доводы.
Но Митрофанова продолжала ворчать, что вообще на такой даче жить не хочет. Полезла в базу данных смотреть, за сколько можно продать отцовское наследство. И вдобавок мясо пересушила, отбивная получилась почти как подметка.
– Не режется, – осторожно упрекнул Полуянов.
– А ты ножи поточи. Хоть раз в году! – огрызнулась девушка.
«Зря я утром уехал».
Дима героически доел невкусное мясо, но к телевизору, как всегда после ужина, не пошел.
Нужно Надюшку срочно порадовать.
Сел за компьютер. Первым делом отправился на сайт «Максмары». В осенней коллекции ничего похожего не нашлось. Согласится Надюха на плащ с розами вместо ромашек? Наверное, да. Но Полуянов взглянул на цену и быстренько свернул страничку модного магазина. Тысячи евро, чтобы заплатить за новинку, у него банально не было. Придется спрашивать на форумах, копаться на сайтах стоковых вещей. Больше часа на глупости убил – но не зря. Нашел точно такой плащ, как украли. Да еще за скромные семьдесят евро. А какой размер брать? Пока Митрофанова грохотала на кухне посудой, прокрался в коридор. Рассмотрел ярлычки других ее одежек. Где-то «М». На остальных – «L». Ладно, возьмем «эмку». Авось влезет. Девушкам всегда лучше чуть теснее купить, чем слушать упреки, что «выбрал, как на корову».